А руки мужчины должны быть крепкие, как железо.
Хасан сильнее сжал ложе.
– Э, парень! Так не пойдет. Разве можно напрягаться? – Довт похлопал Хасана по рукам. – Расслабь их, чтобы были как плети. Вот так! А теперь спускай курок. И приклад надо прижимать к себе сильнее не то так отбросит…
Хасан нажал курок. Глаза его горели от радости. Довт взял у него ружье и протянул Хусену.
– А ну, бычок, прицелься и ты.
Стараясь закрыть один глаз, Хусен невольно прикрыл оба.
Старик засмеялся.
– Ты что же, с закрытыми глазами хочешь целиться? Зажмурь вот этот, – сказал он, кладя ладонь на левый глаз Хусена.
Но едва Довт убрал руку, закрылся и второй глаз.
– Отдай лучше ружье, – сказал Хасан, – твои глаза для этого дела не годятся.
– Отчего же не годятся? Он просто не умеет закрывать один глаз. Это не беда, научится. Правда бычок? – закончил Довт, по гладив Хусена по голове.
Хусен рассеянно кивнул. Ему было досадно, что он не сладил с ружьем.
– Ну ладно, дети. Теперь идите в лес, не то поздно уже будет. Удачи вам! Живите долго!
Хасан готов был бежать. Он теперь умеет делать то, что для него так важно, только бы пострелять побольше!
Быстрее в лес, в такое место, где никого нет!
Братья быстро идут по степи почти бегут: А по дороге опасно. Не дай бог, кто-нибудь встретится, спросит, что в шубе, придется врать… Уж лучше идти по степи. Они поднялись по склону и спустились в Тэлги-балку.
Хасан приостановился, внимательно всмотрелся в копны сена, особенно туда, где стоял шалаш. Хусен тоже смотрел в ту сторону, но он не знал, что искал брат. А Хасан все не отрывал глаз. Он-то знал, чья там паслась лошадь на привязи.
Вот из шалаша вышел мужчина, сел на коня и поскакал. Хасан потянулся к винтовке, но вовремя спохватился, сообразив, что с такого расстояния у него не получится, и махнул рукой.
– Уж очень далеко! – с досадой проговорил он, – Зря мы не пошли низом! Ну ладно, он еще вернется.
Хусен, ничего толком не понимая, спросил:
– А кто это Хасан?
– Потом узнаешь.
И оттого, каким тоном ответил брат, Хусен вдруг догадался, что это, наверно, Саад. Догадался и рассердился на Хасана: «Подумаешь, не может сказать как человек! Я же не маленький. И во всем ему помогаю! Неужели боится меня? Боится, что буду болтать, если узнаю, что он собирается сделать с Саадом? А я ведь и так все знаю!»
– Давай посидим, отдохнем, – предложил Хасан, как только всадник скрылся из глаз. – Неудачный у нас сегодня день…
Он положил на землю шубу и сел на пригорок. Хусен, не говоря ни слова, устроился рядом. Непонятно ему было, отчего это сегодняшний день кажется брату неудачным. Но спрашивать не хотелось.
А Хасан достал из-за пазухи сухой табачный лист и стал растирать его ладонями. Хусен удивленно посмотрел.
– Знаешь, где я его взял? – спросил Хасан.
– У Довта, наверно, украл?
– Не украл, а просто взял!
– Какая разница? – пожал плечами Хусен.
– Очень большая. Когда крадут, взламывают двери и окна и уносят все. А я был в доме, где много табаку, и взял только два листика.
Хусен думал иначе, но спорить не стал.
– Сейчас покурю, и пойдем, – сказал Хасан и достал из шапки тонкий, как бумага, листок рубашки кукурузного початка.
От первой же затяжки он так захлебнулся, что долго не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Глаза расширились и остановились. Когда Хусен спросил, что с ним, Хасан ничего не мог сказать, только мотал головой. Наконец, немного придя в себя, он с остервенением закинул злосчастную самокрутку и пробурчал:
– Вот это табак! Надо же, какой злой!
– Краденый, видать, злой, – засмеялся Хусен. – Не надо было воровать.
– «Воровать, воровать», – обозлился Хасан. – У тебя, я смотрю язык очень уже развязался. Вставай-ка лучше, если не прилип.
В лесу он еще раз попробовал покурить. На этот раз взял табаку совсем мало, и все прошло как надо. Хусен подождал, думал: вот покурит брат и примутся они за работу. Но Хасан и не собирался. Он все дальше углублялся в лес, чтобы ружейных выстрелов никто не услышал. А Хусен считал, что они пришли за дровами, и потому не понимал, зачем время терять – все идти и идти.
– Хасан, и здесь ведь можно нарубить хороших дров, куда ты идешь?
Хусену надоело продираться сквозь кусты. Он очень устал. Шутка ли, от самого села, как звери, пробираются – не по дороге, не по тропинке, а все так, чтобы людей не повстречать. И сейчас идут сквозь густой лес, сплошь поросший кустарником. Ветки хлещут по лицу, от боли плакать хочется.
– Ты не болтай, а лучше поторапливайся. Я знаю, куда иду.
Но вот вышли на полянку с высокой, почти по колено, травой и наконец остановились. Листва на деревьях уже желтая, а трава на поляне на удивление зеленая. Это отава, что вырастает после первой косьбы.
Хасан бережно извлек винтовку.
– Теперь рассмотрим как следует, понял наконец, почему я ушел подальше?
Ружье это было куда тяжелее, чем у Довта. Стиснув зубы, Хасан потянул затвор, и патрон сам вошел в ствол. Хасан это впервые видел, но все понял. Он уже не раз пробовал затвор.
Прицелившись, как научил его Довт, Хасан раздумывал:
– Во что бы выстрелить?
– Вон в ту грушу, – предложил Хусен, показывая на дерево.
Хасан прижал покрепче к плечу ружье и положил палец на курок. Не только руки и подбородок – все у него дрожало, как в лихорадке, чтобы остановить дрожь, Хасан сжал зубы, и… в это мгновение неожиданно раздался выстрел. Хасану показалось, что кто-то со всей силой ударил его кулаком в плечо. Он подался назад, но не упал.
Выстрел был глухой, совсем не такой, как у однозарядного ружья Хамзата. На выстрел отозвалось эхо. Ребята подошли к груше. Следа от пули не было никакого.
– Не успел как следует прицелиться, – оправдывался перед младшим братом Хасан.
Еще бы! Каково это – не попасть в такой толстый ствол да почти перед самым носом!
– Вот сейчас смотри, – сказал Хасан, возвращаясь туда, откуда целился.
Он уже приготовился стрелять, но потом передумал. Поднялся, сорвал лист лопуха и прикрепил к груше.
Хасан лег на живот, прицелился и нажал курок, Затвор щелкнул, но выстрела не последовало. Лист висел на месте. Хасан еще раз нажал, но курок ни с места.
– Что с ним случилось? – испуганно завертел он в руках винтовку, и, когда машинально оттянул затвор, оттуда вылетела гильза. – Вот, оказывается, что мешало! – облегченно вздохнул Хасан.
Хусен бросился к гильзе, будто кто-то мог перехватить ее. Она еще не успела остыть.
Одновременно с выстрелом упал лист.
– Попал, попал!
– А может, он от ветра сам свалился? – засомневался Хусен. Хасан бросился к дереву.
– Ну как же сам? Вот, смотри! – торжествовал он, показывая лист с дырочкой на самом краю. – Открой свои глаза. На, посмотри!
Хусен взял в руки лист, равнодушно повертел его.
– Ну, что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Хасан сильнее сжал ложе.
– Э, парень! Так не пойдет. Разве можно напрягаться? – Довт похлопал Хасана по рукам. – Расслабь их, чтобы были как плети. Вот так! А теперь спускай курок. И приклад надо прижимать к себе сильнее не то так отбросит…
Хасан нажал курок. Глаза его горели от радости. Довт взял у него ружье и протянул Хусену.
– А ну, бычок, прицелься и ты.
Стараясь закрыть один глаз, Хусен невольно прикрыл оба.
Старик засмеялся.
– Ты что же, с закрытыми глазами хочешь целиться? Зажмурь вот этот, – сказал он, кладя ладонь на левый глаз Хусена.
Но едва Довт убрал руку, закрылся и второй глаз.
– Отдай лучше ружье, – сказал Хасан, – твои глаза для этого дела не годятся.
– Отчего же не годятся? Он просто не умеет закрывать один глаз. Это не беда, научится. Правда бычок? – закончил Довт, по гладив Хусена по голове.
Хусен рассеянно кивнул. Ему было досадно, что он не сладил с ружьем.
– Ну ладно, дети. Теперь идите в лес, не то поздно уже будет. Удачи вам! Живите долго!
Хасан готов был бежать. Он теперь умеет делать то, что для него так важно, только бы пострелять побольше!
Быстрее в лес, в такое место, где никого нет!
Братья быстро идут по степи почти бегут: А по дороге опасно. Не дай бог, кто-нибудь встретится, спросит, что в шубе, придется врать… Уж лучше идти по степи. Они поднялись по склону и спустились в Тэлги-балку.
Хасан приостановился, внимательно всмотрелся в копны сена, особенно туда, где стоял шалаш. Хусен тоже смотрел в ту сторону, но он не знал, что искал брат. А Хасан все не отрывал глаз. Он-то знал, чья там паслась лошадь на привязи.
Вот из шалаша вышел мужчина, сел на коня и поскакал. Хасан потянулся к винтовке, но вовремя спохватился, сообразив, что с такого расстояния у него не получится, и махнул рукой.
– Уж очень далеко! – с досадой проговорил он, – Зря мы не пошли низом! Ну ладно, он еще вернется.
Хусен, ничего толком не понимая, спросил:
– А кто это Хасан?
– Потом узнаешь.
И оттого, каким тоном ответил брат, Хусен вдруг догадался, что это, наверно, Саад. Догадался и рассердился на Хасана: «Подумаешь, не может сказать как человек! Я же не маленький. И во всем ему помогаю! Неужели боится меня? Боится, что буду болтать, если узнаю, что он собирается сделать с Саадом? А я ведь и так все знаю!»
– Давай посидим, отдохнем, – предложил Хасан, как только всадник скрылся из глаз. – Неудачный у нас сегодня день…
Он положил на землю шубу и сел на пригорок. Хусен, не говоря ни слова, устроился рядом. Непонятно ему было, отчего это сегодняшний день кажется брату неудачным. Но спрашивать не хотелось.
А Хасан достал из-за пазухи сухой табачный лист и стал растирать его ладонями. Хусен удивленно посмотрел.
– Знаешь, где я его взял? – спросил Хасан.
– У Довта, наверно, украл?
– Не украл, а просто взял!
– Какая разница? – пожал плечами Хусен.
– Очень большая. Когда крадут, взламывают двери и окна и уносят все. А я был в доме, где много табаку, и взял только два листика.
Хусен думал иначе, но спорить не стал.
– Сейчас покурю, и пойдем, – сказал Хасан и достал из шапки тонкий, как бумага, листок рубашки кукурузного початка.
От первой же затяжки он так захлебнулся, что долго не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Глаза расширились и остановились. Когда Хусен спросил, что с ним, Хасан ничего не мог сказать, только мотал головой. Наконец, немного придя в себя, он с остервенением закинул злосчастную самокрутку и пробурчал:
– Вот это табак! Надо же, какой злой!
– Краденый, видать, злой, – засмеялся Хусен. – Не надо было воровать.
– «Воровать, воровать», – обозлился Хасан. – У тебя, я смотрю язык очень уже развязался. Вставай-ка лучше, если не прилип.
В лесу он еще раз попробовал покурить. На этот раз взял табаку совсем мало, и все прошло как надо. Хусен подождал, думал: вот покурит брат и примутся они за работу. Но Хасан и не собирался. Он все дальше углублялся в лес, чтобы ружейных выстрелов никто не услышал. А Хусен считал, что они пришли за дровами, и потому не понимал, зачем время терять – все идти и идти.
– Хасан, и здесь ведь можно нарубить хороших дров, куда ты идешь?
Хусену надоело продираться сквозь кусты. Он очень устал. Шутка ли, от самого села, как звери, пробираются – не по дороге, не по тропинке, а все так, чтобы людей не повстречать. И сейчас идут сквозь густой лес, сплошь поросший кустарником. Ветки хлещут по лицу, от боли плакать хочется.
– Ты не болтай, а лучше поторапливайся. Я знаю, куда иду.
Но вот вышли на полянку с высокой, почти по колено, травой и наконец остановились. Листва на деревьях уже желтая, а трава на поляне на удивление зеленая. Это отава, что вырастает после первой косьбы.
Хасан бережно извлек винтовку.
– Теперь рассмотрим как следует, понял наконец, почему я ушел подальше?
Ружье это было куда тяжелее, чем у Довта. Стиснув зубы, Хасан потянул затвор, и патрон сам вошел в ствол. Хасан это впервые видел, но все понял. Он уже не раз пробовал затвор.
Прицелившись, как научил его Довт, Хасан раздумывал:
– Во что бы выстрелить?
– Вон в ту грушу, – предложил Хусен, показывая на дерево.
Хасан прижал покрепче к плечу ружье и положил палец на курок. Не только руки и подбородок – все у него дрожало, как в лихорадке, чтобы остановить дрожь, Хасан сжал зубы, и… в это мгновение неожиданно раздался выстрел. Хасану показалось, что кто-то со всей силой ударил его кулаком в плечо. Он подался назад, но не упал.
Выстрел был глухой, совсем не такой, как у однозарядного ружья Хамзата. На выстрел отозвалось эхо. Ребята подошли к груше. Следа от пули не было никакого.
– Не успел как следует прицелиться, – оправдывался перед младшим братом Хасан.
Еще бы! Каково это – не попасть в такой толстый ствол да почти перед самым носом!
– Вот сейчас смотри, – сказал Хасан, возвращаясь туда, откуда целился.
Он уже приготовился стрелять, но потом передумал. Поднялся, сорвал лист лопуха и прикрепил к груше.
Хасан лег на живот, прицелился и нажал курок, Затвор щелкнул, но выстрела не последовало. Лист висел на месте. Хасан еще раз нажал, но курок ни с места.
– Что с ним случилось? – испуганно завертел он в руках винтовку, и, когда машинально оттянул затвор, оттуда вылетела гильза. – Вот, оказывается, что мешало! – облегченно вздохнул Хасан.
Хусен бросился к гильзе, будто кто-то мог перехватить ее. Она еще не успела остыть.
Одновременно с выстрелом упал лист.
– Попал, попал!
– А может, он от ветра сам свалился? – засомневался Хусен. Хасан бросился к дереву.
– Ну как же сам? Вот, смотри! – торжествовал он, показывая лист с дырочкой на самом краю. – Открой свои глаза. На, посмотри!
Хусен взял в руки лист, равнодушно повертел его.
– Ну, что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154