– Этого я и боялся, – сказал он наконец. – Похоже, меч признал тебя.
– Меч? – нахмурился Жуга. – Признал?
– Ну, да. Это Хриз. Клинок вечерних сумерек. Он сам выбирает хозяина и сам выбирает, каким ему быть.
– Не темни, рассказывай. Я ничего об этом не слыхал.
– Сейчас. Тебе не доводилось слышать балладу о битве трех мечей? Тех, что звались ксиалами.
– Навряд ли. Уж очень странное имя. Я бы запомнил, если бы слышал.
– Так вот. Там есть такие строки:
Откован первым был Хиор,
Прекрасен и жесток.
И серебро из сердца гор
Впитал его клинок.
Из серебра и стали скал,
За первым вслед рожден,
Второй был выкован Ксиал,
И Хейтон звался он.
Пройдя кузнечный жар печей
И полуночный бриз,
Последним братом Трех Мечей
Явился миру Хриз.
Они ушли на смертный бой
И, землю защитив,
Обратно не пришли домой,
Как и владельцы их.
С тех пор прошло уж много лет,
И враг давно разбит.
Мечей с тех пор не видел свет,
И подвиг их забыт.
Но где– то на чужой земле
Не спится злу, пока
Как три звезды в полночной мгле
Сверкают три клинка.
– Когда это было? – спросил Жуга.
Маг покачал головой и плотнее закутался в плащ.
– Никто не знает. Легенды гласят, что три меча-ксиала были откованы по-разному, и каждый имел свой характер и норов. Первый – Хиор – вчерне был выкован всего за одну ночь, закален был в человеческой крови, и, как всякий первенец, характер имел суровый и непреклонный. Самым темным из всех трех мечей получился он, красной была его рукоять, а в бою не знал он поражения и не давал пощады – не было в мире меча, кровожадней Хиора. Знак волка на его клинке. Второй, с именем Хейтон, закалили во влажной земле, и потому силу удара он имел сокрушительную, а рубил хоть редко, но страшно. Он самый тяжелый из трех мечей, с белой рукоятью; и золотистый клинок его, вобравший все соки земли, красоту имел необычайную, а мечен был медведем. Третий – Хриз, откован был последним. Серебра в нем меньше, нежели в первых двух. Закалку он принял от ветра, сильного, сырого и холодного, того, что дует с моря, когда спускается на землю тьма. Безо всяких узоров его серебристый клинок, черна как ночь его рукоять, и нет ему равных по легкости и верткости, а убивает он только врагов. Клеймо тому мечу – танцующий лис.
Жуга покосился на свой меч.
– Это он и есть?
Маг поднял взгляд на травника.
– А ты сомневаешься?
Жуга промолчал. Поднял взгляд на мага.
– И что мне делать теперь? Тоже мне, нашел себе хозяина… Хоть бы ты что ли мне помог, я же ничего не умею.
– Так-таки и ничего?
– Ну, я дерусь, конечно. Так ведь это – посохом, ножом… ну, и просто так… безо всего.
– Не так уж мало для бродячего знахаря, – усмехнулся маг. – А я не учитель фехтования. Доверься ему, он сам разберется, где кто. В этом деле главное – покрепче держаться за рукоять.
– Понятно, – тот кивнул, невольно вспомнив, с какой небывалой легкостью обезглавил бойца из лучшей османской тысячи. – Но что заставило его вернуться в мир?
– Трудно сказать. Между прочим, пока вы там обжирались всякой дрянью, произошло уже две битвы, и если в первой Цепеш одержал победу, то вторая кончилась иначе. Враг стоит у Яломицы.
– Большое войско?
– Очень. И я понятия не имею, для чего проснулся старый меч.
Жуга почувствовал озноб. Покосился на браслет. Камень вспыхивал и гас. Чесалась кожа на руке. Маг перехватил взгляд травника и одобрительно кивнул.
– Не снимай его покамест. Это очень сильный талисман. Слабую магию усилит, сильную – ослабит. А то помнишь, что ты натворил на поляне?
– Когда? – встрепенулся Жуга. – Ах, да. Комары… – Золтан кивнул. – Цвет я не тот взял. Красный вместо зелени.
– Как можно было перепутать!
– Я их вообще не различаю.
– Вот как? Занятно. Там с давних лет копилась сила, а ты не смог с ней совладать.
– Сила? – Жуга поднял взгляд на мага. – Откуда?
– Когда-то там родился единорог, – поколебавшись, с видимой неохотой ответил тот. Поворошил догорающие угли и встал. – Ну все, пошли. Хорошо бы нам твоих дружков до полудня догнать, а то не дай бог натворят чего.
Жуга обмотал меч мешковиной и повесил за спину. На миг остановился у погасшего, подернутого белой пылью костра.
– Пепел, – пробормотал он. – Прах и пепел…
И вслед за магом углубился в лес.
* * *
Догнать Милана и Бертольда не составило труда – крестьянин и монах шли бестолково, оставляя чересчур заметный след, да и перепугались при встрече до одури. Жугу одолевали опасения, что турки могут их найти вот также вот быстро, но до сих пор погони не было. К полудню добрались до деревни, где обнаружили лишь опустевшие дома. По предложению Милана завернули на пасеку, где думали остановиться на ночлег, и были здорово удивлены, когда застали там хозяина (Милан, как выяснилось вскоре, и с ним водил хлеб-соль в былые времена).
– Дык пчелы же. Куда же я от них? – ответил простодушно тот, срезая с рамки темные, тяжелые от зимнего меда соты и складывая их в миску. – Они ж как дети. А ну, как рой возьмет да полетит? Тут у меня шестнадцать ульев, не потащишь же с собой. А мед… мед всем потребен. Ешьте.
На столе перед путниками появилась громадная яичница, лепешки, молоко и мед. Ни пива, ни вина пчеляр не уважал.
– Мед, молоко… – пробормотал Бертольд, качая головой. Переломил лепешку. – Еда пустынников.
Ел он, однако, с аппетитом, чего нельзя было сказать о Жуге. Травник долго молчал над кружкой с молоком, задумчиво кроша хлеб, затем вздохнул и повернулся к магу.
– Ну хорошо, – сказал он, словно соглашаясь. Потер ладонью переносицу и сморщился от боли в подбитом глазу. – Я понимаю – меч, легенда и все такое. Но как двараги узнают, где нас искать?
– Достаточно обнажить клинок, – ответил Золтан. – Гномы чуют металлы, как мухи – навоз. Но нам не нужно, чтобы нас нашли. Наоборот.
Жуга провел рукой по волосам. Потеребил шнурок.
– Сказать по правде, я не знаю, где их искать. Они хоть как-то связаны с людьми? Должны же они что-то есть!
Маг пожал плечами.
– Черт их разберет. Под здешними горами три подземных озера, если не больше, да еще Яломица в верховьях дважды уходит под землю, и никто не знает, где и как она течет.
– Одной ведь рыбой сыт не будешь, – задумчиво проговорил Жуга. – Ну, скажем там, еще грибы могут расти в темноте… Нет, все равно. Должны они с кем-то торговать. Должны.
Он посмотрел задумчиво на чашку с медом и встал из-за стола.
Назавтра вышли в путь. Ушли втроем – Милан остался, замолвив перед тем за них словечко перед пасечником; тот дал еды и меду на дорожку да два одеяла впридачу. А к вечеру достигли гор, и здесь, в отрожистых верховьях Яломицы стали на привал.
* * *
– Здесь перейдем?
Вопрос остался без ответа.
Все трое лежали в кустах у самой воды, глядя на другой берег, где то и дело проезжали конные турецкие дозоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165