Несколько десятков головорезов находившихся в доме в страхе бежали, благо гвардейцы никого не преследовали. Дюжина айаров, сгрудившаяся вокруг своего вожака,была умело рассеяна, а сам Азиз схвачен и свирепо скаля зубы. ожидал своей участи.
Брезгливо морщась, Абу-л-Хасан подошел к главарю и заглянул ему в лицо.
– Кто такой? - спросил он.
Поскольку главарь молчал, двое гвардейцев по знаку офицера, вывернули айару руки и стали медленно поднимать, устроив нечто вроде дыбы. Айар терпел, сколько было мочи, но все же не выдержал и запросил пощады. По знаку офицера его отпустили.
– Имя? - спросил Абу-л-Хасан.
– Азиз, - ответил айар.
– Кто такой, род занятий?
– Башмачник.
Абу-л-Хасан оглянулся и спросил у окружающих.
– Чьи башмаки нуждаются в починке?
Вежливый смех был ему ответом.
– Нет нужды, жаль, - продолжал Абу-л-Хасан, - а ты Хамза, что скажешь, нет ли у меня дома прохудившихся сапог?
Хамза, гордо подбоченясь, стоял позади хозяина.
– Ваша обувь, господин, в полном порядке, а вот у прислуги найдется, важно ответил управляющий.
– Так надо ее принести сюда, пусть этот человек займется подобающим ему ремеслом, а мы посмотрим, чего он стоит.
– Я сейчас не практикую, - сказал Азиз.
– Ах, ты не практикуешь? - удивился Абу-л-Хасан. - А что же ты делаешь, разбоем занимаешься?
Азиз молчал, в бессильной ярости опустив глаза.
– Смотри мне в лицо, - приказал Абу-л-Хасан, - ты знаешь, кто я такой? Я Абу-л-Хасан, запомни это имя, ибо я человек, отвечающий за безопасность халифата. Человек, отвечающий за безопасность моего гостя, потерял его из виду буквально возле дверей этого дома. Просвети мой разум, объясни - куда он делся?
– Я не причинил ему вреда, - сказал Азиз.
– Это хорошо ты сделал, иначе мне пришлось бы тебя убить. Я могу тебя арестовать, но, пожалуй, отпущу, когда удостоверюсь в том, что мой друг цел и невредим. Иди, приведи его сюда.
– Там их двое.
– Обеих приведи.
Азиз в сопровождении гвардейцев ушел.
– Определенно там что-то происходит, - не унимался Имран.
– Я же тебе объяснил, что там происходит, - раздраженно сказал Ахмад Башир, недовольный тем, что его перебивают.
– Я думал ты шутишь.
– Нет, я не шучу.
И, словно в подтверждение его слов, дверь открылась и гвардеец, заглянув внутрь, сказал:
– Господа, вы свободны.
– Что я тебе говорил, - усмехнулся Ахмад Башир.
За прошедшие годы Имран очень изменился, но не настолько, чтобы Абу-л-Хасан не смог его узнать. Тем более, что память у Абу-л-Хасана была профессиональной.
– Это ваш друг? - полувопросительно сказал Абу-л-Хасан, - он неважно выглядит.
– Он нездоров, у него горячка, - отозвался Ахмад Башир, пытаясь понять, узнал Абу-л-Хасан Имрана или нет. С момента их единственной встречи прошло много лет, но по лицу царедворца трудно было что-либо понять.
– Его зовут Имран, - добавил он, внимательно глядя на Абу-л-Хасана. Но лицо начальника тайной службы осталось бесстрастным. Имран стоял, прислонившись к стене. Несколько сделанных им шагов исчерпали его силы. Видя, что он сползает вниз, один из гвардейцев подхватил его.
– Отправьте его ко мне домой, - распорядился Абу-л-Хасан, - а ты ступай и приведи лекаря. А вы, мой друг, надеюсь, также отдохнете в моем доме, и я приношу вам свои извинения за это происшествие.
– Ну, что вы, раис, напротив, чрезмерно благодарен вам за помощь. Я только провожу приятеля, а сам пойду в караван-сарай, у меня там комната оплачена, а если я не приду, то хозяин-плут отдаст ее кому-нибудь. Но вечером, если вы не возражаете, я приду навестить своего приятеля.
– Буду рад видеть вас, тем более ,что нам есть о чем поговорить, сказал Абу-л-Хасан.
"Узнал", - подумал Ахмад Башир.
– Что делать с этим, раис? - вмешался офицер, указывая на главаря.
Азиз с видом побитой собаки, поднял голову, ожидая своей участи. Его состояние можно было передать, сравнив с чувствами человека, узнавшего, что дом, в котором он так уверенно распоряжался, принадлежит другому.
– Я надеюсь, что ты уяснил, кто здесь главный? - спросил у него Абу-л-Хасан.
– Да, - еле слышно сказал Азиз, но все услышали.
– Тогда убирайся прочь и не попадайся мне больше на глаза. В следующий раз не отпущу.
Азиз, не оглядываясь, пошел к выходу.
Наср ал-Кушури, увидев группу людей в резиденции, послал хаджиба выяснить кто такие. Вернувшись, хаджиб доложил, что вазир Али ибн Иса ожидает аудиенции повелителя правоверных.
– То есть, как ожидает? - возмущенно воскликнул главный администратор, - Сегодня же не приемный день, среда, а не понедельник или четверг.
Хаджиб пожал плечами.
– Старик совсем выжил из ума, - проворчал Наср ал-кушури и отправился к халифу с докладом.
Повелитель проснулся не так давно, и все еще лежал, глядя в потолок, который слегка кренился в его глазах. Это было следствием ночной попойки. Услышав о визите вазира, он слабо возмутился, но в следующую минуту сказал:
– Ладно, пусть его проведут в открытый меджлис, жалко старика.
– В открытый меджлис? - переспросил хаджиб ал-худжаб. - Сегодня очень холодно.
– Меня тошнит, - сказал ал-Муктадир, - мне надо подышать свежим воздухом.
Али ибн Иса основательно продрог. День был холодный, с утра даже шел мокрый снег. По дороге он умудрился ступить в лужу и промочить ноги, обутые в сапоги из мягкой кожи. Вазир уже понял свою оплошность, он испытывал неловкость перед своей свитой. Надо же было явиться во дворец с такой помпой, чтобы попасть в неприемный день и выставить себя на посмешище. "И главное, ни один собачий сын не напомнил мне об этом, - с горечью подумал вазир и тут же решил, - всех уволю". Он хотел, было, уйти восвояси, но тут получил известие о том, что его примут.
Халиф, повелитель правоверных, дал вазиру аудиенцию в открытом зале. Он сидел на троне с непокрытой головой и чувствовал удовольствие от того, как воздух холодит его лицо в отличие от вазира, нахохлившегося от холода. Закончив свой доклад, Али ибн Иса поблагодарил халифа за то, что тот принял его в неприемный день.
– Ну что ты, Али, - ответил халиф, - дела государства превыше всего, к тому же мы знаем твои заслуги перед нами.
Вазир с завистью посмотрел на румяное лицо халифа.
"Что значит молодость, - подумал замерзший вазир, - даже бровью не поведет".
Вслух же он неожиданно сказал:
– О, эмир верующих, ты появляешься в такое холодное утро в таком просторном дворе без головного убора, хотя люди в подобных случаях сидят в закрытых помещениях, надевают верхнее платье и греются у огня. Я считаю, что ты неумерен в употреблении горячих напитков и еды, обильной специями.
Халиф был единственным человеком в отношении, которого Али ибн Иса сдерживал свою несдержанность. Грубость вазира стала нарицательной. "Такой-то невежлив, как Али ибн Иса", говорили близкие ко двору люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Брезгливо морщась, Абу-л-Хасан подошел к главарю и заглянул ему в лицо.
– Кто такой? - спросил он.
Поскольку главарь молчал, двое гвардейцев по знаку офицера, вывернули айару руки и стали медленно поднимать, устроив нечто вроде дыбы. Айар терпел, сколько было мочи, но все же не выдержал и запросил пощады. По знаку офицера его отпустили.
– Имя? - спросил Абу-л-Хасан.
– Азиз, - ответил айар.
– Кто такой, род занятий?
– Башмачник.
Абу-л-Хасан оглянулся и спросил у окружающих.
– Чьи башмаки нуждаются в починке?
Вежливый смех был ему ответом.
– Нет нужды, жаль, - продолжал Абу-л-Хасан, - а ты Хамза, что скажешь, нет ли у меня дома прохудившихся сапог?
Хамза, гордо подбоченясь, стоял позади хозяина.
– Ваша обувь, господин, в полном порядке, а вот у прислуги найдется, важно ответил управляющий.
– Так надо ее принести сюда, пусть этот человек займется подобающим ему ремеслом, а мы посмотрим, чего он стоит.
– Я сейчас не практикую, - сказал Азиз.
– Ах, ты не практикуешь? - удивился Абу-л-Хасан. - А что же ты делаешь, разбоем занимаешься?
Азиз молчал, в бессильной ярости опустив глаза.
– Смотри мне в лицо, - приказал Абу-л-Хасан, - ты знаешь, кто я такой? Я Абу-л-Хасан, запомни это имя, ибо я человек, отвечающий за безопасность халифата. Человек, отвечающий за безопасность моего гостя, потерял его из виду буквально возле дверей этого дома. Просвети мой разум, объясни - куда он делся?
– Я не причинил ему вреда, - сказал Азиз.
– Это хорошо ты сделал, иначе мне пришлось бы тебя убить. Я могу тебя арестовать, но, пожалуй, отпущу, когда удостоверюсь в том, что мой друг цел и невредим. Иди, приведи его сюда.
– Там их двое.
– Обеих приведи.
Азиз в сопровождении гвардейцев ушел.
– Определенно там что-то происходит, - не унимался Имран.
– Я же тебе объяснил, что там происходит, - раздраженно сказал Ахмад Башир, недовольный тем, что его перебивают.
– Я думал ты шутишь.
– Нет, я не шучу.
И, словно в подтверждение его слов, дверь открылась и гвардеец, заглянув внутрь, сказал:
– Господа, вы свободны.
– Что я тебе говорил, - усмехнулся Ахмад Башир.
За прошедшие годы Имран очень изменился, но не настолько, чтобы Абу-л-Хасан не смог его узнать. Тем более, что память у Абу-л-Хасана была профессиональной.
– Это ваш друг? - полувопросительно сказал Абу-л-Хасан, - он неважно выглядит.
– Он нездоров, у него горячка, - отозвался Ахмад Башир, пытаясь понять, узнал Абу-л-Хасан Имрана или нет. С момента их единственной встречи прошло много лет, но по лицу царедворца трудно было что-либо понять.
– Его зовут Имран, - добавил он, внимательно глядя на Абу-л-Хасана. Но лицо начальника тайной службы осталось бесстрастным. Имран стоял, прислонившись к стене. Несколько сделанных им шагов исчерпали его силы. Видя, что он сползает вниз, один из гвардейцев подхватил его.
– Отправьте его ко мне домой, - распорядился Абу-л-Хасан, - а ты ступай и приведи лекаря. А вы, мой друг, надеюсь, также отдохнете в моем доме, и я приношу вам свои извинения за это происшествие.
– Ну, что вы, раис, напротив, чрезмерно благодарен вам за помощь. Я только провожу приятеля, а сам пойду в караван-сарай, у меня там комната оплачена, а если я не приду, то хозяин-плут отдаст ее кому-нибудь. Но вечером, если вы не возражаете, я приду навестить своего приятеля.
– Буду рад видеть вас, тем более ,что нам есть о чем поговорить, сказал Абу-л-Хасан.
"Узнал", - подумал Ахмад Башир.
– Что делать с этим, раис? - вмешался офицер, указывая на главаря.
Азиз с видом побитой собаки, поднял голову, ожидая своей участи. Его состояние можно было передать, сравнив с чувствами человека, узнавшего, что дом, в котором он так уверенно распоряжался, принадлежит другому.
– Я надеюсь, что ты уяснил, кто здесь главный? - спросил у него Абу-л-Хасан.
– Да, - еле слышно сказал Азиз, но все услышали.
– Тогда убирайся прочь и не попадайся мне больше на глаза. В следующий раз не отпущу.
Азиз, не оглядываясь, пошел к выходу.
Наср ал-Кушури, увидев группу людей в резиденции, послал хаджиба выяснить кто такие. Вернувшись, хаджиб доложил, что вазир Али ибн Иса ожидает аудиенции повелителя правоверных.
– То есть, как ожидает? - возмущенно воскликнул главный администратор, - Сегодня же не приемный день, среда, а не понедельник или четверг.
Хаджиб пожал плечами.
– Старик совсем выжил из ума, - проворчал Наср ал-кушури и отправился к халифу с докладом.
Повелитель проснулся не так давно, и все еще лежал, глядя в потолок, который слегка кренился в его глазах. Это было следствием ночной попойки. Услышав о визите вазира, он слабо возмутился, но в следующую минуту сказал:
– Ладно, пусть его проведут в открытый меджлис, жалко старика.
– В открытый меджлис? - переспросил хаджиб ал-худжаб. - Сегодня очень холодно.
– Меня тошнит, - сказал ал-Муктадир, - мне надо подышать свежим воздухом.
Али ибн Иса основательно продрог. День был холодный, с утра даже шел мокрый снег. По дороге он умудрился ступить в лужу и промочить ноги, обутые в сапоги из мягкой кожи. Вазир уже понял свою оплошность, он испытывал неловкость перед своей свитой. Надо же было явиться во дворец с такой помпой, чтобы попасть в неприемный день и выставить себя на посмешище. "И главное, ни один собачий сын не напомнил мне об этом, - с горечью подумал вазир и тут же решил, - всех уволю". Он хотел, было, уйти восвояси, но тут получил известие о том, что его примут.
Халиф, повелитель правоверных, дал вазиру аудиенцию в открытом зале. Он сидел на троне с непокрытой головой и чувствовал удовольствие от того, как воздух холодит его лицо в отличие от вазира, нахохлившегося от холода. Закончив свой доклад, Али ибн Иса поблагодарил халифа за то, что тот принял его в неприемный день.
– Ну что ты, Али, - ответил халиф, - дела государства превыше всего, к тому же мы знаем твои заслуги перед нами.
Вазир с завистью посмотрел на румяное лицо халифа.
"Что значит молодость, - подумал замерзший вазир, - даже бровью не поведет".
Вслух же он неожиданно сказал:
– О, эмир верующих, ты появляешься в такое холодное утро в таком просторном дворе без головного убора, хотя люди в подобных случаях сидят в закрытых помещениях, надевают верхнее платье и греются у огня. Я считаю, что ты неумерен в употреблении горячих напитков и еды, обильной специями.
Халиф был единственным человеком в отношении, которого Али ибн Иса сдерживал свою несдержанность. Грубость вазира стала нарицательной. "Такой-то невежлив, как Али ибн Иса", говорили близкие ко двору люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124