Когда спросили мнение ал-Фурата, он упрекнул своего коллегу в том, что тот, заботясь о морали людей, подсчитывает, не воруют ли корм у государственных гусей, живущих на багдадских прудах, и в тоже время странно слеп в отношении мизерных налогов, поступающих из Сирии и Египта.
Вторая новость была еще хуже. Говорилось о дееспособности дивана тайной службы. За последний год ни одного раскрытого заговора. Может быть, враги перевелись? Или не засыпают шпионов Кордова и Кайруан? Диван тайной службы проспал заговор 296 года. А ведь эта служба курируется Али ибн Иса.
"Ах, как это нехорошо", - подумал Абу-л-Хасан. До поры он с величайшим уважением относился к ибн Фурату. Это был очень богатый человек. Говорили, что все его движимое и недвижимое имущество составляло сумму порядка десяти миллионов динаров. Жил он на широкую ногу, выплачивал пенсии, ежегодно выдавал поэтам двадцать тысяч дирхемов жалования. От своих агентов Абу-л-Хасан знал, что среди девяти тайных советников, садящихся за стол ал-Фурата, есть четыре христианина. Для огромного количества своих подчиненных вазир держал кухню, которая ежедневно поглощала сотню овец, три десятка ягнят, по две сотни кур, куропаток и голубей. Пища в его дворце готовилась день и ночь. В специальном зале был резервуар с холодной водой и любой пехотинец или кавалерист, полицейский или служащий, появившийся в этом доме мог получить еду и питье.
В день его вступления в должность вазира в Багдаде подскочили цены на бумагу, так как всякому, кто приходил поздравить, он распорядился выдавать свиток мансуровской бумаги.
К тому же он был умен. Правда, ум его был особенного рода. От него не было пользы государству, но ал-Фурат так ловко управлял запутанным финансовым хозяйством, что никто не мог понять, как в данный момент обстоят дела. Он сумел внушить многим мысль о своей незаменимости. Абу-л-Хасан помнил слова Фурата, когда тот еще был министром: "Для правления лучше, когда дела идут с ошибками, чем когда они правильны, но стоят на месте". В ту пору Абу-л-Хасан и ал-Фурат были примерно одного ранга. При встречах приветливо раскланивались и подолгу беседовали. Абу-л-Хасан не мог сказать, как в действительности относится к нему ал-Фурат, так как Абу-л-Хасан был обычным писарем, сделавшим карьеру, а ал-Фурат происходил из знатной семьи, из поколения в поколение наследовавшей государственные посты.
Нынешнюю свою должность ал-Фурат получил, сменив брата. Абу-л-Хасан же получил свое место при содействии вазира Ал-Аббаса ибн ал Абу-л-Хасана, погибшего при дворцовом перевороте 296 года. С тех пор диван тайной службы формально был в ведении Али ибн Иса. По всему выходило, что ал-Фурат хочет прибрать к рукам тайную службу и поставить туда своего человека.
Придя к такому выводу, Абу-л-Хасан отправился домой. Был поздний вечер, и служащие его ведомства изнывали на своих местах. Никто не мог уйти с работы раньше начальника. Это был порядок, который Абу-л-Хасан ввел с самого начала.
Шеф тайной службы жил в квартале знати Баб ал-Маратиб. У него был двухэтажный дом с внутренним двориком и садом.
Имран подошел к незнакомцу, тронул его за плечо и сказал:
– Братец, подавальщик говорит, что якобы ты требуешь, чтобы я заплатил за твою еду и питье. Так ли это?
– А почему бы тебе ни заплатить за меня, - не оборачиваясь, сказал незнакомец, - кажется, задолжал ты мне предостаточно.
Услышав ответ, Имран сказал подавальщику: "Принеси вина" - и сел за стол напротив новоявленного кредитора, который в этот момент добывал мясо из бараньих ребер.
– Приятного аппетита, - вежливо сказал Имран.
Кредитор кивнул.
– Как здоровье, как идет торговля? - продолжал Имран.
Кредитор положил кость, вытер рот и сказал:
– Как ты думаешь, может идти торговля у человека, который покупает рабов, а потом отпускает их на волю?
– Я не просил вас, вы сами так поступили.
Ахмад Башир похлопал Имрана по руке.
– Ну, ну парень, я вовсе не попрекаю тебя. Ты спросил, я ответил. А ты что же, не доехал домой, решил в Багдад податься?
Имран покачал головой.
– Из дома мне пришлось бежать, - сказал он, - Убайдаллах прислал ко мне убийц.
– Почему ты думаешь, что это сделал именно он? - спросил Ахмад Башир.
Имран достал из одежды какой-то предмет и, оглянувшись по сторонам, вложил в ладонь Ахмад Баширу.
– Это я нашел у убийц.
Ахмад Башир тоже невольно оглянулся. Затем раскрыл ладонь и увидел кружок из белой глины, печать, на которой была вырезана надпись. Сдвинув брови, Ахмад Башир прочитал: "Мухаммад ибн Исмаил, имам, вали".
– И что это значит? - возвращая печать, спросил Ахмад Башир.
– Это пароль, по нему исмаилиты узнают друг друга. Такая же печать была у Абу Абдаллаха, да упокоит господь его душу.
Подошел кравчий и наполнил вином чаши. Ахмад Башир поднял свою и сказал:
– Рад тебя видеть живым и здоровым.
– Я тоже, - ответил Имран.
Выпили. Имран положил в рот кусочек хлеба, а Ахмад Башир вновь взялся за свою кость.
– Что-то плохое случилось с вами? - спросил Имран.
Ахмад Башир оторвался от бараньей кости, внимательно оглядел ее и, не найдя ничего съедобного, положил ее на стол. Вытер рот и сказал:
– Я разорен.Компаньон обманул меня. У него не оказалось достаточной суммы с собой, и он выдал мне долговую расписку, а когда я пришел к банкиру, оказалось, что она не обеспечена. Вот так.
– Ах, как это нехорошо, - покачал головой Имран.
– Куда уж хуже. Это удивительно, всякий раз, когда я отпускаю тебя на свободу, на меня сваливается какая-нибудь напасть. Наверное, мне противопоказано творить добро.
Имран сказал:
– Добро не может быть противопоказано.
– Может, - уверенно заявил Ахмад Башир. - Если в мире существует свет и тьма, вода и огонь, небо и земля; значит, в противовес добру имеет право на существование и зло. А значит, кто-то должен нести зло, во всяком случае, не делать добра.
Имран пожал плечами, взялся за кувшин с вином и стал разливать. Ахмад Башир, следя за этой приятной взгляду процедурой, сказал:
– Что ты собираешься делать?
– Выпить, - коротко ответил Имран.
– Прекрасный ответ, - рассмеялся Ахмад Башир, - ответ достойный мудреца. Но я имел в виду, что ты собираешься делать вообще, как жить дальше?
– Не знаю, - замотал головой Имран.
– А где ты остановился?
– Нигде, я сегодня прибыл. А вы?
– Надо же, выходит, мы одновременно прибыли. В Багдаде есть караван-сарай, в котором я собираюсь остановиться. Мне там должны, кое-что. Хочешь, пойдем вместе?
– Пойдем, - обрадовался приглашению Имран, одиночество в незнакомом городе угнетало его.
– Только допьем вино.
– Непременно допьем.
Имран расплатился, допили вино, поднялись и вышли из кабачка. Толькотолько наступила ночь, темнота, опустившаяся на Багдад, была еще прозрачной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Вторая новость была еще хуже. Говорилось о дееспособности дивана тайной службы. За последний год ни одного раскрытого заговора. Может быть, враги перевелись? Или не засыпают шпионов Кордова и Кайруан? Диван тайной службы проспал заговор 296 года. А ведь эта служба курируется Али ибн Иса.
"Ах, как это нехорошо", - подумал Абу-л-Хасан. До поры он с величайшим уважением относился к ибн Фурату. Это был очень богатый человек. Говорили, что все его движимое и недвижимое имущество составляло сумму порядка десяти миллионов динаров. Жил он на широкую ногу, выплачивал пенсии, ежегодно выдавал поэтам двадцать тысяч дирхемов жалования. От своих агентов Абу-л-Хасан знал, что среди девяти тайных советников, садящихся за стол ал-Фурата, есть четыре христианина. Для огромного количества своих подчиненных вазир держал кухню, которая ежедневно поглощала сотню овец, три десятка ягнят, по две сотни кур, куропаток и голубей. Пища в его дворце готовилась день и ночь. В специальном зале был резервуар с холодной водой и любой пехотинец или кавалерист, полицейский или служащий, появившийся в этом доме мог получить еду и питье.
В день его вступления в должность вазира в Багдаде подскочили цены на бумагу, так как всякому, кто приходил поздравить, он распорядился выдавать свиток мансуровской бумаги.
К тому же он был умен. Правда, ум его был особенного рода. От него не было пользы государству, но ал-Фурат так ловко управлял запутанным финансовым хозяйством, что никто не мог понять, как в данный момент обстоят дела. Он сумел внушить многим мысль о своей незаменимости. Абу-л-Хасан помнил слова Фурата, когда тот еще был министром: "Для правления лучше, когда дела идут с ошибками, чем когда они правильны, но стоят на месте". В ту пору Абу-л-Хасан и ал-Фурат были примерно одного ранга. При встречах приветливо раскланивались и подолгу беседовали. Абу-л-Хасан не мог сказать, как в действительности относится к нему ал-Фурат, так как Абу-л-Хасан был обычным писарем, сделавшим карьеру, а ал-Фурат происходил из знатной семьи, из поколения в поколение наследовавшей государственные посты.
Нынешнюю свою должность ал-Фурат получил, сменив брата. Абу-л-Хасан же получил свое место при содействии вазира Ал-Аббаса ибн ал Абу-л-Хасана, погибшего при дворцовом перевороте 296 года. С тех пор диван тайной службы формально был в ведении Али ибн Иса. По всему выходило, что ал-Фурат хочет прибрать к рукам тайную службу и поставить туда своего человека.
Придя к такому выводу, Абу-л-Хасан отправился домой. Был поздний вечер, и служащие его ведомства изнывали на своих местах. Никто не мог уйти с работы раньше начальника. Это был порядок, который Абу-л-Хасан ввел с самого начала.
Шеф тайной службы жил в квартале знати Баб ал-Маратиб. У него был двухэтажный дом с внутренним двориком и садом.
Имран подошел к незнакомцу, тронул его за плечо и сказал:
– Братец, подавальщик говорит, что якобы ты требуешь, чтобы я заплатил за твою еду и питье. Так ли это?
– А почему бы тебе ни заплатить за меня, - не оборачиваясь, сказал незнакомец, - кажется, задолжал ты мне предостаточно.
Услышав ответ, Имран сказал подавальщику: "Принеси вина" - и сел за стол напротив новоявленного кредитора, который в этот момент добывал мясо из бараньих ребер.
– Приятного аппетита, - вежливо сказал Имран.
Кредитор кивнул.
– Как здоровье, как идет торговля? - продолжал Имран.
Кредитор положил кость, вытер рот и сказал:
– Как ты думаешь, может идти торговля у человека, который покупает рабов, а потом отпускает их на волю?
– Я не просил вас, вы сами так поступили.
Ахмад Башир похлопал Имрана по руке.
– Ну, ну парень, я вовсе не попрекаю тебя. Ты спросил, я ответил. А ты что же, не доехал домой, решил в Багдад податься?
Имран покачал головой.
– Из дома мне пришлось бежать, - сказал он, - Убайдаллах прислал ко мне убийц.
– Почему ты думаешь, что это сделал именно он? - спросил Ахмад Башир.
Имран достал из одежды какой-то предмет и, оглянувшись по сторонам, вложил в ладонь Ахмад Баширу.
– Это я нашел у убийц.
Ахмад Башир тоже невольно оглянулся. Затем раскрыл ладонь и увидел кружок из белой глины, печать, на которой была вырезана надпись. Сдвинув брови, Ахмад Башир прочитал: "Мухаммад ибн Исмаил, имам, вали".
– И что это значит? - возвращая печать, спросил Ахмад Башир.
– Это пароль, по нему исмаилиты узнают друг друга. Такая же печать была у Абу Абдаллаха, да упокоит господь его душу.
Подошел кравчий и наполнил вином чаши. Ахмад Башир поднял свою и сказал:
– Рад тебя видеть живым и здоровым.
– Я тоже, - ответил Имран.
Выпили. Имран положил в рот кусочек хлеба, а Ахмад Башир вновь взялся за свою кость.
– Что-то плохое случилось с вами? - спросил Имран.
Ахмад Башир оторвался от бараньей кости, внимательно оглядел ее и, не найдя ничего съедобного, положил ее на стол. Вытер рот и сказал:
– Я разорен.Компаньон обманул меня. У него не оказалось достаточной суммы с собой, и он выдал мне долговую расписку, а когда я пришел к банкиру, оказалось, что она не обеспечена. Вот так.
– Ах, как это нехорошо, - покачал головой Имран.
– Куда уж хуже. Это удивительно, всякий раз, когда я отпускаю тебя на свободу, на меня сваливается какая-нибудь напасть. Наверное, мне противопоказано творить добро.
Имран сказал:
– Добро не может быть противопоказано.
– Может, - уверенно заявил Ахмад Башир. - Если в мире существует свет и тьма, вода и огонь, небо и земля; значит, в противовес добру имеет право на существование и зло. А значит, кто-то должен нести зло, во всяком случае, не делать добра.
Имран пожал плечами, взялся за кувшин с вином и стал разливать. Ахмад Башир, следя за этой приятной взгляду процедурой, сказал:
– Что ты собираешься делать?
– Выпить, - коротко ответил Имран.
– Прекрасный ответ, - рассмеялся Ахмад Башир, - ответ достойный мудреца. Но я имел в виду, что ты собираешься делать вообще, как жить дальше?
– Не знаю, - замотал головой Имран.
– А где ты остановился?
– Нигде, я сегодня прибыл. А вы?
– Надо же, выходит, мы одновременно прибыли. В Багдаде есть караван-сарай, в котором я собираюсь остановиться. Мне там должны, кое-что. Хочешь, пойдем вместе?
– Пойдем, - обрадовался приглашению Имран, одиночество в незнакомом городе угнетало его.
– Только допьем вино.
– Непременно допьем.
Имран расплатился, допили вино, поднялись и вышли из кабачка. Толькотолько наступила ночь, темнота, опустившаяся на Багдад, была еще прозрачной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124