Один – тот, о котором я говорю, и еще. Русскому одному из этого села за помощь нам тоже дали двух коней.
– Удачно вам подвернулся нужный человек!
– Кто ищет, тот, говорят, всегда находит, – ответил Шапшарко, погладив подбородок.
– Не мешал бы нам сейчас такой человек.
– Для чего? Чтобы помог коней казачьих угнать?
– Коней не коней, – улыбнулся Хакяш, – а помог бы нам разузнать, что думают казаки: нападут они на нас или нет.
– Про это я не скажу. Но если соберетесь угонять лошадей, я готов! – И Шапшарко весело засмеялся.
Хакяш недобро глянул на него и сказал:
– Эх, Шапшарко, а не хватит ли хапать? Не один ведь грех на тебе лежит.
– Грех? – презрительно усмехнулся Шапшарко. – Чего же я такое нахапал? Вон тот конь, что пасется? Другого-то ничего не укажешь.
– От краденого мало проку…
– Краденое, краденое! Ты считаешь грешным то, что взято у человека, который сидит на чужой шее? А? У бедняка, кто бы он ни был – горец или казак, я еще ни разу ничего не взял. А владельца этих двух коней сами казаки ненавидели.
«Не Фрол ли это был? – подумал Хасан. – Похоже, что он». Хасан слышал, что после него кто-то увел у Фрола оставшихся лошадей.
– Давно ты увел у этого человека коней? – спросил Хасан.
– Да порядком. Примерно за год до войны с германцем. А что?
– Так. Сдается мне, знаю я его.
– Здоровяк такой из себя. С большой черной бородой. На краю села жил. Уж не собираешься ли мстить мне за него? – Шапшарко хитро глянул на собеседника.
Хасан принял эти последние слова как насмешку. Он покосился на Шапшарко и сказал:
– А как же? Он мой приятель!
– Похоже, что так. Не то зачем бы тебе спрашивать о нем? – Но никто не проронил ни слова. – До сих пор я еще не встречал человека, который вмешивался бы в мои дела…
– Коли это тайна, так не рассказывай о ней на каждом шагу. Чего же обижаться? Я тоже когда-то увел лошадь, – уже спокойно произнес Хасан, – по-моему, мы с тобой одного и того же злыдня «обездолили»…
– Ты лошадь увел? Когда? – Шапшарко даже подпрыгнул на месте.
– Недели, должно быть, за две до тебя. Так я думаю…
Шапшарко закатился смехом. Жирное лицо его покраснело, подбородок еще больше подался в сторону раненой щеки.
– Люди, вы слышите?
Как и прежде, все промолчали. Даже не засмеялись. Что, собственно, смешного? Говорит, – значит, действительно увел. Не один же, Шапшарко такой смельчак?
– Как тебе удалось в то время с Терека увести лошадь?
– Очень просто. Увел и не хвастался, как ты, всем и каждому…
Шапшарко примолк. Амайгу показалось, что здоровая щека его стала похожей на мяч. Дело оборачивалось спором, не родиться бы новой вражде!.. Амайг незаметно опустил руку в карман. Пальцы коснулись холодной стали. Не дай бог, разгорится ссора, он встанет за родича своего, за Хасана. Обычай есть обычай. Хотя Шапшарко очень нравился Амайгу.
Но все улеглось. Шапшарко успокоился, а Хасан в общем-то и не думал ссориться. Надувшаяся было щека Шапшарко, как проколотый мяч, опала и приняла свой прежний вид.
Вечером Амайг и Хасан вместе возвращались домой. Они не говорили о событиях дня, но Амайг был доволен собой, своей решимостью встать на защиту Хасана и тем, что все вроде бы принимают его как равного, взрослого… Амайг привязал перасседланную лошадь к изгороди и заторопился в дом. Навстречу ему вышел отец.
– Ты почему седло не снял? – спросил он.
Ему бы самому совсем не трудно сделать это. Но важно было приучить сына к порядку и хозяйствованию.
– Я ненадолго. Мне надо возвращаться.
– Куда это?
– На пост.
– Каждую ночь, что ли? Хватит. Ты уж и так далеко зашел.
– Не дальше других.
– Сутки отбыл – и хватит. Еще люди есть кроме тебя. С какой это стати мы должны за других караулить?!
Будь на то воля Мурада, он бы не только за других, и за себя не отпустил бы сына. И не только Амайга. Никого бы не отпустил на это, с его точки зрения, никому не нужное дело. Посадил бы весь народ дома, а казакам сказал бы: не нужна нам советская власть, не нужны болшеки, мы готовы во всем подчиниться тем, кто против этих голоштанников.
– Я не за других поеду, Хусен заболел – за него Хасан едет.
– А ты?
– Я с ним. Веселее будет…
Не отпустил Мурад сына, но и Хасан не поехал. Выяснилось, что Хусен уже чувствовал себя много лучше. Он и отправился на пост в свой черед.
Ночь была ясная и довольно холодная. Звезд на небе видимо-невидимо. Хусен укутался в полушубок и прикорнул. Очнулся он перед рассветом. Рядом на корточках сидел Ювси и улыбался во весь рот:
– Пора, брат, вставать. Молодец ты, я и дома не заснул бы так сладко. Поднимайся да поедем посмотрим, что на дороге делается, в долине. Наша очередь в караул выходить…
Кони с трудом спускаются вниз по склону: росистая трава очень скользкая.
– Иней и сегодня не выпал, – заметил Ювси.
Хусен не ответил. Он не сводил глаз с правого склона. Ровный отрог пересекает хребет. За этим отрогом лежит Магомед-Юрт. Дорога; ведущая из Моздока, идет вверх, круто извиваясь.
«Что это?» – Хусен резко откинулся в седле. Он ясно увидел нескольких всадников. Но не успел и слова сказать, как они уже скрылись из виду. Сколько их было? Двое? Трое? А может, и четверо? И что это за люди? Ювси, похоже, не обратил на это особого внимания.
– Два-три всадника нам не опасны, – сказал он чуть спустя.
До подножия хребта оставалось совсем немного. Дальше была равнина. И уж на ней-то все просматривалось.
– Нам бы бинокль, – размечтался Ювси, – в него бы до самого Терека все как на ладони увидеть можно.
– А я и без него вижу, – пренебрежительно бросил Хусен.
– Так не рассмотришь, как в бинокль. У казаков есть бинокли…
– Значит, они нас видят лучше?
– Конечно. Даже тогда, когда мы их совсем не видим. Бинокль – это удивительная вещь. Он словно бы все притягивает к твоим глазам…
Хусену и без бинокля будто что-то притянули к глазам. Он вдруг увидел какие-то точки, похожие то ли на отару овец, то ли на стадо коров.
– Я без всякого бинокля вижу, что там впереди движется стадо, – сказал Хусен.
– Какое стадо? – удивился Ювси. Приложив ко лбу руку, хотя солнца и не было, он стал смотреть туда, куда ему показал Хусен. – Не вижу. Что за стадо?
– Я не могу разобрать, то ли это коровы, то ли овцы, но наверняка какое-то стадо. И кажется, идет оно в нашу сторону. Точнее, не идет, а как-то разбросанно стелется, в виде длинного ремня.
– В виде ремня, говоришь? – насторожился Ювси.
– Да.
– Тогда это не коровы. И не овцы. Коровы и овцы шли бы врассыпную: кругом-то ведь трава. Они бы обязательно разбрелись.
– А что же тогда? – спросил Хусен, взглянув на Ювси, а про себя подумал: «Значит, люди?»
Некоторое время он молчал, пораженный своей догадкой.
Ювси, тоже не раскрывая рта, смотрел на Хусена.
– Подъедем поближе и узнаем, – сказал он наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Удачно вам подвернулся нужный человек!
– Кто ищет, тот, говорят, всегда находит, – ответил Шапшарко, погладив подбородок.
– Не мешал бы нам сейчас такой человек.
– Для чего? Чтобы помог коней казачьих угнать?
– Коней не коней, – улыбнулся Хакяш, – а помог бы нам разузнать, что думают казаки: нападут они на нас или нет.
– Про это я не скажу. Но если соберетесь угонять лошадей, я готов! – И Шапшарко весело засмеялся.
Хакяш недобро глянул на него и сказал:
– Эх, Шапшарко, а не хватит ли хапать? Не один ведь грех на тебе лежит.
– Грех? – презрительно усмехнулся Шапшарко. – Чего же я такое нахапал? Вон тот конь, что пасется? Другого-то ничего не укажешь.
– От краденого мало проку…
– Краденое, краденое! Ты считаешь грешным то, что взято у человека, который сидит на чужой шее? А? У бедняка, кто бы он ни был – горец или казак, я еще ни разу ничего не взял. А владельца этих двух коней сами казаки ненавидели.
«Не Фрол ли это был? – подумал Хасан. – Похоже, что он». Хасан слышал, что после него кто-то увел у Фрола оставшихся лошадей.
– Давно ты увел у этого человека коней? – спросил Хасан.
– Да порядком. Примерно за год до войны с германцем. А что?
– Так. Сдается мне, знаю я его.
– Здоровяк такой из себя. С большой черной бородой. На краю села жил. Уж не собираешься ли мстить мне за него? – Шапшарко хитро глянул на собеседника.
Хасан принял эти последние слова как насмешку. Он покосился на Шапшарко и сказал:
– А как же? Он мой приятель!
– Похоже, что так. Не то зачем бы тебе спрашивать о нем? – Но никто не проронил ни слова. – До сих пор я еще не встречал человека, который вмешивался бы в мои дела…
– Коли это тайна, так не рассказывай о ней на каждом шагу. Чего же обижаться? Я тоже когда-то увел лошадь, – уже спокойно произнес Хасан, – по-моему, мы с тобой одного и того же злыдня «обездолили»…
– Ты лошадь увел? Когда? – Шапшарко даже подпрыгнул на месте.
– Недели, должно быть, за две до тебя. Так я думаю…
Шапшарко закатился смехом. Жирное лицо его покраснело, подбородок еще больше подался в сторону раненой щеки.
– Люди, вы слышите?
Как и прежде, все промолчали. Даже не засмеялись. Что, собственно, смешного? Говорит, – значит, действительно увел. Не один же, Шапшарко такой смельчак?
– Как тебе удалось в то время с Терека увести лошадь?
– Очень просто. Увел и не хвастался, как ты, всем и каждому…
Шапшарко примолк. Амайгу показалось, что здоровая щека его стала похожей на мяч. Дело оборачивалось спором, не родиться бы новой вражде!.. Амайг незаметно опустил руку в карман. Пальцы коснулись холодной стали. Не дай бог, разгорится ссора, он встанет за родича своего, за Хасана. Обычай есть обычай. Хотя Шапшарко очень нравился Амайгу.
Но все улеглось. Шапшарко успокоился, а Хасан в общем-то и не думал ссориться. Надувшаяся было щека Шапшарко, как проколотый мяч, опала и приняла свой прежний вид.
Вечером Амайг и Хасан вместе возвращались домой. Они не говорили о событиях дня, но Амайг был доволен собой, своей решимостью встать на защиту Хасана и тем, что все вроде бы принимают его как равного, взрослого… Амайг привязал перасседланную лошадь к изгороди и заторопился в дом. Навстречу ему вышел отец.
– Ты почему седло не снял? – спросил он.
Ему бы самому совсем не трудно сделать это. Но важно было приучить сына к порядку и хозяйствованию.
– Я ненадолго. Мне надо возвращаться.
– Куда это?
– На пост.
– Каждую ночь, что ли? Хватит. Ты уж и так далеко зашел.
– Не дальше других.
– Сутки отбыл – и хватит. Еще люди есть кроме тебя. С какой это стати мы должны за других караулить?!
Будь на то воля Мурада, он бы не только за других, и за себя не отпустил бы сына. И не только Амайга. Никого бы не отпустил на это, с его точки зрения, никому не нужное дело. Посадил бы весь народ дома, а казакам сказал бы: не нужна нам советская власть, не нужны болшеки, мы готовы во всем подчиниться тем, кто против этих голоштанников.
– Я не за других поеду, Хусен заболел – за него Хасан едет.
– А ты?
– Я с ним. Веселее будет…
Не отпустил Мурад сына, но и Хасан не поехал. Выяснилось, что Хусен уже чувствовал себя много лучше. Он и отправился на пост в свой черед.
Ночь была ясная и довольно холодная. Звезд на небе видимо-невидимо. Хусен укутался в полушубок и прикорнул. Очнулся он перед рассветом. Рядом на корточках сидел Ювси и улыбался во весь рот:
– Пора, брат, вставать. Молодец ты, я и дома не заснул бы так сладко. Поднимайся да поедем посмотрим, что на дороге делается, в долине. Наша очередь в караул выходить…
Кони с трудом спускаются вниз по склону: росистая трава очень скользкая.
– Иней и сегодня не выпал, – заметил Ювси.
Хусен не ответил. Он не сводил глаз с правого склона. Ровный отрог пересекает хребет. За этим отрогом лежит Магомед-Юрт. Дорога; ведущая из Моздока, идет вверх, круто извиваясь.
«Что это?» – Хусен резко откинулся в седле. Он ясно увидел нескольких всадников. Но не успел и слова сказать, как они уже скрылись из виду. Сколько их было? Двое? Трое? А может, и четверо? И что это за люди? Ювси, похоже, не обратил на это особого внимания.
– Два-три всадника нам не опасны, – сказал он чуть спустя.
До подножия хребта оставалось совсем немного. Дальше была равнина. И уж на ней-то все просматривалось.
– Нам бы бинокль, – размечтался Ювси, – в него бы до самого Терека все как на ладони увидеть можно.
– А я и без него вижу, – пренебрежительно бросил Хусен.
– Так не рассмотришь, как в бинокль. У казаков есть бинокли…
– Значит, они нас видят лучше?
– Конечно. Даже тогда, когда мы их совсем не видим. Бинокль – это удивительная вещь. Он словно бы все притягивает к твоим глазам…
Хусену и без бинокля будто что-то притянули к глазам. Он вдруг увидел какие-то точки, похожие то ли на отару овец, то ли на стадо коров.
– Я без всякого бинокля вижу, что там впереди движется стадо, – сказал Хусен.
– Какое стадо? – удивился Ювси. Приложив ко лбу руку, хотя солнца и не было, он стал смотреть туда, куда ему показал Хусен. – Не вижу. Что за стадо?
– Я не могу разобрать, то ли это коровы, то ли овцы, но наверняка какое-то стадо. И кажется, идет оно в нашу сторону. Точнее, не идет, а как-то разбросанно стелется, в виде длинного ремня.
– В виде ремня, говоришь? – насторожился Ювси.
– Да.
– Тогда это не коровы. И не овцы. Коровы и овцы шли бы врассыпную: кругом-то ведь трава. Они бы обязательно разбрелись.
– А что же тогда? – спросил Хусен, взглянув на Ювси, а про себя подумал: «Значит, люди?»
Некоторое время он молчал, пораженный своей догадкой.
Ювси, тоже не раскрывая рта, смотрел на Хусена.
– Подъедем поближе и узнаем, – сказал он наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154