– А что ты делать умеешь? Грамоту, цифирь знаешь?
– Какой же пастух счета не знает! Только, наверное, ни к чему это здесь. Что умею? Ну… Пасти могу, само собой. Белить-красить тоже. Дрова рубить могу, сено косить… Изгородь ставить…
– А крышу?
– Что?
– Крышу крыть можешь? Меня тут один хуторянин зазывал – хату у него наново перекрыть нужно. Я бы взялся, да одному вот несподручно. Видишь, вон он сидит, усатый.
Жуга печально покачал головой:
– На крыше не смогу. – Он похлопал ладонью по ноге. – Боюсь: не дай бог грохнусь, колено век не заживет.
Реслав посмотрел с пониманием, кивнул.
– Где калечил-то? – спросил он. Жуга закряхтел, но ничего не ответил. – Ну, ладно, на крышу я сам полезу. Снизу-то подмогнешь?
– Надо думать… А платят сколько?
– Сейчас прознаем… – Реслав повернулся к соседнему столу. – Довбуш! Эй, Довбуш!
Через полчаса оба уже шагали вслед за Довбушем на недалекие выселки, подрядившись работать за харчи, ночлег и десять менок на брата – хозяин клюнул на дешевизну.
Стемнело. Высыпали звезды, яркие, мерцающие в теплом воздухе. Реслав старался не спешить, приноравливаясь к спутникам. Жуга, казалось, видел в темноте что твоя кошка, в то время как хуторянин поминутно спотыкался и поругивался втихомолку. Довбуш был полноват, пыхтел, отдувался – немудрено, что сам не мог починить крышу.
– Эй, чудодей, как там тебя… Жуга! – окликнул он. – Посветил бы – луны-то нет сегодня… А, пропасть… – Нога его попала в очередную колдобину. Жуга задумался на секунду.
– Альто-эйя, – негромко сказал он. Макушка его посоха осветилась синеватыми сполохами. «Эва!»– ахнул позади хуторянин. Жуга повел пальцами, попытался сделать свет поярче, но добился лишь того, что тот вообще погас.
– Ах, незадача… – Реслав остановился. – Теперь не повторишь. Ну-тко, я попробую… – Он забормотал что-то вроде: «Это сюда… надыть на конец, значит… От… Ага…»– затем скомандовал: «Эт'Северерес!»– и замер в ожидании результата.
Перед лицом его заплясал в воздухе на тоненьких своих крылышках ночной светлячок. Реслав крякнул смущенно. Довбуш хохотнул.
Появилась вторая светящаяся точка. Через миг к двум добавилась третья, пятая, десятая. Вскоре перед Реславом клубилось, плясало в воздухе целое светящееся облачко. «Хватит! Довольно!»– замахал он руками, но облако продолжало расти. «От черт!» – ругался теперь уже Реслав, отмахиваясь от мошкары, и лишь когда все трое добрались до хаты Довбуша, махнул рукой: «Сгинь!» – и светлячки рассеялись в ночи.
– Ну, это…
– Да, дела, – крякнул хозяин. – Вы тут со своими наговорами не очень-то, не очень! И мне спокойнее будет, и вам охоты озоровать меньше.
Для ночлега Довбуш выделил обоим сеновал. Реслав долго ворочался, бормотал что-то, шлепал комаров. Окна хаты давно уже погасли. Где-то далеко стонала ночная пичуга.
– Жуга, – позвал Реслав. – Эй, Жуга! Или спишь?
– М-мм… чего?
– Я все спросить хотел – если у тебя в мешке всякая там дребедень, что ж ты на задиралу того так осерчал?
– Травы у меня там, – сонно ответил Жуга, – колено лечить, да и вообще. Я и забоялся – ну как этот дундук со злости все повыбрасывает, денег не нашедши… Можно, конечно, еще потом насобирать, но ведь год на это уйдет… А зачем ты два «ре»в наговор поставил?
Реслав смущенно заворочался.
– Это когда «Северерес»? Ну, эт-та… навроде эха, значит. Эх, забыл, как по-научному. Ранез… Ноза… Чтоб сильнее было, в общем. Ах, леший! – он даже сел, с шорохом разметав сено. – Так вот отчего светляков не остановить было!
Жуга помолчал.
– Мудрено, – наконец сказал он. – А цвет?
– Желтый… Как глина.
– Мудрено, – задумчиво повторил Жуга.
Реслав вдруг захихикал, толкнул приятеля локтем.
– Слышь, Жуга, а как ты битюга этого заставил… ну, это… в штаны, а? Как, а?
– Не заставлял я, – засопел тот. – Сам он… – И тоже засмеялся. Смех его был тихим, словно бы шуршащим, но искренним. Отсмеявшись, оба зарылись поглубже в сено и погрузились в сон.
В раскрытых дверях сарая показался неясный сгорбленный силуэт, постоял секунду-другую, прислушиваясь к доносившемуся сверху сопению спящих, и исчез бесшумно, будто и не был вовсе – только ветерком повеяло. Где-то в деревне – еле слышно было отсюда – забрехал пес, и все стихло.
Ночь вступила в свои права.

* * *

Реслав проснулся поздно и некоторое время лежал неподвижно, полузакрыв глаза. Вставать не хотелось. Под высокой шатровой крышей плясали в солнечных лучах мелкие пылинки – кровля была худой. «Уж не ее ли мы чинить подрядились?»– мелькнула беспокойная мысль, мелькнула и пропала, но наметанный глаз деревенского паренька уже высматривал сам собою дыры и прорехи – вот тут закрыть нужно, и тут, и вот тут… А здесь и вовсе – перестилать…
Потревоженный раздумьями, сон ушел окончательно. Реслав сел, разбрасывая сено, потянулся. Зевнул. Осмотрелся по сторонам.
Жуга исчез. Примятое сено еще хранило форму человеческого тела, но и только. «Ранняя пташка!» – одобрил Реслав и, подобрав полы длинной своей свитки, подполз к краю сеновала и потянул к себе лестницу.
Жуга отыскался во дворе. Длинный и поджарый, одетый в одни лишь выцветшие штаны, он только что вытянул из колодца ведро воды и теперь умывался до пояса, шумно фыркая и тряся головой. Брызги летели во все стороны. Взгляд Реслава скользнул по его спине, невольно задержавшись на чудовищном шраме – такой же белесый и рваный, как остальные, он косо спускался от шеи через лопатку и исчезал, немного не доходя до правого бока. Мышцы здесь срослись неровно, и спина у Жуги казалась слегка искривленной. «Эва, как приложило! – ошеломленно подумал Реслав. – Может, и ребра поломало… Чем же это?»
Сейчас, без рубашки, Жуга казался вовсе даже не худым. Мускулы его сидели как-то по-особенному плотно и ладно, жира не было вовсе – он казался гибким и ловким. Реслав, коренастый и широкоплечий, как все северяне, никогда не видел ничего подобного. Заслышав шаги, Жуга обернулся.
– А, Реслав! – рыжие его волосы топорщились, словно пакля. – Долго спишь, скажу я тебе.
– И тебе доброе утро. Куда спешить-то? – Реслав, тем не менее, почувствовал себя слегка уязвленным. Вдобавок, собственная одежда после ночевки в сене показалась ему вдруг мятой и пыльной до безобразия. Стянув свитку через голову, он остался в одних портках и пододвинул к себе ведро.
– И то верно, – согласился Жуга и огляделся. – Какая крыша-то? Эта, что ли?
– А? – Реслав покосился на хату Довбуша. Кровля и впрямь была – хуже некуда; рядом, под навесом лежала на земле большая копна свежей соломы на перестилку. – Может, и она… Фс-сс-с!
Вода оказалась очень уж холодной. На миг у Реслава перехватило дух, но затем он вошел во вкус, вымылся с головой и лишь после этого напялил свитку, предварительно ее встряхнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165