Нельзя нам и отступать, – сказал он, сердито сверкнув глазами. – Мы пришли сюда, чтобы любой ценой перекрыть врагу дорогу! Тут некоторые утверждают: пусть, мол, враг идет, лишь бы не тронул наши села. Это подлость: пропустить через свою землю тех, кто идет душить советскую власть. Вайнахи такого не допустят! Не позволит нам этого не только совесть. Павшие в бою наши близкие не позволят, не простят. Я уверен, что таких, кто готов отступить, единицы. Пусть эти единицы и уходят, пока не поздно. – Верно! Правильно говоришь! – раздалось со всех сторон. – Пусть они убираются!
– Ни на шаг не отступим. Пседахцы скорее погибнут здесь все до одного, но не отступят, – отрезал Мусаип, командир пседахского отряда.
– Успокойтесь, люди! – остановил выкрики какой-то старик из Кескема. – В таком деле надо слушать одного человека, тогда и толк будет. Согласие сейчас важнее всего!..
– Правильно говорит!
– Пусть пас ведет Торко-Хаджи! Он у нас во главе! Как скажет, так и будет.
Никто больше не возражал. Даже противники Торко-Хаджи решили промолчать.
Молчание нарушил Элберд. С тех пор как Гарси ранил его, он редко появлялся среди людей.
– Хаджи, – проговорил он, в знак уважения не называя полного имени Торко-Хаджи, – а что, если послать к казакам человека, пусть объяснит им, что у нас нет к ним вражды и мы не хотим нападать на их станицы, что выступили мы против войска Бичерахова, идущего от Терека?
– Не поверят они, – сказал Торко-Хаджи, покачав опущенной в задумчивости головой. – К тому же всего два дня назад у них угнали коров…
– Кто угнал?
– Будь проклят тот, кто это сделал!
– Да будет проклят весь его род!
– Надо бы обыскать каждый двор и дом, – вставил и Гойберд. Он успел уже вернуться из села и, верный себе, пробрался на совет. Кто-кто, а Гойберд должен все знать.
– Так ты и найдешь во дворах, – сказал Алайг. – Коров, я слыхал, сразу же угнали в Кабарду.
Старик из Кескема заволновался.
– И чего вы разгалделись. Пусть говорит Торко-Хаджи. Не перебивайте его. Если он велит, даже я, старый, готов…
– Спасибо, брат Эдалби, – сказал Торко-Хаджи. – Я верю тебе, знаю, всегда поддержишь. Но мне кажется, молодые не позволят взвалить на тебя трудность…
– Что нужно делать? Мы готовы! – раздалось одновременно несколько голосов.
– Все знаете, что те, кто вызвался заставить умолкнуть вражеский пулемет, ушли и пока не вернулись. Неизвестна и судьба наших дозорных. Тех, что вышли на пост еще до начала боя…
– Человек один раз рождается и один раз умирает. Говори!
– Если бы пять-шесть человек на копях перевалили через хребет и снизу ворвались в Магомед-Юрт…
Люди слушали, боясь пропустить хоть одно слово.
– Не обязательно заходить в самую глубь станицы. Вы поднимете там стрельбу, крики. Казаки ринутся на подмогу своим. А мы воспользуемся паникой в их рядах и ударим по тем, что расположились на перевале!..
– Правильно! Воллахи, умно придумано.
– Так кто готов идти в Магомед-Юрт?
Желающих было больше чем достаточно. Торко-Хаджи сам отобрал шесть человек, которые тотчас вскочили на коней.
Старик напутствовал их:
– Помните, вы идете не убивать. Они наши соседи, а соседи – сегодня в раздоре, завтра могут и помириться. Так уж получилось. Наступит день, и они поймут, что у нас нет к ним вражды, что во всем виноваты белоказаки с Терека. Ваша задача – поднять шум, создать впечатление, что мы уже ворвались в село. Это может заставить казаков вернуться с позиций на помощь своим. В бой вступайте только в самом крайнем случае. Вас мало. Езжайте, да поможет вам бог! Едва поднимете переполох, скачите назад.
Всадники умчались. Люди разошлись по своим местам, чтобы быть готовыми, если понадобится, в любую минуту ринуться в бой. Напряжение прошедшего Дня чуть спало. Но только ненадолго. Скоро все внимание было приковано к станице и к перевалу. Что будет: вернутся ли гонцы живыми в свой дом или мимо села отвезут их прямо на кладбище?
Наконец за станицей, в направлении Моздока, заалел край неба.
– Зарево!
– Да поможет нам бог!
– Надо думать, это дело рук наших.
– Тихо говорите! Стрельбу слышите?
Выстрелы участились. Все были готовы ринуться в лощину, где стояли кони, чтобы броситься на врага, иные было побежали, но окрики со всех сторон вернули их.
– Что вы делаете? Что вам, ворота открыли? – ругали их командиры сотен. – Куда без команды кидаетесь? Не видите, что ли, магомед-юртовцы не трогаются с места.
У Торко-Хаджи вырвался возглас изумления:
– Клянусь Кораном, мне кажется, что они разгадали наш замысел!
– Как они могли его разгадать? – пожал плечами стоявший рядом командир сотни. – Не святые ведь?
– А как мы узнали зимой, что казаки готовятся к нападению на нас?
– Их человек донес…
– Думаешь, среди нас не найдется такого?
– Ничего из этого не выйдет, Торко-Хаджи, – сказал откуда-то вдруг подошедший Ази. Тоже решил, видно, потолкаться среди воюющих, чтобы потом при надобности сказать, что и он, мол, отстаивал советскую власть. – Тебе ведь говорили, что не выйдет, – продолжал тихонько Ази. Чем тише ои говорил, тем почему-то больнее задевал Торко-Хаджи. – У них большая сила, и, кроме того, в войнах с германцами и турками они хорошо овладели военным искусством. Потому мудрые люди и предлагали уйти в свои села и…
Торко-Хаджи круто повернулся к нему:
– Замолчи, Ази! Или уезжай домой совсем! Уйди по-хорошему, пока не поздно!..
10
Когда Хасан наконец открыл глаза, вокруг было темным-темно. Он не понимал, где он и что с ним случилось. Попытался подняться. В плечо ударила резкая боль. Притронулся – все мокро. И тут он вспомнил. Вспомнил боль, такую же острую. Ранен, но жив. Странно! Как только кровью не истек? Что это давит плечо? А, прижался к прикладу винтовки! Видимо, это и остановило кровь, не пало ему погибнуть…
Занятый своими раздумьями, Хасан вдруг увидел прямо против себя зарево огня. Услышал он и стрельбу. Что это? Значит, вайнахи вошли в станицу? А где то войско, что с Терека? Расположилось там, на перевале? Где всадники, с которыми Хасан лежал здесь в траве? Там все кончено? И пулемет вроде молчит! Наверно, какой-нибудь счастливчик заткнул ему пасть и уже, может, прикатил к своим.
Хасан подумал о товарищах. Как погиб Мухи, он видел. Видел также, как упал тот, кто был похож на ногайца. А что же случилось с Исламом? Лежит где-нибудь, как Хасан? Или ему удалось уйти? Если спасся, он непременно придет с подмогой. А если нет? Как тогда отсюда выбраться? Любой ценой надо уйти, хоть ползком. Подняться на ноги Хасан не мог – очень кружится голова. Надо беречь последние силы, а потому придется ползти. Эх, хоть бы глоток воды! Один глоток!
Хасан часто вытягивался всем телом и, положив голову на сырую землю, отдыхал, И все смотрел в небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Ни на шаг не отступим. Пседахцы скорее погибнут здесь все до одного, но не отступят, – отрезал Мусаип, командир пседахского отряда.
– Успокойтесь, люди! – остановил выкрики какой-то старик из Кескема. – В таком деле надо слушать одного человека, тогда и толк будет. Согласие сейчас важнее всего!..
– Правильно говорит!
– Пусть пас ведет Торко-Хаджи! Он у нас во главе! Как скажет, так и будет.
Никто больше не возражал. Даже противники Торко-Хаджи решили промолчать.
Молчание нарушил Элберд. С тех пор как Гарси ранил его, он редко появлялся среди людей.
– Хаджи, – проговорил он, в знак уважения не называя полного имени Торко-Хаджи, – а что, если послать к казакам человека, пусть объяснит им, что у нас нет к ним вражды и мы не хотим нападать на их станицы, что выступили мы против войска Бичерахова, идущего от Терека?
– Не поверят они, – сказал Торко-Хаджи, покачав опущенной в задумчивости головой. – К тому же всего два дня назад у них угнали коров…
– Кто угнал?
– Будь проклят тот, кто это сделал!
– Да будет проклят весь его род!
– Надо бы обыскать каждый двор и дом, – вставил и Гойберд. Он успел уже вернуться из села и, верный себе, пробрался на совет. Кто-кто, а Гойберд должен все знать.
– Так ты и найдешь во дворах, – сказал Алайг. – Коров, я слыхал, сразу же угнали в Кабарду.
Старик из Кескема заволновался.
– И чего вы разгалделись. Пусть говорит Торко-Хаджи. Не перебивайте его. Если он велит, даже я, старый, готов…
– Спасибо, брат Эдалби, – сказал Торко-Хаджи. – Я верю тебе, знаю, всегда поддержишь. Но мне кажется, молодые не позволят взвалить на тебя трудность…
– Что нужно делать? Мы готовы! – раздалось одновременно несколько голосов.
– Все знаете, что те, кто вызвался заставить умолкнуть вражеский пулемет, ушли и пока не вернулись. Неизвестна и судьба наших дозорных. Тех, что вышли на пост еще до начала боя…
– Человек один раз рождается и один раз умирает. Говори!
– Если бы пять-шесть человек на копях перевалили через хребет и снизу ворвались в Магомед-Юрт…
Люди слушали, боясь пропустить хоть одно слово.
– Не обязательно заходить в самую глубь станицы. Вы поднимете там стрельбу, крики. Казаки ринутся на подмогу своим. А мы воспользуемся паникой в их рядах и ударим по тем, что расположились на перевале!..
– Правильно! Воллахи, умно придумано.
– Так кто готов идти в Магомед-Юрт?
Желающих было больше чем достаточно. Торко-Хаджи сам отобрал шесть человек, которые тотчас вскочили на коней.
Старик напутствовал их:
– Помните, вы идете не убивать. Они наши соседи, а соседи – сегодня в раздоре, завтра могут и помириться. Так уж получилось. Наступит день, и они поймут, что у нас нет к ним вражды, что во всем виноваты белоказаки с Терека. Ваша задача – поднять шум, создать впечатление, что мы уже ворвались в село. Это может заставить казаков вернуться с позиций на помощь своим. В бой вступайте только в самом крайнем случае. Вас мало. Езжайте, да поможет вам бог! Едва поднимете переполох, скачите назад.
Всадники умчались. Люди разошлись по своим местам, чтобы быть готовыми, если понадобится, в любую минуту ринуться в бой. Напряжение прошедшего Дня чуть спало. Но только ненадолго. Скоро все внимание было приковано к станице и к перевалу. Что будет: вернутся ли гонцы живыми в свой дом или мимо села отвезут их прямо на кладбище?
Наконец за станицей, в направлении Моздока, заалел край неба.
– Зарево!
– Да поможет нам бог!
– Надо думать, это дело рук наших.
– Тихо говорите! Стрельбу слышите?
Выстрелы участились. Все были готовы ринуться в лощину, где стояли кони, чтобы броситься на врага, иные было побежали, но окрики со всех сторон вернули их.
– Что вы делаете? Что вам, ворота открыли? – ругали их командиры сотен. – Куда без команды кидаетесь? Не видите, что ли, магомед-юртовцы не трогаются с места.
У Торко-Хаджи вырвался возглас изумления:
– Клянусь Кораном, мне кажется, что они разгадали наш замысел!
– Как они могли его разгадать? – пожал плечами стоявший рядом командир сотни. – Не святые ведь?
– А как мы узнали зимой, что казаки готовятся к нападению на нас?
– Их человек донес…
– Думаешь, среди нас не найдется такого?
– Ничего из этого не выйдет, Торко-Хаджи, – сказал откуда-то вдруг подошедший Ази. Тоже решил, видно, потолкаться среди воюющих, чтобы потом при надобности сказать, что и он, мол, отстаивал советскую власть. – Тебе ведь говорили, что не выйдет, – продолжал тихонько Ази. Чем тише ои говорил, тем почему-то больнее задевал Торко-Хаджи. – У них большая сила, и, кроме того, в войнах с германцами и турками они хорошо овладели военным искусством. Потому мудрые люди и предлагали уйти в свои села и…
Торко-Хаджи круто повернулся к нему:
– Замолчи, Ази! Или уезжай домой совсем! Уйди по-хорошему, пока не поздно!..
10
Когда Хасан наконец открыл глаза, вокруг было темным-темно. Он не понимал, где он и что с ним случилось. Попытался подняться. В плечо ударила резкая боль. Притронулся – все мокро. И тут он вспомнил. Вспомнил боль, такую же острую. Ранен, но жив. Странно! Как только кровью не истек? Что это давит плечо? А, прижался к прикладу винтовки! Видимо, это и остановило кровь, не пало ему погибнуть…
Занятый своими раздумьями, Хасан вдруг увидел прямо против себя зарево огня. Услышал он и стрельбу. Что это? Значит, вайнахи вошли в станицу? А где то войско, что с Терека? Расположилось там, на перевале? Где всадники, с которыми Хасан лежал здесь в траве? Там все кончено? И пулемет вроде молчит! Наверно, какой-нибудь счастливчик заткнул ему пасть и уже, может, прикатил к своим.
Хасан подумал о товарищах. Как погиб Мухи, он видел. Видел также, как упал тот, кто был похож на ногайца. А что же случилось с Исламом? Лежит где-нибудь, как Хасан? Или ему удалось уйти? Если спасся, он непременно придет с подмогой. А если нет? Как тогда отсюда выбраться? Любой ценой надо уйти, хоть ползком. Подняться на ноги Хасан не мог – очень кружится голова. Надо беречь последние силы, а потому придется ползти. Эх, хоть бы глоток воды! Один глоток!
Хасан часто вытягивался всем телом и, положив голову на сырую землю, отдыхал, И все смотрел в небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154