За дверью было сыро и холодно.
– Добрый день.
Стоявший на пороге юноша был на полголовы выше старого аптекаря. Яркие голубые глаза смотрели цепко и внимательно. У правого виска белел узкий рваный шрам. Одежда его была мокра. С волос капало.
– Добрый день, – с легкой улыбкой согласился Иоганн Готлиб, хотя по всему было видно, что день сегодня выдался – хуже некуда. – Чем могу служить, молодой человек?
Юноша остался серьезным, лишь переступил неуверенно и снова покосился на вывеску.
– Мне сказали, – медленно выговаривая слова, произнес он, – что здесь живет господин Готлиб, городской знахарь. Это так?
Тот кивнул с медлительной важностью:
– Да, это я. Но я не знахарь, юноша, я служу фармации именем Господа и науки. Среди моих клиентов много городских вельмож и даже – сам граф Генрих фон Оппенгейн… Мне показалось, ты долго раздумывал, прежде чем постучаться. Тебя смутила моя вывеска?
– Я плохо умею читать, – хмуро признался тот. – Да еще эти рогатые буквы…
– Вот как? – Готлиб поднял бровь. – Думаю, в любом случае трудно пройти мимо такой яркой надписи.
Паренек замялся смущенно.
– Видите ли… э-ээ… – Он замешкался, провел рукой по мокрым волосам. Стряхнул с ладони холодные капли. – Как бы это сказать… В общем…
Аптекарь умоляюще воздел руки:
– Довольно. Довольно, юноша. Кажется, я совсем тебя запутал… У тебя, наверное, какое-то дело ко мне?
– Да, я…
– Пройдем-ка в дом – мои кости уже не те, что были раньше, и не выносят такой сырости, да и ты слишком долго пробыл под дождем, чтобы нормально соображать.
– Спасибо, – сказал тот, перешагивая через порог. – По правде сказать, я люблю дождь.
– Неужели? – Иоганн Готлиб закрыл дверь. – Ха-ха! Кто бы мог подумать… Многие говорят, что любят дождь, сидя при этом у зажженного камина, но я впервые встречаю человека, который признался в этом, промокнув предварительно до нитки… Поднимайся.
Сейчас, когда между ними не было запотевшего оконного стекла, Иоганн Готлиб смог лучше рассмотреть своего нежданного гостя.
Теперь аптекарь понял, что первое впечатление его обмануло: юноша был не столь уж высок, как казалось, но странное сочетание худобы и угловатости создавало иллюзию большого роста. Резкие черты лица и шрам на виске слегка старили его; рыжие всклокоченные волосы и пух на подбородке, наоборот – делали моложе. Одежда и чересчур мягкое произношение выдавали в нем южанина, а легкая походка – уроженца гор. Э-э, да он хромает!
«Сколько же ему лет?»– неожиданно для самого себя задумался вдруг Готлиб, и понял, что не сможет пока ответить на этот вопрос.
Он опустился в свое любимое кресло и указал рукой на стул:
– Присаживайся.
– Благодарю. – Гость подошел к камину и протянул руки к огню. – Я тут постою.
Потухшие было угольки вдруг замерцали трепетными язычками, бросая в комнату бледные отсветы. За окном постепенно темнело.
– Огонь ты тоже любишь? – спросил аптекарь.
– Огонь? – тот пожал плечами. – Наверное… А что?
С промокших рукавов его рубашки поднимался пар.
Готлиб уселся поудобнее и вытащил из футляра гусиное перо.
– Ну-с, зачем ты хотел меня видеть?
Парень поднял взгляд.
– Я только вчера пришел в Гаммельн… – сказал он, разминая озябшие пальцы.
– На заработки?
– Нет, по делу. Но денег у меня и вправду нет.
Аптекарь нахмурился:
– А причем же здесь я?
– Вы ведь знахарь?
– Фармациус! – недовольно поправил тот.
– Да… э-ээ… Фар-мацeс, – паренек с трудом повторил незнакомое слово и сбросил на пол слегка подмокший заплечный мешок. – У меня здесь травы. Редкие. С гор. А мне нужны деньги. Вот…
Старик заинтересованно подался вперед.
– Почему ты думаешь, что я их куплю? – спросил он.
Тот пожал плечами и вместо ответа развязал мешок.
На стол высыпались многочисленные свертки, пучки трав и кореньев. Их было столько, что некоторые даже упали на пол.
У Готлиба перехватило дыхание. Если бы из мешка незнакомца хлынул вдруг золотой песок, аптекарь удивился бы меньше: мало того, что это были редкие травы – это были ОЧЕНЬ редкие и вдобавок, прекрасно собранные травы!
Некоторое время он перебирал тонкими старческими пальцами сухую зеленую россыпь, поднося к самому лицу пучок за пучком, и не верил своим глазам. Карагана и бризалис! Бевисса! Адонис! А этот липкий комок… неужели… Горный Воск?!
Пришелец терпеливо ждал ответа.
– Откуда это у вас? – срывающимся голосом спросил аптекарь, невольно переходя на «вы». – Кто вам это дал?!
Тот пожал плечами:
– Я собирал сам.
– Молодой человек, да у вас талант! Кто вас учил?
– Дед Вазах, – хмуро сказал юноша. – Так вы купите их?
Иоганн Готлиб осторожно отложил в сторону связку кореньев и задумался.
– У меня есть другое предложение, – сказал он. – Травы эти я, конечно, куплю, но если ты и вправду так сведущ в этом деле, может, ты согласишься стать на время моим помощником? Скажем, на месяц. Осень – слишком напряженная пора, и сам я не справляюсь – годы уже не те.
– Если так, то сколько вы будете мне платить? – помолчав, спросил тот.
– Ну, – Готлиб откинулся на спинку кресла. – Талер в неделю тебя устроит? Жилье, правда, найдешь сам.
– Согласен, – поколебавшись, ответил тот.
– Что ж, – аптекарь глянул в окно. – Уже стемнело. Ночуй сегодня у меня, вон в той комнате.
– Хорошо, – кивнул юноша и направился к дверям.
Старик нахмурился, что-то мучительно припоминая, и вдруг прищелкнул пальцами:
– Чуть не забыл! Как твое имя?
Тот обернулся.
– Зовите меня Жуга.
– Э-ээ… Шуга? – переспросил аптекарь, – или… Зуга?
Паренек впервые за весь вечер усмехнулся.
– Нет, – сказал он, – просто Жуга. Жу-га.
Дверь за ним закрылась.

* * *

Серое на черном. Черное на сером. Шорохи в ночи.
Пробуждение: вода, вода!!!
Быстро бегом вприпрыжку по холодным камням озябшими лапками – выше выше выше! – сквозь узкий извилистый лаз, где стены щекочут кончики усов запахом мокрой земли – куда теперь? Туда! Неровный камень высоких серых ступеней – здесь тепло – расшатанные доски – здесь недавно кто-то пробегал выше… когда-то…
Пустота, большая-большая пустота! Дышащая темнота запахов – много-много… Здесь кто-то есть – спит – разлито легкое дыхание, ветер холодит мокрую шерстку, в нос попала во… во…
– Чхи!
!!!!!!
Нет, тихо…
Черное на сером неровной горой.
Из угла в угол вдоль стен, из угла в угол – туда, откуда вкусный запах гречки. Поддается с легким треском под натиском острых зубов мягкая ткань.
Сухой шорох крупы, и сразу – скрип над головой…
!!!!!!
Скорее прочь! ско…
Спящий повернулся на другой бок, хмыкнув недоуменно: странный сон!
Легкая серая тень метнулась в угол, нырнула в щель меж двух покоробленных досок. Послышался мягкий дробный топоток, и все стихло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165