А что им? С них спрос не велик! Скажут, хотел бежать, потому, мол, и убили.
– Эйшшах, – вырвалось у Кайлы, – чтобы они сгорели синим пламенем.
– Бог уже наказывает гяуров, – успокоила ее Шаши. – Рассказывают, Зелимхан из Харачоя уничтожает их десятками в ущелье Ассы.
– Да хранит его Бог, заступника! – проговорила Кайпа, утирая рукавом глаза.
Хусен слушал все, что говорили о Махти, но думал при этом только о Дауде. Махти он не знал и не видел никогда. А с Даудом успел даже подружиться и полюбил его, хоть и провел с ним всего только один день. Говорят, за донос платят деньги. Наверно, и Соси за деньги предал Дауда?
Хусен покосился на Эсет и шепотом спросил:
– А сколько заплатили твоему отцу за Дауда?
– Нисколько! – зло сверкнула своим синими глазами Эсет.
– Зачем же он тогда донес на Дауда?
– Откуда я знаю? Да, может, он вовсе и не доносил! Ты-то с чего это взял, щербатый?
– Ах ты, гусиные глаза! С чего я взял, говоришь?…
– Опять пристал к девочке! – остановила перебранку детей Каина.
– И то верно, оборванец! – вмешалась и Шаши. – Что ты обижаешь девочку! Она же вам дом мажет. Не сердись на него, детка! – добавила Шаши, обращаясь уже к Эсет. – Красивая из тебя вы растет девушка…
Старуха даже причмокнула от удовольствия глядя на Эсет.
– И характер у нее хороший. Тихая, ласковая. Будто и не из то го дома, – вставила Кайпа.
Эсет совсем смутилась от похвал и, не поднимая глаз, усердно работала, чтобы, не дай Бог, не встретиться взглядом с Хусеном. А тому сейчас все равно, красивая она будет или уродка. Он знай себе злился на нее из-за Соси – и все тут. А потому до самого вечера больше ни разу и не взглянул на девочку. И остались лежать за пазухой у Эсет конфетки, которые она принесла Хусену. Так и ушла с ними домой, чуть не плача от обиды.
Вечером пришел Рашид. Хасан уже вылез из своей ямы и сидел отдыхал. Рашид подсел к нему.
– Нани, испеки нам сискал, – попросил Хасан, – очень есть хочется.
– Сейчас. Вот только домажу эту глину, не то жалко, засохнет, – ответила Кайпа. – А ты пока смели муку.
Хасан промолчал. Он готов поголодать, лишь бы не молоть на этой злосчастной ручной мельнице. Через минуту Кайпа спросила:
– Что же ты не мелешь?
– Неохота мне, – попытался отвертеться от поручения Хасан, – я лучше не евши спать лягу.
– Ну, ладно, сынок, поднимайся, не ленись. Я сейчас. Вот только руки вымою.
– Идем, я помогу тебе, – сказал Рашид, – вдвоем быстро смелем.
Они крутили по очереди. И когда один крутил, другой насыпал зерно.
– Я сегодня сыт по горло, – похвалился Рашид, не без гордости глянув на Хасана. – Какого барана у Угрома съели. Как барсук, жирный!..
– Целого барана съели? – удивился Хасан.
– Что ж такого? Нас было человек десять! – Рашид уже и забыл, что достался-то ему от этого барана всего кусочек. Он отчаянно расхвастался. Ему понравилось дразнить Хасана. – А хлеб какой дали! Мягкий и белый, словно вата. И чорпа была особенная, борщ называется. Чего только в ней не было. Капуста, картошка и еще всякая всячина. И знаешь, вкусно!
Хасану по душе был этот разговор, и потому он даже не заметил, как они смололи миску кукурузы.
Затем Хасан снова пристал к матери, чтобы она отпустила его на другой день с Рашидом.
– Ты, наверно, с ума сошел или заболел, – рассердилась Кайпа. – Нам с домом разделаться надо, а ты к Угрюму пойдешь? За работаешь копейки, а дело не сделаем. Люди над нами смеяться будут.
– Ну и пусть смеются. А с домом я тебе тоже помогу. Вот поужинаем, накопаю глины и залью ее водой. Считай, всю завтрашнюю работу сделаю. Отпусти, нани, ладно?
Кайпа промолчала. Потом махнула рукой:
– Иди куда хочешь. Наверно, и Хусен за тобой попросится. Делайте, как знаете. Видно, на роду мне написано одной теперь со всем управляться.
Сказала, а про себя подумала: «Может, оно и к лучшему! Пойдет к Угрюму, денег заработает. Все помощь хозяйству».
До поздней ночи Хасан вместе с Рашидом копали глину, таскали воду с улицы.
– Нани, осталось только мякиной посыпать и все перемесить. Слышишь, нани?
– Слышу, слышу, – ответила Кайпа.
Но хмурое лицо ее так и не просветлело.
Наутро Хасан ушел к Угрому. Хусен, конечно, завидовал брату, но ни словом не заикнулся о том, как бы ему хотелось попытать счастья. Даже когда узнал, что Мажи идет с ними…
12
Маленькая речушка Дибир-Эли, пройдя вдоль села, сворачивает в Алханчуртскую долину. Там неподалеку есть пруд. В нем обычно поят отары. А теперь это место еще и облюбовали для купания в специальном растворе угрюмовских овец.
Богатеи, они предусмотрительные. Выбрали место подальше от своего жилища, чтобы лекарственные запахи не отравляли им воздух. А что пруд близко от села и всем людям от этого будет плохо, на то они плюют.
– Сначала надо зайти в экономию, – сказал Рашид Хасану. Он уже знал здешние порядки. – Если не покажетесь там, денег вам не заплатят, ни тебе, ни Мажи. Никто ведь и знать не будет, работали вы или нет!
– А кому показываться-то? – спросил Хасан. – Самому Угрому?
– Так уж и Угрому? – улыбнулся Рашид. – Станет он смотреть на твою латаную рубаху! Или на плешивую голову Мажи…
Мажи недовольно покосился на брата, но ничего не сказал из страха, как бы тот не прогнал его.
– Угром – помещик, – продолжал Рашид. – Он здесь не бывает. Вместо него всем заправляет Зарахмет.
Хасан никогда раньше не был в помещичьей усадьбе. И близко не подходил. Только издали видел этот большой двор с многочисленными амбарами и сараями. А посреди двора стоял дом. И какой дом! Даже окна в нем больше, чем дверь в лачуге у Хасана.
С угромовским не сравнится ни один дом их села. Взять хотя бы дом Соси, и тот похож скорее на помещичий сарай, не больше, только что с окнами.
И вот впервые Хасан стоит у ворот угромовского дома. Внутрь их не пускают. В будке сидит охранник. Его дело – задерживать непрошеных гостей, беречь покой хозяев.
«Не мешало бы и Соси приставить к своим воротам охранника! Он ведь так боится, чтобы люди не увидели, сколько добра у него накоплено», – подумал Хасан.
Ребята довольно долго прождали Зарахмета. Наконец он вышел в сопровождении… кого бы вы думали? Саада.
На свою беду, Хасан везде встречался с ним. Видно, сама судьба их сводила, чтобы память у сына Беки не притупилась.
Саад вел под уздцы коня.
– Подними голову, чтобы выше казаться, – велел Рашид брату Мажи, – а спросят, сколько тебе лет, скажи, двенадцать.
– Работнички пришли, – пренебрежительно кивнул в сторону мальчишек Зарахмет.
– Работнички что надо, – усмехнулся в ответ Саад.
– Ты ведь уже был здесь? – спросил Зарахмет, обращаясь к Рашиду. – Вчера и позавчера работал, если не ошибаюсь?
– Да, был. Сегодня я привел этих двоих…
– Новых, значит, привел! – Зарахмет пристально посмотрел на Мажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Эйшшах, – вырвалось у Кайлы, – чтобы они сгорели синим пламенем.
– Бог уже наказывает гяуров, – успокоила ее Шаши. – Рассказывают, Зелимхан из Харачоя уничтожает их десятками в ущелье Ассы.
– Да хранит его Бог, заступника! – проговорила Кайпа, утирая рукавом глаза.
Хусен слушал все, что говорили о Махти, но думал при этом только о Дауде. Махти он не знал и не видел никогда. А с Даудом успел даже подружиться и полюбил его, хоть и провел с ним всего только один день. Говорят, за донос платят деньги. Наверно, и Соси за деньги предал Дауда?
Хусен покосился на Эсет и шепотом спросил:
– А сколько заплатили твоему отцу за Дауда?
– Нисколько! – зло сверкнула своим синими глазами Эсет.
– Зачем же он тогда донес на Дауда?
– Откуда я знаю? Да, может, он вовсе и не доносил! Ты-то с чего это взял, щербатый?
– Ах ты, гусиные глаза! С чего я взял, говоришь?…
– Опять пристал к девочке! – остановила перебранку детей Каина.
– И то верно, оборванец! – вмешалась и Шаши. – Что ты обижаешь девочку! Она же вам дом мажет. Не сердись на него, детка! – добавила Шаши, обращаясь уже к Эсет. – Красивая из тебя вы растет девушка…
Старуха даже причмокнула от удовольствия глядя на Эсет.
– И характер у нее хороший. Тихая, ласковая. Будто и не из то го дома, – вставила Кайпа.
Эсет совсем смутилась от похвал и, не поднимая глаз, усердно работала, чтобы, не дай Бог, не встретиться взглядом с Хусеном. А тому сейчас все равно, красивая она будет или уродка. Он знай себе злился на нее из-за Соси – и все тут. А потому до самого вечера больше ни разу и не взглянул на девочку. И остались лежать за пазухой у Эсет конфетки, которые она принесла Хусену. Так и ушла с ними домой, чуть не плача от обиды.
Вечером пришел Рашид. Хасан уже вылез из своей ямы и сидел отдыхал. Рашид подсел к нему.
– Нани, испеки нам сискал, – попросил Хасан, – очень есть хочется.
– Сейчас. Вот только домажу эту глину, не то жалко, засохнет, – ответила Кайпа. – А ты пока смели муку.
Хасан промолчал. Он готов поголодать, лишь бы не молоть на этой злосчастной ручной мельнице. Через минуту Кайпа спросила:
– Что же ты не мелешь?
– Неохота мне, – попытался отвертеться от поручения Хасан, – я лучше не евши спать лягу.
– Ну, ладно, сынок, поднимайся, не ленись. Я сейчас. Вот только руки вымою.
– Идем, я помогу тебе, – сказал Рашид, – вдвоем быстро смелем.
Они крутили по очереди. И когда один крутил, другой насыпал зерно.
– Я сегодня сыт по горло, – похвалился Рашид, не без гордости глянув на Хасана. – Какого барана у Угрома съели. Как барсук, жирный!..
– Целого барана съели? – удивился Хасан.
– Что ж такого? Нас было человек десять! – Рашид уже и забыл, что достался-то ему от этого барана всего кусочек. Он отчаянно расхвастался. Ему понравилось дразнить Хасана. – А хлеб какой дали! Мягкий и белый, словно вата. И чорпа была особенная, борщ называется. Чего только в ней не было. Капуста, картошка и еще всякая всячина. И знаешь, вкусно!
Хасану по душе был этот разговор, и потому он даже не заметил, как они смололи миску кукурузы.
Затем Хасан снова пристал к матери, чтобы она отпустила его на другой день с Рашидом.
– Ты, наверно, с ума сошел или заболел, – рассердилась Кайпа. – Нам с домом разделаться надо, а ты к Угрюму пойдешь? За работаешь копейки, а дело не сделаем. Люди над нами смеяться будут.
– Ну и пусть смеются. А с домом я тебе тоже помогу. Вот поужинаем, накопаю глины и залью ее водой. Считай, всю завтрашнюю работу сделаю. Отпусти, нани, ладно?
Кайпа промолчала. Потом махнула рукой:
– Иди куда хочешь. Наверно, и Хусен за тобой попросится. Делайте, как знаете. Видно, на роду мне написано одной теперь со всем управляться.
Сказала, а про себя подумала: «Может, оно и к лучшему! Пойдет к Угрюму, денег заработает. Все помощь хозяйству».
До поздней ночи Хасан вместе с Рашидом копали глину, таскали воду с улицы.
– Нани, осталось только мякиной посыпать и все перемесить. Слышишь, нани?
– Слышу, слышу, – ответила Кайпа.
Но хмурое лицо ее так и не просветлело.
Наутро Хасан ушел к Угрому. Хусен, конечно, завидовал брату, но ни словом не заикнулся о том, как бы ему хотелось попытать счастья. Даже когда узнал, что Мажи идет с ними…
12
Маленькая речушка Дибир-Эли, пройдя вдоль села, сворачивает в Алханчуртскую долину. Там неподалеку есть пруд. В нем обычно поят отары. А теперь это место еще и облюбовали для купания в специальном растворе угрюмовских овец.
Богатеи, они предусмотрительные. Выбрали место подальше от своего жилища, чтобы лекарственные запахи не отравляли им воздух. А что пруд близко от села и всем людям от этого будет плохо, на то они плюют.
– Сначала надо зайти в экономию, – сказал Рашид Хасану. Он уже знал здешние порядки. – Если не покажетесь там, денег вам не заплатят, ни тебе, ни Мажи. Никто ведь и знать не будет, работали вы или нет!
– А кому показываться-то? – спросил Хасан. – Самому Угрому?
– Так уж и Угрому? – улыбнулся Рашид. – Станет он смотреть на твою латаную рубаху! Или на плешивую голову Мажи…
Мажи недовольно покосился на брата, но ничего не сказал из страха, как бы тот не прогнал его.
– Угром – помещик, – продолжал Рашид. – Он здесь не бывает. Вместо него всем заправляет Зарахмет.
Хасан никогда раньше не был в помещичьей усадьбе. И близко не подходил. Только издали видел этот большой двор с многочисленными амбарами и сараями. А посреди двора стоял дом. И какой дом! Даже окна в нем больше, чем дверь в лачуге у Хасана.
С угромовским не сравнится ни один дом их села. Взять хотя бы дом Соси, и тот похож скорее на помещичий сарай, не больше, только что с окнами.
И вот впервые Хасан стоит у ворот угромовского дома. Внутрь их не пускают. В будке сидит охранник. Его дело – задерживать непрошеных гостей, беречь покой хозяев.
«Не мешало бы и Соси приставить к своим воротам охранника! Он ведь так боится, чтобы люди не увидели, сколько добра у него накоплено», – подумал Хасан.
Ребята довольно долго прождали Зарахмета. Наконец он вышел в сопровождении… кого бы вы думали? Саада.
На свою беду, Хасан везде встречался с ним. Видно, сама судьба их сводила, чтобы память у сына Беки не притупилась.
Саад вел под уздцы коня.
– Подними голову, чтобы выше казаться, – велел Рашид брату Мажи, – а спросят, сколько тебе лет, скажи, двенадцать.
– Работнички пришли, – пренебрежительно кивнул в сторону мальчишек Зарахмет.
– Работнички что надо, – усмехнулся в ответ Саад.
– Ты ведь уже был здесь? – спросил Зарахмет, обращаясь к Рашиду. – Вчера и позавчера работал, если не ошибаюсь?
– Да, был. Сегодня я привел этих двоих…
– Новых, значит, привел! – Зарахмет пристально посмотрел на Мажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154