– Их по весне тут полно.
– Собаки, не собаки, черт их разберет! – сказал с сомненьем Атанас. – Они сейчас и впрямь, конечно, носятся толпой, да только раньше вот такого что-то не бывало. Знающие люди говорят, что будто оборотень где-то появился.
– Оборотень? – переспросил Жуга.
– Ну. Вот псы и бегают – то за ним, а то – от него. Немудрено в полнолунье-то. Там…
– Постой-ка! – Дьердь вдруг поднял руку и прислушался.
– Чего ты? – с опаской покосился на него Атанас.
– Ходит вроде кто-то около хаты… Или кажется мне…
Он не договорил: снаружи что-то заскрипело, и вдруг, уже не где-то вдалеке, а здесь, на собственном его дворе забилась лошадь в стойле. Заржала страшно, заметалась, в кровь разрывая поводом губу.
– Что? Что это?! – Атанасова жена вскочила, как ошпаренная.
– Тихо, дура! Молчи! – шикнул на нее Атанас. Он был бледен, как мука. – Через ворота он перелез…
– Кто?
– Молчи, говорю!
А еще через миг в дверь постучали.
Все замерли, кто где стоял.
Стук повторился. Был он слабый, неуверенный, но все ж-таки – стук, а не какое-нибудь там царапанье, и Атанас приободрился.
– Человек стучит, – меж тем определил на слух Дьердь. – Волк так не сможет. Открой.
– Еще чего! – опешил Атанас. – Ты что задумал, душегуб? У меня жена, дети, чего это я среди ночи… А ну как злодей какой? Да не один?
– Один, – угрюмо буркнул Дьердь, не поднимая головы. – Не было других шагов.
– Дьердь дело говорит, – Жуга потянул к себе посох. – Мало ли что могло случиться. Открывай. А если что – я помогу.
Атанас приблизился к двери.
– Эй, кто там? – крикнул он, на всякий случай отыскав топор.
Ответа не было, лишь снова стукнули тихонько. Жуга отстранил хозяина, откинул засов и приоткрыл дверь.
Снаружи было тихо, лишь лошадь билась и храпела под навесом. Жуга раскрыл дверь шире и остановился на пороге.
У самых дверей атанасова дома, одетый в драную, немыслимо грязную рубаху, лежал ничком мальчишка лет пятнадцати. Лежал не шевелясь, и только грудь ходила ходуном. Из рваных ран на руках и ногах сочилась кровь. Глаза его были закрыты.
– Матерь божья… – ахнул Атанас и быстро перекрестился.
* * *
Жуга перешагнул через распростертое тело и вышел во двор. Вернулся вскоре.
– Нет больше никого, – сообщил он и нагнулся к лежащему.
– А лошадь? Лошадь как? – засуетился Атанас.
Жуга брезгливо отмахнулся:
– Цела твоя кобыла. Перепугалась, правда, здорово… Ну-ка, помоги.
Найденыш не шевельнулся, даже не застонал, когда его поднимали.
– Живой?
– Живой…
– Сюда клади, на лавку… – захлопотала хозяйка. – Иванка! Свет неси!
Старшая дочь стрелой сорвалась с печки и вернулась с лучиной. Тусклый огонек выхватил из темноты бледное мальчишечье лицо, острый нос и белые как снег брови и волосы.
– Из вашей деревни парнишка?
– Нет. – Атанас помотал головой. – Не из наших, точно.
– Может, из соседней?
– Нету там таких, я всех в округе знаю! – поспешила вставить Иванка.
– Цыц, помело! – прикрикнул на нее отец. – Ишь ты, знает…
Жуга нагнулся к пареньку, рассматривая раны.
– Снимайте с него рубаху, – распорядился он. – И воды несите. Да побольше!
– Худющий-то какой… – изумленно ахнула хозяйка. Скомкала липкую от крови и грязи рубаху. – Куда ее?
– В печку! – нетерпеливо бросил Жуга. – Где вода?
– Вот… Грязь смывать?
– Смывай…
Жуга тем временем уже вытаскивал мешок. Рванул зубами узел, торопливыми движеньями разложил травы прямо на полу. Достал и развернул сухие листья кровохлебки.
– Держи лучину, – кивнул он девчонке и принялся перевязывать раны. Ругнулся на нее: – Ровней держи, ровнее!
Дьердь некоторое время сидел, вслушиваясь в суету вокруг находки, затем вздохнул, махнул на все рукой и завалился спать.
Парнишка и впрямь выглядел худым и изможденным. Под левым глазом у него темнел синяк. Укусы и царапины сплошь покрывали ноги до колен, а кое-где – и выше. Босые ступни были сбиты в кровь, лицо и ладони исхлестаны ветками, под ногтями чернела земля. Раны оказались хоть и не глубокие, но грязные и рваные, и было далеко за полночь, когда Жуга закончил бинтовать.
– Все, – сказал он и долго плескался у рукомойника. – Дайте ему воды, и пусть отлежится. И вы тоже ложитесь спать.
– Спать… – хмыкнул Атанас. – А ну, как он очнется, натворит чего? Хрен его знает, кто такой…
– Он ничего не натворит, – устало возразил Жуга. – Ты глянь: он столько крови потерял, что еле дышит. А впрочем, если ты так хочешь, я посижу с ним до утра.
– Да уж, сделай милость.
Атанас ушел к жене за занавеску, долго там укладывался, кряхтя и ворочаясь. Наконец все утихло.
Жуга некоторое время стоял возле лавки, где укрытый старым одеялом, лежал незванный гость. Взял в руку забинтованную мальчишечью кисть и долго разглядывал в свете лучины. Осмотрел ему зачем-то уши, шею, оттянул губу, затем неслышно отошел и забрался к Дьердю на полати.
– Да, дела… – вздохнул он и помотал головой.
– Чего? – зашевелился Дьердь спросонья.
– Так, ничего, – ответил тот и, помолчав, добавил про себя: – Ни-че-го…
Камень на его браслете мерно пульсировал.
* * *
Проснулся Атанас ни свет, ни заря, хоть и устал после вчерашнего. Долго лежал, слушая, как гремит у печки сковородками жена, затем вспомнил про вчерашнее и с беспокойством откинул занавеску. Выглянул наружу.
Утро выдалось не по-весеннему хмурое. Шуршал по крыше легкий дождь. В окно сочился тусклый свет, рисуя на полу неровные квадраты. Рыжего странника в избе не было, его слепой приятель все еще спал. Детишек тоже было не слыхать. Что до вчерашнего найденыша, то он все также без движения лежал на лавке у печи, укрытый одеялом с головой – виднелись только руки, да прядь волос, едва колеблемая дыханьем. И ведь какие волосы-то! Даже грязные, и то – белее снега. Не может быть таких волос, и не бывает…
«Как бы не помер парнишка…»– вдруг беспокойно подумал Атанас, оделся спешно и прошлепал босиком к нему.
– Ты, Атанас? – жена выглянула из-за печки. – Чего вскочил?
– Как он?
– Да живой вроде… Дышит.
– А этот… рыжий где?
– На двор ушел.
Атанас присел у лавки. Отогнул край одеяла.
Малец, похоже, спал. Лицо его, и без того худое и бледное, казалось, еще больше заострилось со вчерашнего, зато царапины и ссадины исчезли, будто их и вовсе не было – даже следов не осталось. Атанас поскреб в затылке, хмыкнул и потянулся было глянуть на его руки, да под повязкой было ничего не разглядеть; а когда он перевел свой взор обратно, глаза мальчишки были открыты.
– Очнулся! – ахнула жена.
Губы паренька беззвучно шевельнулись.
– Что-что? – Атанас склонился ниже.
– Во… воды…
– Пить просит, – повернулся к жене Атанас.
– Я сейчас! – засуетилась та.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
– Собаки, не собаки, черт их разберет! – сказал с сомненьем Атанас. – Они сейчас и впрямь, конечно, носятся толпой, да только раньше вот такого что-то не бывало. Знающие люди говорят, что будто оборотень где-то появился.
– Оборотень? – переспросил Жуга.
– Ну. Вот псы и бегают – то за ним, а то – от него. Немудрено в полнолунье-то. Там…
– Постой-ка! – Дьердь вдруг поднял руку и прислушался.
– Чего ты? – с опаской покосился на него Атанас.
– Ходит вроде кто-то около хаты… Или кажется мне…
Он не договорил: снаружи что-то заскрипело, и вдруг, уже не где-то вдалеке, а здесь, на собственном его дворе забилась лошадь в стойле. Заржала страшно, заметалась, в кровь разрывая поводом губу.
– Что? Что это?! – Атанасова жена вскочила, как ошпаренная.
– Тихо, дура! Молчи! – шикнул на нее Атанас. Он был бледен, как мука. – Через ворота он перелез…
– Кто?
– Молчи, говорю!
А еще через миг в дверь постучали.
Все замерли, кто где стоял.
Стук повторился. Был он слабый, неуверенный, но все ж-таки – стук, а не какое-нибудь там царапанье, и Атанас приободрился.
– Человек стучит, – меж тем определил на слух Дьердь. – Волк так не сможет. Открой.
– Еще чего! – опешил Атанас. – Ты что задумал, душегуб? У меня жена, дети, чего это я среди ночи… А ну как злодей какой? Да не один?
– Один, – угрюмо буркнул Дьердь, не поднимая головы. – Не было других шагов.
– Дьердь дело говорит, – Жуга потянул к себе посох. – Мало ли что могло случиться. Открывай. А если что – я помогу.
Атанас приблизился к двери.
– Эй, кто там? – крикнул он, на всякий случай отыскав топор.
Ответа не было, лишь снова стукнули тихонько. Жуга отстранил хозяина, откинул засов и приоткрыл дверь.
Снаружи было тихо, лишь лошадь билась и храпела под навесом. Жуга раскрыл дверь шире и остановился на пороге.
У самых дверей атанасова дома, одетый в драную, немыслимо грязную рубаху, лежал ничком мальчишка лет пятнадцати. Лежал не шевелясь, и только грудь ходила ходуном. Из рваных ран на руках и ногах сочилась кровь. Глаза его были закрыты.
– Матерь божья… – ахнул Атанас и быстро перекрестился.
* * *
Жуга перешагнул через распростертое тело и вышел во двор. Вернулся вскоре.
– Нет больше никого, – сообщил он и нагнулся к лежащему.
– А лошадь? Лошадь как? – засуетился Атанас.
Жуга брезгливо отмахнулся:
– Цела твоя кобыла. Перепугалась, правда, здорово… Ну-ка, помоги.
Найденыш не шевельнулся, даже не застонал, когда его поднимали.
– Живой?
– Живой…
– Сюда клади, на лавку… – захлопотала хозяйка. – Иванка! Свет неси!
Старшая дочь стрелой сорвалась с печки и вернулась с лучиной. Тусклый огонек выхватил из темноты бледное мальчишечье лицо, острый нос и белые как снег брови и волосы.
– Из вашей деревни парнишка?
– Нет. – Атанас помотал головой. – Не из наших, точно.
– Может, из соседней?
– Нету там таких, я всех в округе знаю! – поспешила вставить Иванка.
– Цыц, помело! – прикрикнул на нее отец. – Ишь ты, знает…
Жуга нагнулся к пареньку, рассматривая раны.
– Снимайте с него рубаху, – распорядился он. – И воды несите. Да побольше!
– Худющий-то какой… – изумленно ахнула хозяйка. Скомкала липкую от крови и грязи рубаху. – Куда ее?
– В печку! – нетерпеливо бросил Жуга. – Где вода?
– Вот… Грязь смывать?
– Смывай…
Жуга тем временем уже вытаскивал мешок. Рванул зубами узел, торопливыми движеньями разложил травы прямо на полу. Достал и развернул сухие листья кровохлебки.
– Держи лучину, – кивнул он девчонке и принялся перевязывать раны. Ругнулся на нее: – Ровней держи, ровнее!
Дьердь некоторое время сидел, вслушиваясь в суету вокруг находки, затем вздохнул, махнул на все рукой и завалился спать.
Парнишка и впрямь выглядел худым и изможденным. Под левым глазом у него темнел синяк. Укусы и царапины сплошь покрывали ноги до колен, а кое-где – и выше. Босые ступни были сбиты в кровь, лицо и ладони исхлестаны ветками, под ногтями чернела земля. Раны оказались хоть и не глубокие, но грязные и рваные, и было далеко за полночь, когда Жуга закончил бинтовать.
– Все, – сказал он и долго плескался у рукомойника. – Дайте ему воды, и пусть отлежится. И вы тоже ложитесь спать.
– Спать… – хмыкнул Атанас. – А ну, как он очнется, натворит чего? Хрен его знает, кто такой…
– Он ничего не натворит, – устало возразил Жуга. – Ты глянь: он столько крови потерял, что еле дышит. А впрочем, если ты так хочешь, я посижу с ним до утра.
– Да уж, сделай милость.
Атанас ушел к жене за занавеску, долго там укладывался, кряхтя и ворочаясь. Наконец все утихло.
Жуга некоторое время стоял возле лавки, где укрытый старым одеялом, лежал незванный гость. Взял в руку забинтованную мальчишечью кисть и долго разглядывал в свете лучины. Осмотрел ему зачем-то уши, шею, оттянул губу, затем неслышно отошел и забрался к Дьердю на полати.
– Да, дела… – вздохнул он и помотал головой.
– Чего? – зашевелился Дьердь спросонья.
– Так, ничего, – ответил тот и, помолчав, добавил про себя: – Ни-че-го…
Камень на его браслете мерно пульсировал.
* * *
Проснулся Атанас ни свет, ни заря, хоть и устал после вчерашнего. Долго лежал, слушая, как гремит у печки сковородками жена, затем вспомнил про вчерашнее и с беспокойством откинул занавеску. Выглянул наружу.
Утро выдалось не по-весеннему хмурое. Шуршал по крыше легкий дождь. В окно сочился тусклый свет, рисуя на полу неровные квадраты. Рыжего странника в избе не было, его слепой приятель все еще спал. Детишек тоже было не слыхать. Что до вчерашнего найденыша, то он все также без движения лежал на лавке у печи, укрытый одеялом с головой – виднелись только руки, да прядь волос, едва колеблемая дыханьем. И ведь какие волосы-то! Даже грязные, и то – белее снега. Не может быть таких волос, и не бывает…
«Как бы не помер парнишка…»– вдруг беспокойно подумал Атанас, оделся спешно и прошлепал босиком к нему.
– Ты, Атанас? – жена выглянула из-за печки. – Чего вскочил?
– Как он?
– Да живой вроде… Дышит.
– А этот… рыжий где?
– На двор ушел.
Атанас присел у лавки. Отогнул край одеяла.
Малец, похоже, спал. Лицо его, и без того худое и бледное, казалось, еще больше заострилось со вчерашнего, зато царапины и ссадины исчезли, будто их и вовсе не было – даже следов не осталось. Атанас поскреб в затылке, хмыкнул и потянулся было глянуть на его руки, да под повязкой было ничего не разглядеть; а когда он перевел свой взор обратно, глаза мальчишки были открыты.
– Очнулся! – ахнула жена.
Губы паренька беззвучно шевельнулись.
– Что-что? – Атанас склонился ниже.
– Во… воды…
– Пить просит, – повернулся к жене Атанас.
– Я сейчас! – засуетилась та.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165