Остался только Мажи. Ему было безразлично, пусть хоть весь дом завалится – успеть бы мяса поесть…
– Я же сказал, что Всевышний воздаст тебе, Кайпа! – проговорил пришедший в себя Шаип-мулла. – Мовлат – это великое дело. Не отметь ты мовлат, весь дом мог бы завалиться. Бог, он милостив!
– И оттого, что только одна стена завалилась, тоже не легче, – сокрушенно покачал головой Гойберд. – Клянусь Богом, не легче.
Мулла, довольный тем, что целым и невредимым выбрался из дома, попрощался и, нашептывая молитву, удалился.
9
К воротам подъехал всадник. Кайпе и в голову не пришло бы, что это может быть ее брат Орцхо. В последний раз он был здесь на другой день после похорон Беки. Оставил сестре бумажную трехрублевку, на том и дело кончилось. И никто его с тех пор больше в этом доме не видел. В Сагопши он, правда, приезжал, но только к Кориговым, к родственникам жены. Они оказались ему роднее единокровной сестры. Узнав об этом, Кайпа тогда очень расстроилась, целую ночь проплакала. Горько, очень горько ей было, что родной брат даже не проведал ее. «Чего же тогда ждать от чужих людей?» – думала Кайпа.
Сейчас, увидев брата, все забыла. Лицо засветилось радостью впервые за последние три дня, как завалилась стена дома… Орцхо приехал в самое время… Уже несколько дней Кайпа тщетно ломала голову, не зная, как ей быть с домом. Теперь брат поможет! Обязательно поможет и посоветует ей, как дальше жить, подбодрит словом!..
– Что еще такое случилось? – не здороваясь, спросил Орцхо.
– То, что ты видишь, – едва сдерживая слезы, ответила Кайпа. Слезы! Есть ли им конец?!
– Вижу, жизнь твоя с каждым днем поправляется…
– Наверно, так Богу угодно!
– Не знаю, что угодно Богу, но твердо знаю, что ты получила то, чего искала! Сама во всем и виновата.
Орцхо привязал коня к плетню и сел на большой камень.
– Я не жалуюсь. Бог даст, все поправится!
– Это сколько же ждать? Пока мертвые воскреснут, что ли?
Не услышав ответа, он спросил:
– А что же все-таки случилось? Не ураган ли, часом, прошел?
– Без урагана обошлось. Старый он, дом-то, ветхий.
– Та-ак. Где же вы ночуете?
– Пока у Гойберда.
– У Гойберда, говоришь? Что, у твоего мужа родственников нет? Как же они позволили тебе ютиться у чужих людей?
Каждое слово Орцхо безжалостно хлестало Кайпу, как плетью. От светлой ее радости в минуту, когда она увидела брата в воротах, не осталось и следа.
– Не думай, что они не звали нас. Да не могу я уйти далеко от дома. Здесь столько дела, да и ночью надо присматривать, чтобы не утащили чего…
– Ну, вот что! – решительно произнес Орцхо, хлопнув себя при этом ладонью по колену. – Пора тебе оставить и этот дом, и двор. Кончилась твоя жизнь здесь.
Кайпа застыла в растерянности.
– Я не понимаю тебя!
– Отдай детей родственникам мужа, а сама поедешь со мной! Вот тогда все и поймешь!
У Кайпы подкосились ноги. Лицо вспыхнуло, но через мгновение покрылось холодным потом. Такого ей и в голову не приходило. Хорошо хоть, дети не слышат. «И неужели нас родила одна мать? – сокрушенно подумала бедная женщина. – До чего же он жестокий!» Она посмотрела на Орцхо, и внезапно ей показалось, что перед ней не брат, а Саад, с холодным насмешливым лицом, только без бородки.
– Вот с какой жалостью, с каким советом ты приехал ко мне!.. – сказала Кайпа, почти задыхаясь от сдерживаемого гнева.
– А тебе разве этого мало? – язвительно ухмыльнулся Орцхо.
– Я скорее соглашусь руки на себя наложить, чем пойду на та кое. Понимаешь это ты или нет!
– В таком случае нам больше не о чем разговаривать! – сказал Орцхо и сел на коня. – Похоже, о тебе это говорится: коли хозяину нравится, пусть труп и в арбе не уместится!
– Пусть будет так! – бросила ему вдогонку сестра. – Но я не нуждаюсь в тебе, слышишь? Ни в ком не нуждаюсь! Знай это! Свои руки-ноги целы, справлюсь!
На голос матери прибежали Хасан и Хусен. Клипа стояла в воротах и смотрела вслед удаляющемуся брату.
– Нани, кто это? – спросил Хусен.
– Ваш дядя.
Хусен хотел побежать за ним, но старший брат удержал:
– Куда ты? Пусть едет. Мы не нужны ему. Иначе он не уехал бы, не повидавшись с нами.
Кайпа обняла обоих сыновей.
– Правильно говорит Хасан. Мы не нужны ему… И он нам то же не нужен! Вот отстроим дом…
– И лошадь купим, правда ведь, нани? – перебил Хусен.
– Обязательно купим! Только сначала дом…
Хасан смущался, когда мать обнимала его или ласкала, и сейчас он высвободился из ее объятий. А Хусен простоял, прижавшись к ней, пока мать сама не отпустила его.
– Нани, а мы сумеем сами выложить стену? – спросил он.
– Я надеялась, что сумеем, да похоже, что нет… Придется нанимать Алайга. Он мастер в этом деле. Быстро управится и сделает как надо.
В тот же вечер Кайпа пошла к Алайгу. Он один из немногих в селе умеет и саман приготовить, и стены выложить, и крышу сделать. Говорят, в России всему обучился. Не то чтобы в самой России – недалеко от станицы Прохладной. Раз лежит за Тереком, считается Россией. У ингушей не принято наниматься на заработки к своим же ингушам. Такого могут упрекнуть, чего доброго, и холуем назвать. Потому и уходят они на заработки далеко за Терек. В чужих краях их никто не знает. И какую бы работу человек ни делал – пусть скот пасет или навоз убирает, никто его не укорит, не унизит.
Алайг прожил в Прохладной пять с лишним лет, работал на местного богача. Вернулся в Сагопши с женой. Родные и соседи долго косились на него, хоть мулла и благословил брак Алайга с русской женщиной, а имя ее Марья переделал на ингушское Марем.
Поначалу Алайг не без труда сносил неприязнь окружающих, шушуканье вездесущих сельских сплетниц. Но постепенно привык и перестал обращать на все это внимание. А скоро и люди свыклись с Марем. И даже с уважением говорили, что, дескать, не хуже любой ингушки обычаи их знает и почитает и язык выучила… Словом, к Алайгу и к Марем все давно уже относятся тепло и сердечно. Сейчас у них два сына и дочь. Кукурузу они сеют только на огороде возле дома. В поле ничего не сеют, потому как лошади у них нет.
Нужда заставляет Алайга подрабатывать. И хотя, как известно, ингуши к ингушам за плату не нанимаются, но Алайг – это другое дело. Он – мастер! И люди идут к нему за помощью. А он больше работает на зерно. Ведь и деньги нужны ему только на хлеб! Берет Алайг недорого. Потому и хозяйство его не растет, только еле держится.
У Кайпы и для своей-то семьи зерна нет, не то что для Алайга. Вот и пришлось продавать двухгодовалого телка. Пятнадцать рублей за него дали. На три рубля купила зерна, остальные отдала Алайгу – не густо. Но Алайг согласился. Условились только, что и Кайпа будет с ним работать.
– А как же, как же! – радостно согласилась она. – И я помогу, да еще и сын…
10
Рассвет чуть забрезжил, когда Кайпа начала копать яму под саман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Я же сказал, что Всевышний воздаст тебе, Кайпа! – проговорил пришедший в себя Шаип-мулла. – Мовлат – это великое дело. Не отметь ты мовлат, весь дом мог бы завалиться. Бог, он милостив!
– И оттого, что только одна стена завалилась, тоже не легче, – сокрушенно покачал головой Гойберд. – Клянусь Богом, не легче.
Мулла, довольный тем, что целым и невредимым выбрался из дома, попрощался и, нашептывая молитву, удалился.
9
К воротам подъехал всадник. Кайпе и в голову не пришло бы, что это может быть ее брат Орцхо. В последний раз он был здесь на другой день после похорон Беки. Оставил сестре бумажную трехрублевку, на том и дело кончилось. И никто его с тех пор больше в этом доме не видел. В Сагопши он, правда, приезжал, но только к Кориговым, к родственникам жены. Они оказались ему роднее единокровной сестры. Узнав об этом, Кайпа тогда очень расстроилась, целую ночь проплакала. Горько, очень горько ей было, что родной брат даже не проведал ее. «Чего же тогда ждать от чужих людей?» – думала Кайпа.
Сейчас, увидев брата, все забыла. Лицо засветилось радостью впервые за последние три дня, как завалилась стена дома… Орцхо приехал в самое время… Уже несколько дней Кайпа тщетно ломала голову, не зная, как ей быть с домом. Теперь брат поможет! Обязательно поможет и посоветует ей, как дальше жить, подбодрит словом!..
– Что еще такое случилось? – не здороваясь, спросил Орцхо.
– То, что ты видишь, – едва сдерживая слезы, ответила Кайпа. Слезы! Есть ли им конец?!
– Вижу, жизнь твоя с каждым днем поправляется…
– Наверно, так Богу угодно!
– Не знаю, что угодно Богу, но твердо знаю, что ты получила то, чего искала! Сама во всем и виновата.
Орцхо привязал коня к плетню и сел на большой камень.
– Я не жалуюсь. Бог даст, все поправится!
– Это сколько же ждать? Пока мертвые воскреснут, что ли?
Не услышав ответа, он спросил:
– А что же все-таки случилось? Не ураган ли, часом, прошел?
– Без урагана обошлось. Старый он, дом-то, ветхий.
– Та-ак. Где же вы ночуете?
– Пока у Гойберда.
– У Гойберда, говоришь? Что, у твоего мужа родственников нет? Как же они позволили тебе ютиться у чужих людей?
Каждое слово Орцхо безжалостно хлестало Кайпу, как плетью. От светлой ее радости в минуту, когда она увидела брата в воротах, не осталось и следа.
– Не думай, что они не звали нас. Да не могу я уйти далеко от дома. Здесь столько дела, да и ночью надо присматривать, чтобы не утащили чего…
– Ну, вот что! – решительно произнес Орцхо, хлопнув себя при этом ладонью по колену. – Пора тебе оставить и этот дом, и двор. Кончилась твоя жизнь здесь.
Кайпа застыла в растерянности.
– Я не понимаю тебя!
– Отдай детей родственникам мужа, а сама поедешь со мной! Вот тогда все и поймешь!
У Кайпы подкосились ноги. Лицо вспыхнуло, но через мгновение покрылось холодным потом. Такого ей и в голову не приходило. Хорошо хоть, дети не слышат. «И неужели нас родила одна мать? – сокрушенно подумала бедная женщина. – До чего же он жестокий!» Она посмотрела на Орцхо, и внезапно ей показалось, что перед ней не брат, а Саад, с холодным насмешливым лицом, только без бородки.
– Вот с какой жалостью, с каким советом ты приехал ко мне!.. – сказала Кайпа, почти задыхаясь от сдерживаемого гнева.
– А тебе разве этого мало? – язвительно ухмыльнулся Орцхо.
– Я скорее соглашусь руки на себя наложить, чем пойду на та кое. Понимаешь это ты или нет!
– В таком случае нам больше не о чем разговаривать! – сказал Орцхо и сел на коня. – Похоже, о тебе это говорится: коли хозяину нравится, пусть труп и в арбе не уместится!
– Пусть будет так! – бросила ему вдогонку сестра. – Но я не нуждаюсь в тебе, слышишь? Ни в ком не нуждаюсь! Знай это! Свои руки-ноги целы, справлюсь!
На голос матери прибежали Хасан и Хусен. Клипа стояла в воротах и смотрела вслед удаляющемуся брату.
– Нани, кто это? – спросил Хусен.
– Ваш дядя.
Хусен хотел побежать за ним, но старший брат удержал:
– Куда ты? Пусть едет. Мы не нужны ему. Иначе он не уехал бы, не повидавшись с нами.
Кайпа обняла обоих сыновей.
– Правильно говорит Хасан. Мы не нужны ему… И он нам то же не нужен! Вот отстроим дом…
– И лошадь купим, правда ведь, нани? – перебил Хусен.
– Обязательно купим! Только сначала дом…
Хасан смущался, когда мать обнимала его или ласкала, и сейчас он высвободился из ее объятий. А Хусен простоял, прижавшись к ней, пока мать сама не отпустила его.
– Нани, а мы сумеем сами выложить стену? – спросил он.
– Я надеялась, что сумеем, да похоже, что нет… Придется нанимать Алайга. Он мастер в этом деле. Быстро управится и сделает как надо.
В тот же вечер Кайпа пошла к Алайгу. Он один из немногих в селе умеет и саман приготовить, и стены выложить, и крышу сделать. Говорят, в России всему обучился. Не то чтобы в самой России – недалеко от станицы Прохладной. Раз лежит за Тереком, считается Россией. У ингушей не принято наниматься на заработки к своим же ингушам. Такого могут упрекнуть, чего доброго, и холуем назвать. Потому и уходят они на заработки далеко за Терек. В чужих краях их никто не знает. И какую бы работу человек ни делал – пусть скот пасет или навоз убирает, никто его не укорит, не унизит.
Алайг прожил в Прохладной пять с лишним лет, работал на местного богача. Вернулся в Сагопши с женой. Родные и соседи долго косились на него, хоть мулла и благословил брак Алайга с русской женщиной, а имя ее Марья переделал на ингушское Марем.
Поначалу Алайг не без труда сносил неприязнь окружающих, шушуканье вездесущих сельских сплетниц. Но постепенно привык и перестал обращать на все это внимание. А скоро и люди свыклись с Марем. И даже с уважением говорили, что, дескать, не хуже любой ингушки обычаи их знает и почитает и язык выучила… Словом, к Алайгу и к Марем все давно уже относятся тепло и сердечно. Сейчас у них два сына и дочь. Кукурузу они сеют только на огороде возле дома. В поле ничего не сеют, потому как лошади у них нет.
Нужда заставляет Алайга подрабатывать. И хотя, как известно, ингуши к ингушам за плату не нанимаются, но Алайг – это другое дело. Он – мастер! И люди идут к нему за помощью. А он больше работает на зерно. Ведь и деньги нужны ему только на хлеб! Берет Алайг недорого. Потому и хозяйство его не растет, только еле держится.
У Кайпы и для своей-то семьи зерна нет, не то что для Алайга. Вот и пришлось продавать двухгодовалого телка. Пятнадцать рублей за него дали. На три рубля купила зерна, остальные отдала Алайгу – не густо. Но Алайг согласился. Условились только, что и Кайпа будет с ним работать.
– А как же, как же! – радостно согласилась она. – И я помогу, да еще и сын…
10
Рассвет чуть забрезжил, когда Кайпа начала копать яму под саман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154