– Нечего тебе за меня бояться, нани. Я не на грабеж собираюсь. Мы все столько лет ждали этого дня…
– Надо еще подождать, посмотреть, что люди станут делать.
– Тогда уже поздно будет.
– Тем лучше. А сейчас не поедешь – и все тут.
– Нет, поеду, – сказал Хусен, беря лошадь под уздцы.
Кайпа вцепилась с другой стороны. Хусен хлестнул коня. Тот, хоть Кайпа и сдерживала его, тихо тронул вперед, решил, видно, слушаться того, кто владеет кнутом. Отпустив коня, Кайпа опередила арбу и легла перед воротами, преградив путь.
– Только через меня ты уедешь со двора!
Хусен остановился. Он просил, умолял:
– Нани, ну, пожалуйста, пусти меня. Встань.
– Ни за что!
– Ну и лежи.
Спрыгнув с арбы, Хусен выбежал за ворота.
7
Было то время, когда старый месяц совсем ушел, а новый еще не показывался, поэтому хоть в небе и ясно, а ночь темная. Но вокруг все гудело. За селом громыхали повозки, покрикивали возницы на лошадей. Люди гнали их, словно наперегонки. Пешему на дороге и ступить негде, держись только обочины. Весь путь до угрюмовского поместья заполнен арбами.
Впереди послышался неистовый лай собак. Хусен узнал их по голосам: это помещичьи. Раздались выстрелы. Собаки завизжали… и умолкли…
Арбы и люди остановились. Хусен протиснулся вперед. Послышались окрики:
– Назад! Вы отсюда ничего не увезете!
– Увезем! Хоть на четвереньках стой. Все, что надо, заберем!
– Чего так стараешься? Не наследство же твое отбираем?
– Не наследство. Тем оно и хуже. Я в ответе за все это добро!
Хусен узнал голос Зарахмета.
– Перед кем отвечать собираешься?
– Перед хозяином. А кто хозяин, вы не хуже меня знаете!
– Прошло время твоего хозяина! Мы сами ответим перед ним. Ты лучше уйди по-хорошему, пока добром просим!
Арбы двинулись вперед. Боясь, как бы его не растоптали, Зарахмет отошел с дороги.
– Так вам это не пройдет! – говорил он проезжающим мимо. – Вдвойне заплатите за все. Думаете, Угром не вернется? Обязательно вернется. И падишах тоже сядет на свое место. Вот тогда и поглядим, что с вами будет. С вами и с этими, как их, болшеками, которые вас науськали…
Народ не слушал помещичьего приспешника. Кого может запугать собачий лай из-за плетня?
– Ты не горюй, Зарахмет, – услышал вдруг Хусен голос Исмаала.
– А я и не горюю.
– Если Угром и не вернется, – продолжал Исмаал, – я тебе дело найду. Теперь у меня будет хозяйство, поставлю тебя приказчиком.
Все засмеялись. Зарахмет промолчал.
Впереди зашумели. Хусен побежал туда.
Шла перепалка со сторожами.
Едва Угрюмов со своей семьей и прислугой убрался подальше от беды, а попросту говоря, сбежал, как заяц, Зарахмет и трое сторожей-сагопшинцев решили, что, если случится какая заваруха, тут-то все помещичье добро им и достанется. Потому они теперь и злобствовали. И больше других Товмарза, только недавно нанявшийся в сторожа-охранники к Угрюмову. Он первый закричал:
– Куда вы? А ну, назад!
– И ты туда же?
– Смотрите, к кому перешло хозяйство Угрома!
– Собаки тоже сторожили. Видел, что с ними сделали?
– Люди! – крикнул кто-то из толпы. – Что вы с ним разговариваете? Мы же не упрашивать его сюда пришли!
Толпа подалась вперед. Один из двух других сторожей махнул рукой и отошел в сторону, а другой вместе с Товмарзой попятился назад и щелкнул затвором.
– Оружием не балуйтесь! Вам же будет хуже. У нас тоже есть оружие. Мы односельчанег нечего нам с вами ссориться…
Но выстрел раздался.
– Кто стрелял?
– Кто?
– Кто? Товмарза?!
– В кого попал?
– Ах ты, рыжий кот, куда же теперь денешься?
– Бей его, ослиного брата!
Толпа хлынула вперед. У обоих сторожей вырвали винтовки. Что сделали с одним из них, Хусен не знал, но, когда били Товмарзу, он тоже дал ему свою долю тумаков за все обиды прежних лет и за нынешнюю. А Хусену было что вспомнить этому негодяю. Не забыл он и того, как брат вернулся с поля со шкурой их мерина.
– Бейте, бейте, – исступленно кричал Товмарза, – дороже заплатите, никуда не денетесь!
Одно удивляло Хусена: никто не заступался за Товмарзу. Тут не было Элмарзы, но люди из их тайпа были. Такого Хусен еще никогда не видел и не слышал. Люди одного тайпа всегда вставали на защиту своего. Выходит, никто из них не поддерживал Товмарзу?
Наконец народ заполнил помещичий двор. Все бросились к амбарам.
Хусен увидел Соси с Тарханом и приостановился от удивления: «И эти здесь? Им-то чего не хватает?» Соси наполнял мешки, а Тархан таскал их на арбу.
– И ты тут, Соси? – услышал вдруг Хусен голос Гойберда.
– Может, я, а может, и мой отец. Это не твое дело.
– Что я слышу? И Соси тут! – вступил в разговор Исмаал.
– А почему бы и нет? Что, я хуже других?
– Да ведь пока ты сидишь здесь в амбаре, у тебя у самого все растащат! Думаешь, только Угрома сегодня разоряют? Всем богачам каюк!
– Ты свое береги, за мое добро не болей! – огрызнулся Соси.
– Ну, помни, не говори, что я тебя не предупреждал.
Однако Соси хоть и огрызался, а после этого разговора недолго оставался в амбаре – укатил домой. Видать, и правда испугался. А зря. Люди меньше всего думали о нем.
Саад – вот кто не давал им покоя. Несколько человек даже прямиком после схода пошли к его двору, но и Саад не дремал. Отара его, подгоняемая им самим и его сыном, к тому времени уже успела перевалить через хребет и приближалась к Ачалукам.
Исмаал с Хусеном наполнили арбу, а потом еще заложили ее сзади и спереди двумя полными мешками.
– Ну, Хусен, больше нам здесь делать нечего. Поехали. Теперь сможешь наконец вволю наесться вкусных чапилгов, – сказал Исмаал.
С дороги сошли два человека с мешками на спинах.
– Гойберд, это никак ты? – узнал его Исмаал.
– Я, – ответил идущий впереди.
– Клади свой мешок на арбу.
– Спасибо. Не надо. Как-нибудь доберемся.
– Что значит не надо. Клади.
– Нас двое.
– Да хоть бы и трое.
– Лошадь не потянет.
– Не твоя забота. Клади.
Гойберд и Мажи наконец положили свою кладь и, облегченно вздохнув, распрямили спины.
А лошадь и правда пришлось частенько подгонять.
– Я же говорил, ей будет тяжело, – покачал головой Гойберд.
– Ничего. Она выносливая. Выдержит. Не тащить же на себе эту тяжесть.
Немного помолчав, Исмаал сказал;
– А помнишь наш давний спор с Товмарзой как-то дорогой в поле? Вот оно – настало время, которого мы так долго ждали.
– Отчего же не помнить? Клянусь богом, помню.
– А он, мерзавец, вздумал сопротивляться. Против целого села встал. Но ничего, хорошо ему дали, запомнит надолго.
– Клянусь богом, запомнит, – согласно кивнул Гойберд.
– Они, сторожа-то, думали, что все добро им одним достанется.
– Каковы, а! Неужели так думали?
– Конечно. Угром-то сбежал.
– Жаль, упустили змею. Он и лошадей, говорят, с собой увел.
– Ничего, зато земля нам осталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Надо еще подождать, посмотреть, что люди станут делать.
– Тогда уже поздно будет.
– Тем лучше. А сейчас не поедешь – и все тут.
– Нет, поеду, – сказал Хусен, беря лошадь под уздцы.
Кайпа вцепилась с другой стороны. Хусен хлестнул коня. Тот, хоть Кайпа и сдерживала его, тихо тронул вперед, решил, видно, слушаться того, кто владеет кнутом. Отпустив коня, Кайпа опередила арбу и легла перед воротами, преградив путь.
– Только через меня ты уедешь со двора!
Хусен остановился. Он просил, умолял:
– Нани, ну, пожалуйста, пусти меня. Встань.
– Ни за что!
– Ну и лежи.
Спрыгнув с арбы, Хусен выбежал за ворота.
7
Было то время, когда старый месяц совсем ушел, а новый еще не показывался, поэтому хоть в небе и ясно, а ночь темная. Но вокруг все гудело. За селом громыхали повозки, покрикивали возницы на лошадей. Люди гнали их, словно наперегонки. Пешему на дороге и ступить негде, держись только обочины. Весь путь до угрюмовского поместья заполнен арбами.
Впереди послышался неистовый лай собак. Хусен узнал их по голосам: это помещичьи. Раздались выстрелы. Собаки завизжали… и умолкли…
Арбы и люди остановились. Хусен протиснулся вперед. Послышались окрики:
– Назад! Вы отсюда ничего не увезете!
– Увезем! Хоть на четвереньках стой. Все, что надо, заберем!
– Чего так стараешься? Не наследство же твое отбираем?
– Не наследство. Тем оно и хуже. Я в ответе за все это добро!
Хусен узнал голос Зарахмета.
– Перед кем отвечать собираешься?
– Перед хозяином. А кто хозяин, вы не хуже меня знаете!
– Прошло время твоего хозяина! Мы сами ответим перед ним. Ты лучше уйди по-хорошему, пока добром просим!
Арбы двинулись вперед. Боясь, как бы его не растоптали, Зарахмет отошел с дороги.
– Так вам это не пройдет! – говорил он проезжающим мимо. – Вдвойне заплатите за все. Думаете, Угром не вернется? Обязательно вернется. И падишах тоже сядет на свое место. Вот тогда и поглядим, что с вами будет. С вами и с этими, как их, болшеками, которые вас науськали…
Народ не слушал помещичьего приспешника. Кого может запугать собачий лай из-за плетня?
– Ты не горюй, Зарахмет, – услышал вдруг Хусен голос Исмаала.
– А я и не горюю.
– Если Угром и не вернется, – продолжал Исмаал, – я тебе дело найду. Теперь у меня будет хозяйство, поставлю тебя приказчиком.
Все засмеялись. Зарахмет промолчал.
Впереди зашумели. Хусен побежал туда.
Шла перепалка со сторожами.
Едва Угрюмов со своей семьей и прислугой убрался подальше от беды, а попросту говоря, сбежал, как заяц, Зарахмет и трое сторожей-сагопшинцев решили, что, если случится какая заваруха, тут-то все помещичье добро им и достанется. Потому они теперь и злобствовали. И больше других Товмарза, только недавно нанявшийся в сторожа-охранники к Угрюмову. Он первый закричал:
– Куда вы? А ну, назад!
– И ты туда же?
– Смотрите, к кому перешло хозяйство Угрома!
– Собаки тоже сторожили. Видел, что с ними сделали?
– Люди! – крикнул кто-то из толпы. – Что вы с ним разговариваете? Мы же не упрашивать его сюда пришли!
Толпа подалась вперед. Один из двух других сторожей махнул рукой и отошел в сторону, а другой вместе с Товмарзой попятился назад и щелкнул затвором.
– Оружием не балуйтесь! Вам же будет хуже. У нас тоже есть оружие. Мы односельчанег нечего нам с вами ссориться…
Но выстрел раздался.
– Кто стрелял?
– Кто?
– Кто? Товмарза?!
– В кого попал?
– Ах ты, рыжий кот, куда же теперь денешься?
– Бей его, ослиного брата!
Толпа хлынула вперед. У обоих сторожей вырвали винтовки. Что сделали с одним из них, Хусен не знал, но, когда били Товмарзу, он тоже дал ему свою долю тумаков за все обиды прежних лет и за нынешнюю. А Хусену было что вспомнить этому негодяю. Не забыл он и того, как брат вернулся с поля со шкурой их мерина.
– Бейте, бейте, – исступленно кричал Товмарза, – дороже заплатите, никуда не денетесь!
Одно удивляло Хусена: никто не заступался за Товмарзу. Тут не было Элмарзы, но люди из их тайпа были. Такого Хусен еще никогда не видел и не слышал. Люди одного тайпа всегда вставали на защиту своего. Выходит, никто из них не поддерживал Товмарзу?
Наконец народ заполнил помещичий двор. Все бросились к амбарам.
Хусен увидел Соси с Тарханом и приостановился от удивления: «И эти здесь? Им-то чего не хватает?» Соси наполнял мешки, а Тархан таскал их на арбу.
– И ты тут, Соси? – услышал вдруг Хусен голос Гойберда.
– Может, я, а может, и мой отец. Это не твое дело.
– Что я слышу? И Соси тут! – вступил в разговор Исмаал.
– А почему бы и нет? Что, я хуже других?
– Да ведь пока ты сидишь здесь в амбаре, у тебя у самого все растащат! Думаешь, только Угрома сегодня разоряют? Всем богачам каюк!
– Ты свое береги, за мое добро не болей! – огрызнулся Соси.
– Ну, помни, не говори, что я тебя не предупреждал.
Однако Соси хоть и огрызался, а после этого разговора недолго оставался в амбаре – укатил домой. Видать, и правда испугался. А зря. Люди меньше всего думали о нем.
Саад – вот кто не давал им покоя. Несколько человек даже прямиком после схода пошли к его двору, но и Саад не дремал. Отара его, подгоняемая им самим и его сыном, к тому времени уже успела перевалить через хребет и приближалась к Ачалукам.
Исмаал с Хусеном наполнили арбу, а потом еще заложили ее сзади и спереди двумя полными мешками.
– Ну, Хусен, больше нам здесь делать нечего. Поехали. Теперь сможешь наконец вволю наесться вкусных чапилгов, – сказал Исмаал.
С дороги сошли два человека с мешками на спинах.
– Гойберд, это никак ты? – узнал его Исмаал.
– Я, – ответил идущий впереди.
– Клади свой мешок на арбу.
– Спасибо. Не надо. Как-нибудь доберемся.
– Что значит не надо. Клади.
– Нас двое.
– Да хоть бы и трое.
– Лошадь не потянет.
– Не твоя забота. Клади.
Гойберд и Мажи наконец положили свою кладь и, облегченно вздохнув, распрямили спины.
А лошадь и правда пришлось частенько подгонять.
– Я же говорил, ей будет тяжело, – покачал головой Гойберд.
– Ничего. Она выносливая. Выдержит. Не тащить же на себе эту тяжесть.
Немного помолчав, Исмаал сказал;
– А помнишь наш давний спор с Товмарзой как-то дорогой в поле? Вот оно – настало время, которого мы так долго ждали.
– Отчего же не помнить? Клянусь богом, помню.
– А он, мерзавец, вздумал сопротивляться. Против целого села встал. Но ничего, хорошо ему дали, запомнит надолго.
– Клянусь богом, запомнит, – согласно кивнул Гойберд.
– Они, сторожа-то, думали, что все добро им одним достанется.
– Каковы, а! Неужели так думали?
– Конечно. Угром-то сбежал.
– Жаль, упустили змею. Он и лошадей, говорят, с собой увел.
– Ничего, зато земля нам осталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154