Генерал поднялся. Глядя на него, встал и Имран. Абу Абдаллах дотронулся до его руки и сказал:
– Прощай, парень, прости меня.
От этой неожиданной ласки и от этих слов Имран едва не разрыдался. Схватив полководца за руку, он сказал:
– Будь спокоен на этот счет и знай, что мне будет не хватать тебя.
Генерала увели, и Имран остался один, но недолго, вскоре пришли за ним.
– На казнь? - спросил Имран.
– Радуйся, парень, - ответили ему, - повелитель правоверных дарует тебе жизнь.
– Почему? - слабо удивился Имран.
– Потому что ты открыл двери его камеры в Сиджильмасе. Халиф помнит добро, ты будешь продан в рабство.
– Мусульманин не может быть рабом, - нагло сказал Имран.
– Ты преступник, на тебя правило не распространяется.
* * *
Неделю спустя Имран вместе с другими невольниками взошел на корабль в порту Эль-Кантауи. Работорговец, купивший эту партию рабов, собирался перепродать ее в Карфагене. Для этой цели он нанял корабль и теперь плыл на север вдоль побережья. Сделка сулила большие барыши, поскольку люди были куплены за бесценок, по случаю. Почти все они были из армии Абу Абдаллаха, те немногие, кто остался верен своему полководцу. Они подняли мятеж, пытаясь вызволить Абу Абдаллаха, но опоздали. Генерал был казнен через час после того, как Имран простился с ним в камере. Новая армия, преданная халифу, быстро рассеяла приверженцев генерала, часть была убита, часть продана в рабство. Мысль о том, что Абу Абдаллаха больше нет, придавила Имрана. Он был так потрясен, что совершенно не осознавал происходящего с ним. Он ни с кем не разговаривал, равнодушно жевал плесневелый хлеб, пил несвежую воду, молча садился за весла, когда на море наступал штиль. Его безразличие объяснялось тем, что он вдруг понял, что не в силах ничего изменить в этой жизни. Что бы ни делал, как бы не рвался, ни лез из кожи вон. Ничего нельзя сделать, потому что, как сказал Абу Абдаллах: "Этот путь, есть его жизнь". И так будет до тех пор, пока Некто, наблюдающий за всем этим, не изменит своего мнения о нем.
В какой-то из дней этого плавания корабль встал на якоре ввиду мыса Кап-Бон. Из разговоров между матросами стало известно, что это порт Эль-Хауария, где экипаж собирается пополнить запасы питьевой воды. Начинало темнеть, поэтому капитан не стал входить в гавань. Ночью, спящего тяжелым сном Имрана, разбудил надсмотрщик.
– Пошли, - сказал он, - хозяин велел тебя привести.
Имран безропотно встал и поднялся на верхнюю палубу. У капитанской каюты надсмотрщик остановился.
– Заходи, - сказал он, - уж не знаю, зачем ты ему понадобился?
Имран вошел в каюту и остановился. Комната была освещена неровным светом свечи. Сквозь щели в стенах проникали сквозняки и беспокоили язычок пламени. Всполохи света испуганно метались по каюте. Работорговец сидел за столом и пил вино, Имран догадался по запаху. На кожаной скатерти лежали фрукты, пахло жареной рыбой. Имран не сразу ее заметил, железное блюдо стояло на краю стола.
– Садись, - сказал работорговец.
Имран послушно сел на табурет, он очень хотел спать и плохо соображал что происходит. Хозяин налил вино в свободную чашу и пододвинул ее к Имрану.
– Пей, - сказал он.
Имран выпил вино и поставил пустую чашу на стол. Хозяин вновь наполнил ее. Имран не дожидаясь предложения осушил ее. Он был голоден. Вино ударило в голову. Имран пододвинул к себе рыбу и принялся ее есть, не утруждая себя отделением костей. Рыба была хорошо прожарена, кости перемалывались легко. Тем не менее он поперхнулся. Хозяин, перегнувшись через стол, треснул его по спине. Рука у работорговца была тяжелая.
– Спасибо, - сказал Имран.
– Ты не узнаешь меня? - спросил хозяин.
Имран перестал жевать, поднял глаза и удивленно посмотрел в лицо собеседнику.
– Нет, - наконец сказал он.
Хозяин взял подсвечник и поднес к лицу.
– А теперь?
Голова хозяина была лысой, лоб пересекал страшный шрам, подстриженная на манер моряков борода и серьга в ухе.
– Нет, - твердо сказал Имран.
Хозяин надел чалму, надвинул ее на лоб, закрыв шрам и снял серьгу.
– Сиджильмасу помнишь?
Что-то откликнулось в памяти Имрана.
– Сахиб аш-шурта, - наконец сказал он.
Сахиб аш-шурта, а это действительно был он, снял чалму и вернул серьгу на место.
– Бывший, - сказал он.
– Вот этого у вас не было, - Имран указывал на шрам.
– Не было, - согласился Ахмад Башир, - я упал на постоялом дворе, в Багдаде, ударился о колодезный камень. Меня сочли мертвым, потом кто-то сжалился и отвез меня в больницу. Там выяснилось, что я просто мертвецки пьян, я до этого много выпил и подрался.
Ахмад Башир улыбнулся. Ах, какая это была драка! До сих пор, вспоминая, он внутренне содрогается от восторга. Что и говорить, выпил он тогда изрядно. И в караван-сарай попал только к вечеру. Отведенная ему комната, была занята какими-то купцами, которые шумно ужинали и веселились. Ахмад Башир удивился и потребовал, чтобы они освободили помещение, так как он оплатил номер до завтрашнего утра и сейчас хочет лечь спать. Купцы тоже удивились, но подчиниться отказались, так как тоже уплатили за ночлег. На шум прибежал хозяин гостиницы и тоже удивился.
– Мне сказали, что ты уже не вернешься, - заявил он.
– Мне плевать на то, что тебе сказали, - с трудом выговаривая слова, сказал Ахмад Башир, он был расстроен, хотел лечь и забыться. - Хорошо, сказал он, - дай мне другой номер.
Свободных номеров нет, - отрезал хозяин.
Я сказал, дай мне свободный номер или освободи этот, - возвышая голос, произнес Ахмад Башир.
Хозяин встревожился и позвал кого-то из соседнего номера, чтобы тот подтвердил его слова. Лицо человека было знакомым. Это был купец из Сиджильмасы, прибывший тем же караваном.
– Это бывший начальник полиции, - радостно ухмыляясь, заявил свидетель.
Взгляды окружающих стали неприязненными. Полицию не любили даже в то время. Ахмад Баширу надоело ждать, отодвинув хозяина, он вышел в комнату и стал выталкивать находившихся там людей. В него вцепились сразу несколько рук и выбросили обратно. Ахмад Башир упал. От поднявшейся пыли он несколько раз чихнул и от этого немного отрезвел. Глядя на грязный пол перед носом, он подумал, что так низко ему еще не приходилось падать, но еще он подумал, что достигнув дна, ниже не опустишься, а подняться можно. Эта мысль несколько приободрила его. Увидев, как он чихает лежа ничком, купцы засмеялись, а земляк сказал:
– Катись обратно и там командуй, болван! Здесь тебе Багдад, а не Сиджильмаса.
Ахмад Башир по природе своей был боец. Хохот, насмешки и оскорбления это было именно то, в чем он нуждался сейчас. Чувствуя нарастающее бешенство, Ахмад Башир поднялся.
– Ну что же, - сказал он, - вы сами этого захотели.
Купцы, а их было пять человек, не считая человека из Сиджильмасы, который им подтявкивал, стали обходить Ахмад Башира с флангов, чтобы лишить его свободы передвижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124