– Если ты веришь в псов дождя, так может, и в белых волков – тоже?
– А чего не верить? – Жуга пожал плечами. – Я их видел.
– Ты их… что?!
– Я даже с ними говорил.
Потрясенная, Зерги умолкла, и молчала на сей раз довольно долго. Жуга даже подумал, не обидел ли он ее чем-нибудь.
– Я не слыхала, чтоб кто-нибудь остался в живых после встречи с ними… – наконец сказала она. – Даже Веридис, и тот об этом никогда не упоминал. Только в детстве, помню, слышала я одну песню…
– Спой.
– Я не умею петь, – потупилась та.
– Спой, как умеешь. Пожалуйста.
Она запела. Сперва тихо и – просто читая строку за строкой, но старые слова жили своей собственной жизнью, тянули мелодию за собою, голос девушки набирал силу, и вскоре песня стала песней.
Утром снежным белые волки
С утренним снегом, как беглые толки
Выбегут в поле, следы разбросают,
Набегавшись вволю, бесследно растают.
Что вы ищете в выпавшем снеге?
Вам противен вкус нашего хлеба.
Вас гонит в зиму запах добычи -
Крови медвежьей и крови бычьей.
Вы – холодные снежные звери.
Неисчислимы ваши потери -
Гибнете сотнями в солнечном свете,
И жизнь ваша длится лишь до рассвета.
Жутким плачем расколется ночь -
Все! никто мне не сможет помочь:
Застынет под окнами бешеный вой -
Это снежные волки пришли за мной.
Лишь рассветет и – белые кости
Под сахарным снегом, как тонкие трости
Вырастут в поле под музыку вьюги,
Их не разыщут ни волки, ни люди.
Жуга поднял голову.
– Все так, – пробормотал он. – Все так… Скажи-ка, Зерги, в этой твоей магии чисел четверка хоть что-то значит?
– Четверка? – она задумалась. – Пожалуй, да… Да. Четыре времени года, четыре стороны света, четыре стихии… А что?
– Твой учитель, он ведь, вроде, магией стихий занимался?
Та кивнула.
– Расскажи.
– Агриппа писал…
– Агриппа – кто он? – нетерпеливо перебил Жуга.
– Один ученый. Он говорил, что в мире есть четыре основы всех телесных вещей, суть: огонь, земля, вода и воздух. Из них и образуется все. Четыре стихии дают четыре формы совершенных тел: камни, металлы, растения и животные.
– Эк чего нагородил… – пробормотал Жуга, морщась и машинально потирая запястье, где тусклой зеленью поблескивал браслет. Кожу под металлом саднило. – Мудрено. А если попроще?
Зерги тем временем углядела браслет:
– Ой! Красивый камень. То красный, то черный… Можно посмотреть?
– Смотри, – Жуга протянул к ней руку с браслетом. – Но только так. Последнее время я побаиваюсь его снимать.
– Почему? – Она коснулась браслета и тут же отдернула руку, ощутив непонятное жжение. Зерги нахмурилась, лизнула кончик пальца и провела им по зеленоватой поверхности, оставляя тонкую светлую дорожку. Почему-то Жуга только сейчас ощутил вдруг ее запах – тонкий, сладковатый, совсем не похожий на мужской. Ему вдруг подумалось, что раньше он бы его не различил.
– Как тебе сказать… – Он замялся. – Даже сразу и не объяснишь… Эта штука что-то делает со мной, как-то изменяет меня, и я не знаю, как.
– Двух подвесков не хватает, – словно не слыша его, заметила Зерги, поднимая голову. – Что здесь было?
– Фигурка человека. И звезда.
– Жаль, что учитель погиб… Я не знаю, что это, но мне не нравится. Снял бы ты его, что ли, от греха подальше.
Жуга покачал головой и опустил рукав.
– Лучше не надо, – сказал он. – Хлопот потом не оберешься. Звезду вчера в драке оборвали – всякий раз что-то случается после этого. И потом… есть еще кой-какая причина.
И он снова взялся за нож. Зерги молча смотрела, как Жуга поставил шест стоймя, отмерил его себе по переносье и отрубил лишнее, после чего вынул приготовленную загодя полоску мягкой кожи и принялся оплетать самую его середину. До Зерги вдруг дошло, что рыжий паренек не просто мастерит себе дорожную клюку – то был боевой, тяжелый посох-вертухай. Ей вспомнилось, что в каюте, на огне стоит с утра большущий медный ковш, где плавится свинец, и она окончательно уверилась в своей догадке.
– Думаешь, опять придется драться?
– Береженого бог бережет.
– Странный ты, Жуга, – помолчав, сказала она. – Ох, странный…
– Все так говорят, – не поднимая головы ответил тот.
* * *
Что не посмели сделать люди, сделали к ночи ветер и вода – якорный канат перетерся. Яльмар и Жуга только начали задаваться вопросом, отчего это, мол, корабль качает как-то не так, когда дверь вдруг распахнулась, и в каюту буквально влетел стоявший на стороже свою очередь цыганчонок Ян. Глаза его были, что твои блюдца.
– Там это! – вскричал он, размахивая руками и тяжело дыша.
– Что? – вскинулся Яльмар, хватаясь за топор. – Гости пожаловали?
– Нет! Веревка порвалась!
– Ну и хрен с ней. Чего орать-то?
– Большая веревка! – выкрикнул Ян, и видя, что два дружка все еще ничего не поняли, наконец нашелся: – Которой корабль был привязан!
Повторенья не требовалось – Яльмар и Жуга вскочили и со всех ног бросились наружу, едва не сбив по пути мальчонку. Зерги замешкалась, разыскивая куртку, и догнала их уже на палубе.
Янек был прав – якорь сорвало. Тяжелые волны медленно, но верно несли корабль на береговые камни – ветер, как назло, переменился и снова дул с севера.
– Один! – викинг топнул ногой и посмотрел на небо. – Так нас и впрямь разнесет…
– Парус надо поднимать! – крикнул Жуга, перекрывая свист ветра.
– Так ветер же!
– Ну так и что, что ветер!
Зерги словно нож вклинилась между спорщиками.
– Не время ругаться! – вскричала она. – Если сами с парусом управиться не можете, так моряка спросите – все равно ведь без толку в каюте валяется.
– Как же я раньше не догадался! – Жуга хлопнул себя по лбу и поморщился – свежая рана напомнила о себе. – Снимайте пока чехол, я сейчас вернусь!
И он скрылся за дверью.
Ганзеец появился, растирая затекшие руки, посмотрел на небо и сразу переменился в лице.
– Donnerwetter! – вскричал он. – Что ж вы все еще стоите?!
И первым схватился за веревку.
Парус поднимали все – и Курт, и Яльмар, и Жуга, и даже Зерги в меру своих слабых женских сил. Не дожидаясь, пока большой квадратный парус наполнится ветром, Курт продел конец каната в бронзовое кольцо, в момент завязал его каким-то хитрым путаным узлом и проделал то же самое со вторым канатом, после чего метнулся на корму и навалился на руль, разворачивая корабль по ветру.
– Что делать будем? – крикнул он. – В море не выйти – ветер!
– Правь к берегу! – распорядился Яльмар.
– Там же скалы…
– Правь, говорю, морда немецкая! Вон туда, где маяк! Берег там песчаный, да и волна не такая крутая. Сядем на брюхо – все лучше, чем если утонуть…
Ветер крепчал. В вихре пены и брызг корабль мчался к берегу. Тяжелый и неповоротливый, когг тем не менее, оказался на редкость устойчивым судном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
– А чего не верить? – Жуга пожал плечами. – Я их видел.
– Ты их… что?!
– Я даже с ними говорил.
Потрясенная, Зерги умолкла, и молчала на сей раз довольно долго. Жуга даже подумал, не обидел ли он ее чем-нибудь.
– Я не слыхала, чтоб кто-нибудь остался в живых после встречи с ними… – наконец сказала она. – Даже Веридис, и тот об этом никогда не упоминал. Только в детстве, помню, слышала я одну песню…
– Спой.
– Я не умею петь, – потупилась та.
– Спой, как умеешь. Пожалуйста.
Она запела. Сперва тихо и – просто читая строку за строкой, но старые слова жили своей собственной жизнью, тянули мелодию за собою, голос девушки набирал силу, и вскоре песня стала песней.
Утром снежным белые волки
С утренним снегом, как беглые толки
Выбегут в поле, следы разбросают,
Набегавшись вволю, бесследно растают.
Что вы ищете в выпавшем снеге?
Вам противен вкус нашего хлеба.
Вас гонит в зиму запах добычи -
Крови медвежьей и крови бычьей.
Вы – холодные снежные звери.
Неисчислимы ваши потери -
Гибнете сотнями в солнечном свете,
И жизнь ваша длится лишь до рассвета.
Жутким плачем расколется ночь -
Все! никто мне не сможет помочь:
Застынет под окнами бешеный вой -
Это снежные волки пришли за мной.
Лишь рассветет и – белые кости
Под сахарным снегом, как тонкие трости
Вырастут в поле под музыку вьюги,
Их не разыщут ни волки, ни люди.
Жуга поднял голову.
– Все так, – пробормотал он. – Все так… Скажи-ка, Зерги, в этой твоей магии чисел четверка хоть что-то значит?
– Четверка? – она задумалась. – Пожалуй, да… Да. Четыре времени года, четыре стороны света, четыре стихии… А что?
– Твой учитель, он ведь, вроде, магией стихий занимался?
Та кивнула.
– Расскажи.
– Агриппа писал…
– Агриппа – кто он? – нетерпеливо перебил Жуга.
– Один ученый. Он говорил, что в мире есть четыре основы всех телесных вещей, суть: огонь, земля, вода и воздух. Из них и образуется все. Четыре стихии дают четыре формы совершенных тел: камни, металлы, растения и животные.
– Эк чего нагородил… – пробормотал Жуга, морщась и машинально потирая запястье, где тусклой зеленью поблескивал браслет. Кожу под металлом саднило. – Мудрено. А если попроще?
Зерги тем временем углядела браслет:
– Ой! Красивый камень. То красный, то черный… Можно посмотреть?
– Смотри, – Жуга протянул к ней руку с браслетом. – Но только так. Последнее время я побаиваюсь его снимать.
– Почему? – Она коснулась браслета и тут же отдернула руку, ощутив непонятное жжение. Зерги нахмурилась, лизнула кончик пальца и провела им по зеленоватой поверхности, оставляя тонкую светлую дорожку. Почему-то Жуга только сейчас ощутил вдруг ее запах – тонкий, сладковатый, совсем не похожий на мужской. Ему вдруг подумалось, что раньше он бы его не различил.
– Как тебе сказать… – Он замялся. – Даже сразу и не объяснишь… Эта штука что-то делает со мной, как-то изменяет меня, и я не знаю, как.
– Двух подвесков не хватает, – словно не слыша его, заметила Зерги, поднимая голову. – Что здесь было?
– Фигурка человека. И звезда.
– Жаль, что учитель погиб… Я не знаю, что это, но мне не нравится. Снял бы ты его, что ли, от греха подальше.
Жуга покачал головой и опустил рукав.
– Лучше не надо, – сказал он. – Хлопот потом не оберешься. Звезду вчера в драке оборвали – всякий раз что-то случается после этого. И потом… есть еще кой-какая причина.
И он снова взялся за нож. Зерги молча смотрела, как Жуга поставил шест стоймя, отмерил его себе по переносье и отрубил лишнее, после чего вынул приготовленную загодя полоску мягкой кожи и принялся оплетать самую его середину. До Зерги вдруг дошло, что рыжий паренек не просто мастерит себе дорожную клюку – то был боевой, тяжелый посох-вертухай. Ей вспомнилось, что в каюте, на огне стоит с утра большущий медный ковш, где плавится свинец, и она окончательно уверилась в своей догадке.
– Думаешь, опять придется драться?
– Береженого бог бережет.
– Странный ты, Жуга, – помолчав, сказала она. – Ох, странный…
– Все так говорят, – не поднимая головы ответил тот.
* * *
Что не посмели сделать люди, сделали к ночи ветер и вода – якорный канат перетерся. Яльмар и Жуга только начали задаваться вопросом, отчего это, мол, корабль качает как-то не так, когда дверь вдруг распахнулась, и в каюту буквально влетел стоявший на стороже свою очередь цыганчонок Ян. Глаза его были, что твои блюдца.
– Там это! – вскричал он, размахивая руками и тяжело дыша.
– Что? – вскинулся Яльмар, хватаясь за топор. – Гости пожаловали?
– Нет! Веревка порвалась!
– Ну и хрен с ней. Чего орать-то?
– Большая веревка! – выкрикнул Ян, и видя, что два дружка все еще ничего не поняли, наконец нашелся: – Которой корабль был привязан!
Повторенья не требовалось – Яльмар и Жуга вскочили и со всех ног бросились наружу, едва не сбив по пути мальчонку. Зерги замешкалась, разыскивая куртку, и догнала их уже на палубе.
Янек был прав – якорь сорвало. Тяжелые волны медленно, но верно несли корабль на береговые камни – ветер, как назло, переменился и снова дул с севера.
– Один! – викинг топнул ногой и посмотрел на небо. – Так нас и впрямь разнесет…
– Парус надо поднимать! – крикнул Жуга, перекрывая свист ветра.
– Так ветер же!
– Ну так и что, что ветер!
Зерги словно нож вклинилась между спорщиками.
– Не время ругаться! – вскричала она. – Если сами с парусом управиться не можете, так моряка спросите – все равно ведь без толку в каюте валяется.
– Как же я раньше не догадался! – Жуга хлопнул себя по лбу и поморщился – свежая рана напомнила о себе. – Снимайте пока чехол, я сейчас вернусь!
И он скрылся за дверью.
Ганзеец появился, растирая затекшие руки, посмотрел на небо и сразу переменился в лице.
– Donnerwetter! – вскричал он. – Что ж вы все еще стоите?!
И первым схватился за веревку.
Парус поднимали все – и Курт, и Яльмар, и Жуга, и даже Зерги в меру своих слабых женских сил. Не дожидаясь, пока большой квадратный парус наполнится ветром, Курт продел конец каната в бронзовое кольцо, в момент завязал его каким-то хитрым путаным узлом и проделал то же самое со вторым канатом, после чего метнулся на корму и навалился на руль, разворачивая корабль по ветру.
– Что делать будем? – крикнул он. – В море не выйти – ветер!
– Правь к берегу! – распорядился Яльмар.
– Там же скалы…
– Правь, говорю, морда немецкая! Вон туда, где маяк! Берег там песчаный, да и волна не такая крутая. Сядем на брюхо – все лучше, чем если утонуть…
Ветер крепчал. В вихре пены и брызг корабль мчался к берегу. Тяжелый и неповоротливый, когг тем не менее, оказался на редкость устойчивым судном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165