– Что ты ей рассказывал?
– Сказку.
– Ты… предсказал ей будущее?
Травник кивнул.
– Но ведь будущее меняется, я же тебя учила. Вариантов много. Бесконечно много!
– Если очень верить, Аннабель, то все сбудется. Все. Поверь, уж я-то знаю.
– Так странно, – задумчиво проговорила та. – Я больше не могу ничего увидеть там. И кровь меня больше не тревожит. Наверное, я даже смогу когда-нибудь иметь детей. И знаешь, я люблю тебя, но это… совсем не так, как было раньше. Как ты это сделал?
Жуга тронул браслет и улыбнулся своим мыслям. Качнулись три подвески – трехлепестковый узел, круг и шар. Капли на нем отныне больше не было.
– Наверное, любовь, – сказал он. – Любовь и немного волшебства.
– Разве это не одно и то же?
И они рассмеялись.
* * *
Весеннее солнце высветило узкие улочки старого Цурбаагена, прошлось по черепичным крышам, заглянуло в окна. Умытая дождем, блестела серая брусчатка мостовой. Шумел, просыпаясь, утренний рынок.
– Эй, не пройдите мимо! Попытайте счастья! Поглядите на заморскую птицу, спросите совета!
Худой, рыжий парень с котомкой за плечами и невысокая темноволосая девушка остановились у слепого зазывалы. На плече его восседала нелепая зелено-красная птица с кривым горбатым клювом и пушистым хохолком.
– А что, он тоже говорит? – спросила девушка.
– Почему это «тоже»? – удивился зазывала. – Это же папагал – редчайшая диковина! Где вы могли увидеть такое раньше? Говорит, конечно! Только не по-нашему. Как франки говорят. Но я переведу.
– Спроси его, – подначил девушку ее спутник. – О будущем.
– Ты думаешь, сбудется?
Парень улыбнулся:
– Посмотрим.
Девушка откинула за ухо выбившуюся прядь волос, шагнула вперед. Медь звякнула о глиняную миску.
– Скажи, когда мы расстанемся?
Слепой потянул за цепочку, привязанную к ноге птицы. Папагал нахохлился, склонивши набок голову посмотрел на девушку, на парня и вдруг нелепым хриплым голосом, что было мочи выкрикнул:
– Jamais!
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ 10
«И ты поверил глупой птице?» – спросил медведь. Жуга пожал плечами.
– Я был счастлив тогда. По-настоящему счастлив. И мне хотелось в это верить.
«Счастье быстротечно.»
– Да, – кивнул травник. – Я и сам потом все это понял.
«Ты разочаровался в ней?»
– Нет. Я и сейчас ее люблю. Просто… мы уже не вместе.
«Вампиры редко любят только одного. Радуйся: ты первый на моей памяти, кто смог полюбить вампира и остаться живым.»
– Я знаю, – тот вздохнул. – Но только что-то мне невесело. Что до остальных людей… так Иваш и сейчас, вроде, жив-здоров. А меч и сейчас со мной. – Жуга извлек клинок из ножен. В красноватом свете закатного солнца серое лезвие отливало багрянцем. – Видишь? – Он провел раскрытой ладонью по лезвию. – Уже и не режет. Привык он ко мне, что ли? Или просто под вечер чудит…
«А ты не пробовал от него избавиться?»
– От меча? Да. Пробовал. Ведь он хотел ее убить. Наверное, я лишь тогда сумел его обуздать, когда сумел ему противиться.
«Еще бы! Такой меч доверяют лишь тому, кто не поддастся искушению. Иначе, помнишь, что произошло с клинком по имени Хануд?»
Некоторое время оба молчали.
«Тот человек… из камня, – сказал медведь, – я встречал ему подобных. Друид с севера. Смерть они сделали своей профессией. Девчонке повезло, что она встретила тебя.»
– Я оказался плохим защитником. Да и Роджер погиб.
«Кто ты такой, чтоб осуждать чужую смерть? Что она может дать тебе? Чему научить?»
– Я научился ненавидеть. Но это было после.
«Месть, безразличие, – задумчиво проговорил медведь, – страх и боль, дружба, отчаянье, сострадание, искушение, любовь… Что было после?»
– Ревность.
«Чья?»
Жуга грустно усмехнулся.
– Уж точно – не моя.
СТОРОЖА СТОРОЖЕЙ
– Начнем с того, что ты не человек.
Рыжий парень прекратил затаптывать сброшенный на пол тлевший гобелен с изображением единорога и двух рыцарей и обернулся к говорившему.
– Что?
Маг Бривеллиус («Белая магия, талисманы, наговоры и снятие порчи за умеренную цену», как уверяла вывеска) протер очки, водрузил их обратно на нос, окинул взором разгромленное помещение и с неудовольствием воззрился на стоявшего перед ним рыжего паренька. Из двух хрустальных линз в его очках уцелела лишь одна, от чего взгляд волшебника стал каким-то беспомощным и до нелепости сердитым.
– Я сказал, – с нажимом повторил он, – что, похоже, ты не человек.
Парень пожал плечами:
– Вы не первый, кто мне такое говорит.
– Вот как? – маг потеребил остатки бороды. – Хм… Хм… Любопытно было бы узнать, кто, и при каких обстоятельствах сказал тебе об этом.
Тот поднял рыжую голову.
– Назвать имена?
– Н-нет, думается мне, что это все равно не поможет. Хотя… Хм…
– А вы-то с чего это взяли?
– А ты еще спрашиваешь? – Бривеллиус гневно сверкнул уцелевшим окуляром. – Или хочешь сказать, что простой хрустальный тест на магический талант может привести к… к…
Маг замешкался и, не найдя от гнева подходящих слов, обвел широким жестом разгромленную комнату:
– Вот к этому?!
На полках с разными бутылками и банками цветного и прозрачного стекла царил хаос. Две полки из пяти и вовсе рухнули, повсюду в полумраке блестели битые осколки. Две толстые пузатые колбы упали прямо на ковер, и гнусное их содержимое, смешавшись, образовало посреди комнаты едкую дымившуюся лужу. Каминная доска дала трещину. Обугленный стол валялся кверху ножками. В углу дотлевал гобелен. В довершение всех бед висевшее под потолком саженное чучело ящерицы, которую маг в начале их беседы горделиво обозвал «крокодилой», оторвалось и теперь висело вниз головой, медленно крутясь и ухмыляясь оскаленной пастью. Из лопнувшего живота зеленой твари клочьями торчала набивка. В разбитое окно то и дело заглядывали любопытные прохожие, косились на поломанную мебель, на лужи на полу, и торопливо шли прочь, от греха подальше.
– Но вы же сами уговорили меня…
– А твоя голова на что?! – Обгорелые усы волшебника сердито встопорщились. – Хм! Можно подумать, что такое с тобой случается впервые!
– Нет, но…
– Ты должен был меня предупредить!
– Но ведь я…
– Подвергать мою лабораторию такому риску! Мое собрание редкостей! Магические смеси! А книги! боже мой, во что ты превратил мои книги!
– Ну, хватит! – Странник почувствовал, что еще немного, и он сам потеряет терпение. – Чего вы разорались? Кто из нас маг, в конце концов?!
– Я, разумеется. – Как ни странно, это соображение в некоторой степени вернуло магу спокойствие. Он поправил битые очки, нагнулся и подобрал с полу осколки хрустального шара. – Хм… Хм… Надо же…
Рыжий странник вздохнул и поскреб левое запястье. На белой коже красноватым кольцом проступил ожог. Злополучный браслет зеленоватого сплава с черным камнем парень теперь предусмотрительно держал в другой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
– Сказку.
– Ты… предсказал ей будущее?
Травник кивнул.
– Но ведь будущее меняется, я же тебя учила. Вариантов много. Бесконечно много!
– Если очень верить, Аннабель, то все сбудется. Все. Поверь, уж я-то знаю.
– Так странно, – задумчиво проговорила та. – Я больше не могу ничего увидеть там. И кровь меня больше не тревожит. Наверное, я даже смогу когда-нибудь иметь детей. И знаешь, я люблю тебя, но это… совсем не так, как было раньше. Как ты это сделал?
Жуга тронул браслет и улыбнулся своим мыслям. Качнулись три подвески – трехлепестковый узел, круг и шар. Капли на нем отныне больше не было.
– Наверное, любовь, – сказал он. – Любовь и немного волшебства.
– Разве это не одно и то же?
И они рассмеялись.
* * *
Весеннее солнце высветило узкие улочки старого Цурбаагена, прошлось по черепичным крышам, заглянуло в окна. Умытая дождем, блестела серая брусчатка мостовой. Шумел, просыпаясь, утренний рынок.
– Эй, не пройдите мимо! Попытайте счастья! Поглядите на заморскую птицу, спросите совета!
Худой, рыжий парень с котомкой за плечами и невысокая темноволосая девушка остановились у слепого зазывалы. На плече его восседала нелепая зелено-красная птица с кривым горбатым клювом и пушистым хохолком.
– А что, он тоже говорит? – спросила девушка.
– Почему это «тоже»? – удивился зазывала. – Это же папагал – редчайшая диковина! Где вы могли увидеть такое раньше? Говорит, конечно! Только не по-нашему. Как франки говорят. Но я переведу.
– Спроси его, – подначил девушку ее спутник. – О будущем.
– Ты думаешь, сбудется?
Парень улыбнулся:
– Посмотрим.
Девушка откинула за ухо выбившуюся прядь волос, шагнула вперед. Медь звякнула о глиняную миску.
– Скажи, когда мы расстанемся?
Слепой потянул за цепочку, привязанную к ноге птицы. Папагал нахохлился, склонивши набок голову посмотрел на девушку, на парня и вдруг нелепым хриплым голосом, что было мочи выкрикнул:
– Jamais!
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ 10
«И ты поверил глупой птице?» – спросил медведь. Жуга пожал плечами.
– Я был счастлив тогда. По-настоящему счастлив. И мне хотелось в это верить.
«Счастье быстротечно.»
– Да, – кивнул травник. – Я и сам потом все это понял.
«Ты разочаровался в ней?»
– Нет. Я и сейчас ее люблю. Просто… мы уже не вместе.
«Вампиры редко любят только одного. Радуйся: ты первый на моей памяти, кто смог полюбить вампира и остаться живым.»
– Я знаю, – тот вздохнул. – Но только что-то мне невесело. Что до остальных людей… так Иваш и сейчас, вроде, жив-здоров. А меч и сейчас со мной. – Жуга извлек клинок из ножен. В красноватом свете закатного солнца серое лезвие отливало багрянцем. – Видишь? – Он провел раскрытой ладонью по лезвию. – Уже и не режет. Привык он ко мне, что ли? Или просто под вечер чудит…
«А ты не пробовал от него избавиться?»
– От меча? Да. Пробовал. Ведь он хотел ее убить. Наверное, я лишь тогда сумел его обуздать, когда сумел ему противиться.
«Еще бы! Такой меч доверяют лишь тому, кто не поддастся искушению. Иначе, помнишь, что произошло с клинком по имени Хануд?»
Некоторое время оба молчали.
«Тот человек… из камня, – сказал медведь, – я встречал ему подобных. Друид с севера. Смерть они сделали своей профессией. Девчонке повезло, что она встретила тебя.»
– Я оказался плохим защитником. Да и Роджер погиб.
«Кто ты такой, чтоб осуждать чужую смерть? Что она может дать тебе? Чему научить?»
– Я научился ненавидеть. Но это было после.
«Месть, безразличие, – задумчиво проговорил медведь, – страх и боль, дружба, отчаянье, сострадание, искушение, любовь… Что было после?»
– Ревность.
«Чья?»
Жуга грустно усмехнулся.
– Уж точно – не моя.
СТОРОЖА СТОРОЖЕЙ
– Начнем с того, что ты не человек.
Рыжий парень прекратил затаптывать сброшенный на пол тлевший гобелен с изображением единорога и двух рыцарей и обернулся к говорившему.
– Что?
Маг Бривеллиус («Белая магия, талисманы, наговоры и снятие порчи за умеренную цену», как уверяла вывеска) протер очки, водрузил их обратно на нос, окинул взором разгромленное помещение и с неудовольствием воззрился на стоявшего перед ним рыжего паренька. Из двух хрустальных линз в его очках уцелела лишь одна, от чего взгляд волшебника стал каким-то беспомощным и до нелепости сердитым.
– Я сказал, – с нажимом повторил он, – что, похоже, ты не человек.
Парень пожал плечами:
– Вы не первый, кто мне такое говорит.
– Вот как? – маг потеребил остатки бороды. – Хм… Хм… Любопытно было бы узнать, кто, и при каких обстоятельствах сказал тебе об этом.
Тот поднял рыжую голову.
– Назвать имена?
– Н-нет, думается мне, что это все равно не поможет. Хотя… Хм…
– А вы-то с чего это взяли?
– А ты еще спрашиваешь? – Бривеллиус гневно сверкнул уцелевшим окуляром. – Или хочешь сказать, что простой хрустальный тест на магический талант может привести к… к…
Маг замешкался и, не найдя от гнева подходящих слов, обвел широким жестом разгромленную комнату:
– Вот к этому?!
На полках с разными бутылками и банками цветного и прозрачного стекла царил хаос. Две полки из пяти и вовсе рухнули, повсюду в полумраке блестели битые осколки. Две толстые пузатые колбы упали прямо на ковер, и гнусное их содержимое, смешавшись, образовало посреди комнаты едкую дымившуюся лужу. Каминная доска дала трещину. Обугленный стол валялся кверху ножками. В углу дотлевал гобелен. В довершение всех бед висевшее под потолком саженное чучело ящерицы, которую маг в начале их беседы горделиво обозвал «крокодилой», оторвалось и теперь висело вниз головой, медленно крутясь и ухмыляясь оскаленной пастью. Из лопнувшего живота зеленой твари клочьями торчала набивка. В разбитое окно то и дело заглядывали любопытные прохожие, косились на поломанную мебель, на лужи на полу, и торопливо шли прочь, от греха подальше.
– Но вы же сами уговорили меня…
– А твоя голова на что?! – Обгорелые усы волшебника сердито встопорщились. – Хм! Можно подумать, что такое с тобой случается впервые!
– Нет, но…
– Ты должен был меня предупредить!
– Но ведь я…
– Подвергать мою лабораторию такому риску! Мое собрание редкостей! Магические смеси! А книги! боже мой, во что ты превратил мои книги!
– Ну, хватит! – Странник почувствовал, что еще немного, и он сам потеряет терпение. – Чего вы разорались? Кто из нас маг, в конце концов?!
– Я, разумеется. – Как ни странно, это соображение в некоторой степени вернуло магу спокойствие. Он поправил битые очки, нагнулся и подобрал с полу осколки хрустального шара. – Хм… Хм… Надо же…
Рыжий странник вздохнул и поскреб левое запястье. На белой коже красноватым кольцом проступил ожог. Злополучный браслет зеленоватого сплава с черным камнем парень теперь предусмотрительно держал в другой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165