пес был тут. Сидел у самого края поляны, почти совсем невидимый вне светового круга, и лишь глаза блестели зеленым.
Парнишка дернулся к нему, и Жуга поспешно ухватил его за ворот рубахи.
– Куда тебя несет?!
– Пусти!
– Сдохнешь! – рявкнул тот, швырнул его обратно на расстеленный тулуп: сиди, мол, где сидишь, и повернулся к вожаку.
– Чего пришел?
Дьердь подобрался ближе и молча обнажил клинок.
Пес посмотрел на Дьердя, на Жугу, зевнул и лег медлительно на снег. Осклабился в усмешке.
«Нашел себе нового дружка?»
– Тебе какое дело до моих друзей? – Жуга взглянул на Зимородка, снова посмотрел на пса. – Чего ж ты не привел свою ораву?
«Похолодало, – был ответ. – Они придут потом.»
– Так значит, ты один?
«Мне некуда спешить,»– ответил пес.
– Ах вот оно что… – Жуга нахмурился. – Надумал нас измором взять?
«Угадал.»– Пес посмотрел на Зимородка. – «Пусти его. Сам видишь, как он хочет драться.»
Жуга лишь криво усмехнулся.
– Достойную же добычу ты выбрал, нечего сказать… – Он помолчал. – Труд невелик – подранка добивать. За что ты так его ненавидишь?
Вожак ощерил клыки:
«Он – зимородок! отравная кровь, дурное семя! Он умрет!»
– Отравная кровь? – озадаченно переспросил Жуга. – Дурное… Бог мой! – Жуга вдруг переменился в лице. – И сколько же подруг он у тебя отбил?
«Молчи, щенок!»– пес даже подскочил, рыча от ярости.
– А, стало быть, я прав!
Пес повернулся и исчез в мгновенье ока – ни шелеста кустов, ни хруста листьев, лишь напоследок донеслось из темноты:
«Заплатишь за свои слова.»
– Сочтемся, – произнес угрюмо рыжий странник.
Воцарилась тишина.
– Ушел? – спросил негромко Дьердь.
– Ушел, – кивнул Жуга, – но затаился где-то рядом.
– Зачем ты не пустил меня? Зачем?! – Парнишка стиснул кулаки.
– И что б ты сделал? – помолчав, спросил Жуга.
Найденыш закусил губу.
– Да лучше умереть, чем выслушивать такое, – глухо сказал он. – Я волк… и я уже побил его однажды! Он трус. Они могут нападать, только когда их много…
Он распалялся все сильней, и дерзкая речь в устах совсем еще мальчишки звучала странно и нелепо. Жуга нахмурился, придвинулся к нему и в следующий миг, не зная сам, зачем он это делает, вдруг потрепал его по голове, взъерошил густые белые волосы и усмехнулся. Парнишка замолчал, ошеломленный, глянул страннику в глаза и потупился виновато. Казалось, будь у него хвост – поджал бы.
– Хорош боец! – невесело проговорил Жуга. – На трех ногах, быть может, устоишь, но вот на двух… Сиди уж. Тоже мне, Зимородок…
Жуга провел ладонью вниз, с затылка к шее паренька, и замер ощутив под пальцами шершавый, загрубелый след от ошейника. Помедлил и опустил руку.
– Когда, говоришь, ты родился? – спросил он.
– Прошлой зимой.
Он пришел к человеку просить о помощи, подумалось Жуге, пришел, потому что привык доверять… Полтора года – это все равно что пятнадцать лет для человека. Собачий век недолог…
– Ну, вот что, – сказал Жуга, вставая. – Чем попусту сидеть, давай-ка твои раны поглядим. Дьердь! – кликнул он. – Неси настой.
И принялся разматывать повязки.
* * *
На третью ночь остановились поздно.
Поляна в этот раз им подвернулась маленькая, со всех сторон закрытая деревьями, но выбирать не приходилось – дорога проходила через лес. Стало еще холоднее, а к вечеру и вовсе – снег пошел. У Зимородка вновь открылись раны, пришлось опять готовить ему настой. Теперь он спал, придвинувшись к костру. Уснул и Дьердь. Было непривычно тихо – впервые за все эти дни не слышно было псов.
Жуга устал. И было от чего! – хотя слепой и нес мальчишку наравне с Жугой, ни он, ни Зимородок не смогли бы вовремя заметить псов. Жуга стоял на страже ночь и день, один за всех – три дня, четыре ночи он не спал иначе, как урывками, и травяной настой, снимающий усталость и сон, уже почти не действовал на него.
«Еще два дня, – подумал он с угрюмым равнодушием, – и псы дождя возьмут нас… Может, даже не врасплох, но все равно – возьмут. Дьердь слеп, мальчишка так и не оправился от ран, а я так устал, что скоро буду засыпать на ходу…»
Жуга однажды видел, как лиса, упавши в реку, выбралась на берег и потом отряхивалась долго, мокрая, смешная, как будто сразу ставшая в два раза меньше, чем была. Наверно, сейчас он выглядел не лучше.
Мгновенья времени, идя цепочкой друг за дружкой, воспринимались после, словно бы издалека, со стороны. Он поднял взгляд и долго так сидел, глядя в черное небо, следя за тем, как снежные хлопья заново укрывают поляну, деревья вокруг, и проталины белым пушистым одеялом. Снег сыпался с ночного неба, сухой, не белый, но белесый как табачный пепел, и точно также как и пепел рассыпался мелкой пылью на земле. Весенний снег как будто подновили. «Зима, – подумалось Жуге. Он поднял воротник тулупа. – Зима среди весны…»
И встрепенулся вдруг, сраженный шалой мыслью.
А что, если…
Он покосился на браслет и закрыл глаза. Нет, нет, не надо торопиться… Так. Теперь представь, что надо крикнуть, только без звука. Зов… крик о помощи в ночи…
Еще…
Еще…
Еще…
* * *
«Одиночка?»
Жуга поднял взгляд.
Белый волк сидел перед ним на снегу.
– Я давно хотел спросить, – устало проговорил Жуга. – Почему ты все время называешь меня одиночкой?
«Такие как ты не сбиваются в стаю. У вас все по-другому. Ты звал меня только за этим?»
Жуга посмотрел на спящих у костра.
– Мы в беде, и я не знаю, что мне делать…
«Я не смогу тебе помочь. Мое время уже кончилось.»
– Но почему? Что тебе мешает?
«Когда– нибудь ты сам это поймешь.»
– Сдается мне, – сказал Жуга, – я так и не дождусь от тебя разумного ответа. – Он помолчал. – Кому вы служите?
«Не служим никому.»
– Но вы приходите на зов. Или песня все таки права? «Волков встретишь к помощи», так?
Вожак оскалился в усмешке:
«Я не знаю ваших песен. Мне достаточно своих. Но если даже так, то это не для всех. Ты хитрый – выждал время и позвал, когда на пару дней опомнилась зима.»
Жуга пожал плечами:
– Есть бабье лето. Почему нельзя быть «дедовой зиме»? Или так не бывает?
«Бывает. Каждый год. Но ты первый, кто додумался воспользоваться этим.»
– Расскажи мне про мальчишку, – попросил Жуга, покосившись на спящего. – Зачем они преследуют его?
«Его отец был зимним волком, мать – из рода псов. Он – зимородок. Он дважды чужой. Псы дождя его убьют.»
– Он – перевертень?
«Глупый вопрос.»
– Мне так не кажется, но раз ты так считаешь, то – прости, – Жуга помрачнел. – А что же твоя стая?
«Он там чужой. К тому же все равно ему не дожить до зимы.»
– Но нельзя же так! Ведь каждую луну он… он…
«Такова жизнь. Почему тебя это волнует?»
– Неужели ничего нельзя сделать?
Волк долго молчал.
«Ты тратишь жизни, словно сны, – сказал он наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
Парнишка дернулся к нему, и Жуга поспешно ухватил его за ворот рубахи.
– Куда тебя несет?!
– Пусти!
– Сдохнешь! – рявкнул тот, швырнул его обратно на расстеленный тулуп: сиди, мол, где сидишь, и повернулся к вожаку.
– Чего пришел?
Дьердь подобрался ближе и молча обнажил клинок.
Пес посмотрел на Дьердя, на Жугу, зевнул и лег медлительно на снег. Осклабился в усмешке.
«Нашел себе нового дружка?»
– Тебе какое дело до моих друзей? – Жуга взглянул на Зимородка, снова посмотрел на пса. – Чего ж ты не привел свою ораву?
«Похолодало, – был ответ. – Они придут потом.»
– Так значит, ты один?
«Мне некуда спешить,»– ответил пес.
– Ах вот оно что… – Жуга нахмурился. – Надумал нас измором взять?
«Угадал.»– Пес посмотрел на Зимородка. – «Пусти его. Сам видишь, как он хочет драться.»
Жуга лишь криво усмехнулся.
– Достойную же добычу ты выбрал, нечего сказать… – Он помолчал. – Труд невелик – подранка добивать. За что ты так его ненавидишь?
Вожак ощерил клыки:
«Он – зимородок! отравная кровь, дурное семя! Он умрет!»
– Отравная кровь? – озадаченно переспросил Жуга. – Дурное… Бог мой! – Жуга вдруг переменился в лице. – И сколько же подруг он у тебя отбил?
«Молчи, щенок!»– пес даже подскочил, рыча от ярости.
– А, стало быть, я прав!
Пес повернулся и исчез в мгновенье ока – ни шелеста кустов, ни хруста листьев, лишь напоследок донеслось из темноты:
«Заплатишь за свои слова.»
– Сочтемся, – произнес угрюмо рыжий странник.
Воцарилась тишина.
– Ушел? – спросил негромко Дьердь.
– Ушел, – кивнул Жуга, – но затаился где-то рядом.
– Зачем ты не пустил меня? Зачем?! – Парнишка стиснул кулаки.
– И что б ты сделал? – помолчав, спросил Жуга.
Найденыш закусил губу.
– Да лучше умереть, чем выслушивать такое, – глухо сказал он. – Я волк… и я уже побил его однажды! Он трус. Они могут нападать, только когда их много…
Он распалялся все сильней, и дерзкая речь в устах совсем еще мальчишки звучала странно и нелепо. Жуга нахмурился, придвинулся к нему и в следующий миг, не зная сам, зачем он это делает, вдруг потрепал его по голове, взъерошил густые белые волосы и усмехнулся. Парнишка замолчал, ошеломленный, глянул страннику в глаза и потупился виновато. Казалось, будь у него хвост – поджал бы.
– Хорош боец! – невесело проговорил Жуга. – На трех ногах, быть может, устоишь, но вот на двух… Сиди уж. Тоже мне, Зимородок…
Жуга провел ладонью вниз, с затылка к шее паренька, и замер ощутив под пальцами шершавый, загрубелый след от ошейника. Помедлил и опустил руку.
– Когда, говоришь, ты родился? – спросил он.
– Прошлой зимой.
Он пришел к человеку просить о помощи, подумалось Жуге, пришел, потому что привык доверять… Полтора года – это все равно что пятнадцать лет для человека. Собачий век недолог…
– Ну, вот что, – сказал Жуга, вставая. – Чем попусту сидеть, давай-ка твои раны поглядим. Дьердь! – кликнул он. – Неси настой.
И принялся разматывать повязки.
* * *
На третью ночь остановились поздно.
Поляна в этот раз им подвернулась маленькая, со всех сторон закрытая деревьями, но выбирать не приходилось – дорога проходила через лес. Стало еще холоднее, а к вечеру и вовсе – снег пошел. У Зимородка вновь открылись раны, пришлось опять готовить ему настой. Теперь он спал, придвинувшись к костру. Уснул и Дьердь. Было непривычно тихо – впервые за все эти дни не слышно было псов.
Жуга устал. И было от чего! – хотя слепой и нес мальчишку наравне с Жугой, ни он, ни Зимородок не смогли бы вовремя заметить псов. Жуга стоял на страже ночь и день, один за всех – три дня, четыре ночи он не спал иначе, как урывками, и травяной настой, снимающий усталость и сон, уже почти не действовал на него.
«Еще два дня, – подумал он с угрюмым равнодушием, – и псы дождя возьмут нас… Может, даже не врасплох, но все равно – возьмут. Дьердь слеп, мальчишка так и не оправился от ран, а я так устал, что скоро буду засыпать на ходу…»
Жуга однажды видел, как лиса, упавши в реку, выбралась на берег и потом отряхивалась долго, мокрая, смешная, как будто сразу ставшая в два раза меньше, чем была. Наверно, сейчас он выглядел не лучше.
Мгновенья времени, идя цепочкой друг за дружкой, воспринимались после, словно бы издалека, со стороны. Он поднял взгляд и долго так сидел, глядя в черное небо, следя за тем, как снежные хлопья заново укрывают поляну, деревья вокруг, и проталины белым пушистым одеялом. Снег сыпался с ночного неба, сухой, не белый, но белесый как табачный пепел, и точно также как и пепел рассыпался мелкой пылью на земле. Весенний снег как будто подновили. «Зима, – подумалось Жуге. Он поднял воротник тулупа. – Зима среди весны…»
И встрепенулся вдруг, сраженный шалой мыслью.
А что, если…
Он покосился на браслет и закрыл глаза. Нет, нет, не надо торопиться… Так. Теперь представь, что надо крикнуть, только без звука. Зов… крик о помощи в ночи…
Еще…
Еще…
Еще…
* * *
«Одиночка?»
Жуга поднял взгляд.
Белый волк сидел перед ним на снегу.
– Я давно хотел спросить, – устало проговорил Жуга. – Почему ты все время называешь меня одиночкой?
«Такие как ты не сбиваются в стаю. У вас все по-другому. Ты звал меня только за этим?»
Жуга посмотрел на спящих у костра.
– Мы в беде, и я не знаю, что мне делать…
«Я не смогу тебе помочь. Мое время уже кончилось.»
– Но почему? Что тебе мешает?
«Когда– нибудь ты сам это поймешь.»
– Сдается мне, – сказал Жуга, – я так и не дождусь от тебя разумного ответа. – Он помолчал. – Кому вы служите?
«Не служим никому.»
– Но вы приходите на зов. Или песня все таки права? «Волков встретишь к помощи», так?
Вожак оскалился в усмешке:
«Я не знаю ваших песен. Мне достаточно своих. Но если даже так, то это не для всех. Ты хитрый – выждал время и позвал, когда на пару дней опомнилась зима.»
Жуга пожал плечами:
– Есть бабье лето. Почему нельзя быть «дедовой зиме»? Или так не бывает?
«Бывает. Каждый год. Но ты первый, кто додумался воспользоваться этим.»
– Расскажи мне про мальчишку, – попросил Жуга, покосившись на спящего. – Зачем они преследуют его?
«Его отец был зимним волком, мать – из рода псов. Он – зимородок. Он дважды чужой. Псы дождя его убьют.»
– Он – перевертень?
«Глупый вопрос.»
– Мне так не кажется, но раз ты так считаешь, то – прости, – Жуга помрачнел. – А что же твоя стая?
«Он там чужой. К тому же все равно ему не дожить до зимы.»
– Но нельзя же так! Ведь каждую луну он… он…
«Такова жизнь. Почему тебя это волнует?»
– Неужели ничего нельзя сделать?
Волк долго молчал.
«Ты тратишь жизни, словно сны, – сказал он наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165