Воспользовавшись паузой, Имран задал ему вопрос:
– А что было в той бумаге, из-за которой ты едва не казнил меня?
Полководец вздохнул и изумленно посмотрел на собеседника. Имран словно заглянул в его мысли.
– Там были очень опасные слова, парень, - ответил Абу Абдаллах, настолько опасные, что умей ты читать, не сносить бы тебе головы.
– Почему ты так озабочен, Абу? Ты преувеличиваешь его значение, развязно сказал Имран, он вдруг опьянел, - и вообще пусть сначала докажет, что он мессия, явит свое предназначение. Если бы я не открыл дверь его камеры, то он продолжал бы в ней сидеть. А что он сделал, выйдя из тюрьмы? Потребовал рабынь и тешился, пока я стоял за дверью, охраняя его персону.
– Попридержи язык, - сурово сказал генерал, но тут же улыбнулся. - Так вот почему тебя понесло к проституткам!
Имран смутился и, чтобы скрыть смущение, потянулся за вином.
– Ты не обязан отдавать ему власть.
– Дело не в нем, а в самой идее, - уже серьезно сказал Абу Абдаллах и несколько туманно добавил, - и я ее заложник.
Поглядев в недоуменное лицо Имрана, он пояснил.
– Жизнь - это игра, а в игре существуют правила и их нельзя нарушать, особенно играя с тем, кто эти правила придумал.
– Я ничего не понимаю, - сказал Имран.
– Почему? - удивился генерал.
– Потому что ты разговариваешь сам с собой.
– Да, - рассеянно сказал Абу Абдаллах, - возможно. Но, кажется, я оказался меж двух огней. Как исмаилит я обязан беспрекословно подчиниться махди. И котама всегда знали, что это должно когда-нибудь произойти. Но я в ответе за них, а Убайдаллах внушает мне опасение. Что скажешь?
Генерал посмотрел на Имрана с надеждой.
Его всегда забавляла собственная привязанность к этому человеку, который за шесть лет пребывания рядом с ним, даже не удосужился выучиться грамоте. Но этот человек обладал удивительной способностью в самый неподходящий момент со своей деревенской непосредственностью вдруг ошарашить полководца совершенно неуместным замечанием, которое, тем не менее, заставляло по иному взглянуть на ситуацию.
Имран, перед глазами которого почему-то полыхнуло звездное небо, сказал:
– Если позволишь, я расскажу тебе притчу.
– Притчу? - удивился генерал. - Ну, расскажи.
Притча о тиграх
"Высоко в горах жил один пастух. Как-то пригнав своих овец на новое пастбище, он оставил их там пастись, а сам поднялся повыше на утес, чтобы сверху видеть все стадо разом, а не крутить головой. Неожиданно он услышал звуки, похожие на мяуканье котят. Звуки доносились из расщелины у основания скалы. Он подошел поближе и с опаской заглянул в нее. Расщелина вела в небольшую пещеру. В пастухе долго боролись любопытство и страх, но любопытство все же победило, и он с великими предосторожностями пробрался в пещеру. В ней царил полумрак и было такое зловоние, что он зажал себе нос. Когда глаза его привыкли к темноте, он испытал такой испуг, что сердце его едва не выскочило из груди. Оказалось, что он попал в логово тигров. Скованный ужасом, он не мог даже пошевельнуться, а только ждал неминуемой смерти, закрыв глаза и затаив дыхание. Но смерть медлила, он открыл глаза и увидел лежащего неподвижно громадного тигра, по которому, жалобно попискивая, ползали тигрята. Из тигриного бока торчало оперенье стрелы. Страх в человеке сменился жалостью. Он догадался, что смертельно раненый охотником тигр нашел силы вернуться к своим детям и там умер. Тигрят было трое. Пастух положил их в свою сумку, и с тех пор не расставался с ними. Тигрята подросли, стали надежной защитой человеку. Он научил их сторожить и загонять стадо. Никто теперь не смел приблизиться к стаду, не говоря уже о том, чтобы выкрасть овцу.
Как-то раз, когда овцы мирно щипали траву, а тигры грелись на солнце, пастух отошел в сторону по своей надобности. Едва он вошел в ближайший кустарник, как нос к носу споткнулся с тигром. Это был чужак, который подкрадывался к стаду. Пастух закричал, призывая своих помощников, и те в мгновение ока оказались рядом с ним и выдвинулись вперед, закрывая своего хозяина. Они стояли друг против друга - один тигр против троих, оглашая окрестности таким рыком, что листья на деревьях и те от ужаса пожелтели, что уж говорить о пастухе, который был ни жив, ни мертв от страха. Но тут чужак что-то сказал, этим троим, на своем тигрином языке. Те обернулись, посмотрели на хозяина и вдруг набросились на него. В следующий миг пастух был разорван в клочья. После этого четверка тигров задрала все стадо."
Имран замолчал, взял чашу и смочил вином пересохшее горло.
– Это все? - спросил генерал.
– Все.
– Странная притча, - недовольно произнес генерал, - у меня даже хмель прошел. Что означает эта аллегория? Откуда ты ее взял?
– Я не знал ее раньше, - признался Имран, - она сейчас пришла мне на ум.
– Значит, ты сам ее сочинил. В таком случае ты должен знать, что сказал тигр-чужак тиграм пастуха, меня это больше всего занимает.
– Я не знаю, может быть, он напомнил им о правилах игры.
– Может быть, - задумчиво повторил Абу Абдаллах. - Эй, ты, - окликнул он хаджиба, появившегося некоторое время назад и стоявшего в пределах видимости, - подойди.
Хаджиб приблизился и поклонился.
– Господин, - сказал он, - очень много людей накопилось в меджлисе. Вы будете принимать или господин махди.
– Пусть ждут, я приду сейчас, - распорядился Абу Абдаллах.
Хаджиб поклонился и ушел.
– Пойдем, - сказал генерал Имрану, - рассмотрим жалобы и прошения.
Имран поднялся вслед за полководцем. Они вышли из беседки и неторопливо двинулись через сад. Абу Абдаллах, несмотря на количество выпитого вина, шел очень уверенно. Имрана же слегка пошатывало, так как он пил натощак, к тому же организм его был ослаблен. Попадавшиеся навстречу офицеры армии берберов, должностные лица и прочие люди почтительно кланялись Абу Абдаллаху, а когда они вошли в меджлис, то зал взорвался восторженными криками.
– О, Абу Абдаллах, - сказал Имран, - ты видишь, как они тебя встречают? Пока что власть в твоих руках.
– Это верно, - довольно сказал полководец, - но иногда я жалею о том, что бросил свою должность в Басре. Ведь я был мухтасибом по контролю мер и весов. К тому же у меня была семья - жена, дети, - с грустью добавил Абу Абдаллах.
– Ты добровольно оставил свою семью, - поразился Имран, - а я рвусь к своим всем сердцем, но ничего не получается. Вот уже семь лет, как я не видел своих детей.
Но генерал не слышал его слов.
* * *
Коронация состоялась 15 мухаррама 298 г. в местечке Раккада, пригороде Кайруана. Убайдаллах был провозглашен халифом, амир ал-муминином, повелителем правоверных. После праздничной церемонии новоявленный халиф дал обед для узкого круга. Круг оказался столь узок, что кроме десятка человек, принадлежащих к верхушке Ордена исмаилитов, со стороны был приглашен лишь Абу Абдаллах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– А что было в той бумаге, из-за которой ты едва не казнил меня?
Полководец вздохнул и изумленно посмотрел на собеседника. Имран словно заглянул в его мысли.
– Там были очень опасные слова, парень, - ответил Абу Абдаллах, настолько опасные, что умей ты читать, не сносить бы тебе головы.
– Почему ты так озабочен, Абу? Ты преувеличиваешь его значение, развязно сказал Имран, он вдруг опьянел, - и вообще пусть сначала докажет, что он мессия, явит свое предназначение. Если бы я не открыл дверь его камеры, то он продолжал бы в ней сидеть. А что он сделал, выйдя из тюрьмы? Потребовал рабынь и тешился, пока я стоял за дверью, охраняя его персону.
– Попридержи язык, - сурово сказал генерал, но тут же улыбнулся. - Так вот почему тебя понесло к проституткам!
Имран смутился и, чтобы скрыть смущение, потянулся за вином.
– Ты не обязан отдавать ему власть.
– Дело не в нем, а в самой идее, - уже серьезно сказал Абу Абдаллах и несколько туманно добавил, - и я ее заложник.
Поглядев в недоуменное лицо Имрана, он пояснил.
– Жизнь - это игра, а в игре существуют правила и их нельзя нарушать, особенно играя с тем, кто эти правила придумал.
– Я ничего не понимаю, - сказал Имран.
– Почему? - удивился генерал.
– Потому что ты разговариваешь сам с собой.
– Да, - рассеянно сказал Абу Абдаллах, - возможно. Но, кажется, я оказался меж двух огней. Как исмаилит я обязан беспрекословно подчиниться махди. И котама всегда знали, что это должно когда-нибудь произойти. Но я в ответе за них, а Убайдаллах внушает мне опасение. Что скажешь?
Генерал посмотрел на Имрана с надеждой.
Его всегда забавляла собственная привязанность к этому человеку, который за шесть лет пребывания рядом с ним, даже не удосужился выучиться грамоте. Но этот человек обладал удивительной способностью в самый неподходящий момент со своей деревенской непосредственностью вдруг ошарашить полководца совершенно неуместным замечанием, которое, тем не менее, заставляло по иному взглянуть на ситуацию.
Имран, перед глазами которого почему-то полыхнуло звездное небо, сказал:
– Если позволишь, я расскажу тебе притчу.
– Притчу? - удивился генерал. - Ну, расскажи.
Притча о тиграх
"Высоко в горах жил один пастух. Как-то пригнав своих овец на новое пастбище, он оставил их там пастись, а сам поднялся повыше на утес, чтобы сверху видеть все стадо разом, а не крутить головой. Неожиданно он услышал звуки, похожие на мяуканье котят. Звуки доносились из расщелины у основания скалы. Он подошел поближе и с опаской заглянул в нее. Расщелина вела в небольшую пещеру. В пастухе долго боролись любопытство и страх, но любопытство все же победило, и он с великими предосторожностями пробрался в пещеру. В ней царил полумрак и было такое зловоние, что он зажал себе нос. Когда глаза его привыкли к темноте, он испытал такой испуг, что сердце его едва не выскочило из груди. Оказалось, что он попал в логово тигров. Скованный ужасом, он не мог даже пошевельнуться, а только ждал неминуемой смерти, закрыв глаза и затаив дыхание. Но смерть медлила, он открыл глаза и увидел лежащего неподвижно громадного тигра, по которому, жалобно попискивая, ползали тигрята. Из тигриного бока торчало оперенье стрелы. Страх в человеке сменился жалостью. Он догадался, что смертельно раненый охотником тигр нашел силы вернуться к своим детям и там умер. Тигрят было трое. Пастух положил их в свою сумку, и с тех пор не расставался с ними. Тигрята подросли, стали надежной защитой человеку. Он научил их сторожить и загонять стадо. Никто теперь не смел приблизиться к стаду, не говоря уже о том, чтобы выкрасть овцу.
Как-то раз, когда овцы мирно щипали траву, а тигры грелись на солнце, пастух отошел в сторону по своей надобности. Едва он вошел в ближайший кустарник, как нос к носу споткнулся с тигром. Это был чужак, который подкрадывался к стаду. Пастух закричал, призывая своих помощников, и те в мгновение ока оказались рядом с ним и выдвинулись вперед, закрывая своего хозяина. Они стояли друг против друга - один тигр против троих, оглашая окрестности таким рыком, что листья на деревьях и те от ужаса пожелтели, что уж говорить о пастухе, который был ни жив, ни мертв от страха. Но тут чужак что-то сказал, этим троим, на своем тигрином языке. Те обернулись, посмотрели на хозяина и вдруг набросились на него. В следующий миг пастух был разорван в клочья. После этого четверка тигров задрала все стадо."
Имран замолчал, взял чашу и смочил вином пересохшее горло.
– Это все? - спросил генерал.
– Все.
– Странная притча, - недовольно произнес генерал, - у меня даже хмель прошел. Что означает эта аллегория? Откуда ты ее взял?
– Я не знал ее раньше, - признался Имран, - она сейчас пришла мне на ум.
– Значит, ты сам ее сочинил. В таком случае ты должен знать, что сказал тигр-чужак тиграм пастуха, меня это больше всего занимает.
– Я не знаю, может быть, он напомнил им о правилах игры.
– Может быть, - задумчиво повторил Абу Абдаллах. - Эй, ты, - окликнул он хаджиба, появившегося некоторое время назад и стоявшего в пределах видимости, - подойди.
Хаджиб приблизился и поклонился.
– Господин, - сказал он, - очень много людей накопилось в меджлисе. Вы будете принимать или господин махди.
– Пусть ждут, я приду сейчас, - распорядился Абу Абдаллах.
Хаджиб поклонился и ушел.
– Пойдем, - сказал генерал Имрану, - рассмотрим жалобы и прошения.
Имран поднялся вслед за полководцем. Они вышли из беседки и неторопливо двинулись через сад. Абу Абдаллах, несмотря на количество выпитого вина, шел очень уверенно. Имрана же слегка пошатывало, так как он пил натощак, к тому же организм его был ослаблен. Попадавшиеся навстречу офицеры армии берберов, должностные лица и прочие люди почтительно кланялись Абу Абдаллаху, а когда они вошли в меджлис, то зал взорвался восторженными криками.
– О, Абу Абдаллах, - сказал Имран, - ты видишь, как они тебя встречают? Пока что власть в твоих руках.
– Это верно, - довольно сказал полководец, - но иногда я жалею о том, что бросил свою должность в Басре. Ведь я был мухтасибом по контролю мер и весов. К тому же у меня была семья - жена, дети, - с грустью добавил Абу Абдаллах.
– Ты добровольно оставил свою семью, - поразился Имран, - а я рвусь к своим всем сердцем, но ничего не получается. Вот уже семь лет, как я не видел своих детей.
Но генерал не слышал его слов.
* * *
Коронация состоялась 15 мухаррама 298 г. в местечке Раккада, пригороде Кайруана. Убайдаллах был провозглашен халифом, амир ал-муминином, повелителем правоверных. После праздничной церемонии новоявленный халиф дал обед для узкого круга. Круг оказался столь узок, что кроме десятка человек, принадлежащих к верхушке Ордена исмаилитов, со стороны был приглашен лишь Абу Абдаллах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124