– Это же Дауд велел, чтобы дади купил вам лошадь! – выдохнула Эсет. – И кукурузу велел дать. Целую арбу…
– Ну да? – удивился Хусен.
– А ты думал, дади сам этого захотел? Дауд пригрозил ему…
Больше Эсет ничего не рассказала. Все остальное – не главное. Теперь Хусен знает, что Соси зол на Дауда и может донести властям. Хусен скажет ему, чтобы был осторожен, не приходил к ним.
Эсет довольна. Больше они не будут ссориться с Хусеном. Ведь она помогает ему спасать друга!..
В Дауде с каждым днем все больше крепла вера в то, что в убийстве стражника его никто не подозревает. Он уже готов был больше не таиться, вернуться домой, когда как-то ночью, решив сходить в Кескем, вдруг еще издали увидел двух казаков у своего плетня.
Они о чем-то тихо переговаривались. Дауд, напрягшись, уловил обрывки их разговора.
– Нет его дома. Видать, и правда ночами по селам ходит, народ мутит. Поедем, чего ждать.
– Никак нельзя. Пристав велел взять. Ему они вот где, – казак провел ладонью по шее, – эти абреки да смутьяны, он боится их, как огня.
Дауд больше не задерживался, повернул обратно и задами ушел из села. Теперь уж он точно знал, что в убийстве его не подозревают, но от этого не легче!
В лесу тихо. Там пока никто не рыщет.
Приставу сообщили, что специальному карательному отряду полковника Вербицкого поручено прочесать лес. Отряд создан для борьбы с абреками. Он еще не прибыл. Народ в тревоге. Ходят слухи, что обозленный неудачами с поимкой Зелимхана Вербицкий зверски расправляется с горцами, считая всех их своими врагами. Точно как в пословице говорится: «Боялся коня – бил седло».
Псехдахский пристав ждет прибытия отряда. С трех сел собрал сено для коней. Делать что-нибудь другое не собирается.
Сахаров хитер. Он не из тех, кто без нужды станет ввязываться в неприятности. Создан отряд – с отряда и спрос. А пристав не ищейка. И нет у него никакого желания лазить по ущельям и подставлять свою голову под пули. Вооруженный противник – это тебе не безобидные, безоговорочно подчиняющиеся сельчане! А вообще-то ему сейчас в лесу и ловить особо некого. Если только Дауда… Вот и лавочник жалуется на него. Это, конечно, ерунда. Тут дело поважнее. Дауд мутит сельчан. Но даже из-за него Сахаров не пойдет в лес. Либо в Кескеме застанет, а то и в одном из сел, прямо на месте преступления. Говорят, Дауд собирает народ то в одном, то в другом доме.
Отряд Вербицкого так и не дошел до Алханчуртской долины. Полковник получил новый приказ – срочно идти в ущелье Ассы. По сведениям, там скрывается Зелимхан. Ярость обуяла Вербицкого, но не подчиниться он не мог.
Сахаров почти каждую ночь рассылает в разные концы казаков следить за Даудом, за тем, что он делает, где и с кем проводит сходки. Те, кто следит за домом Дауда в Кескеме, докладывают неизменно одно и то же: домой не является.
Соси доложил, что Дауд собирает людей в доме Беки. Вчера два казака всю ночь пробродили там поблизости. И зря.
А Дауд тем временем сидел у Исмаала и слушал рассказ о стычке на сельской площади между Малсагом и приставом.
– Побольше бы таких людей, – сказал Дауд, – скорее бы и другие поняли, что к чему.
– Вот тогда бы можно с ними поговорить, – потряс кулаком Исмаал куда-то в окно, имея, конечно, в виду старшину, пристава. Да и не только их одних…
– Разговаривать-то мы и сейчас с ними можем… Но этого мало.
– И нас, Дауд, мало. На три села всего несколько человек.
– Что верно, то верно. Немного. Но душой каждый второй с нами. Слишком долго люди под ярмом ходят – трудно спины рас прямить. Веру им надо дать, веру в свои силы! Понимаешь?
– Не знаю, что может заставить их поверить в свою силу, – по качал головой Исмаал. – И я, и Алайг, и Гойберд со многими говорим, рассказываем, что царь при последнем издыхании, что будет революция и всю землю отберут у помещиков и отдадут крестьянам. Они слушают и молчат. Не знаю, верят или нет, – он раз вел руками.
– Ничего, Исмаал, поверят. И мы с тобой не сразу поверили. А теперь ведь не только разговоры – дела вон какие вокруг делаются! Каждый день слышим, то в Ростове, то во Владикавказе, то в Грозном – везде рабочий народ поднимается. Не хотят больше люди терпеть унижение и нищету. Скоро и до наших мест дойдет. Вот тогда и поверят.
Засиживались иногда за полночь. И день ото дня Хасан все больше и больше понимал то, о чем говорил Дауд. И уж он-то верил – не мог не поверить, что жизнь непременно изменится, настанет наконец такое время, когда на земле не будет места Сааду и другим, ему подобным извергам.
Кайпа сердилась и волновалась, что Хасан все позже и позже возвращается домой.
Вот и сегодня, едва открыл дверь, недовольно сказала:
– Где ты так поздно ходишь? Мало у меня горя теперь, того и жди, еще и дети чего-нибудь натворят!
Хасан обнял мать и, радостно улыбаясь, приподнял ее над собой.
– Зря беспокоишься, нани. Ничего не натворю. Ты же знаешь, я был у Исмаала.
– Да ну тебя! – вырывалась Кайпа. – Ребра переломаешь.
Хасан бережно опустил ее.
– О чем вы там говорите? Все про власть? Лучше бы своим де лом занимались.
– Про какую власть? Ты о чем это, нани? – насторожился Ха сан.
– Знаю о чем! – всхлипнула Кайпа. – С тех пор как не стало отца, мои глаза не высыхают от слез. Хоть ты пожалей меня, не терзай душу.
– Да что с тобой, нани?
– Я не слепая и не глухая. Вижу, что вокруг делается, Вон Малсага арестовали. А за что? Только за то, что правду не побоялся сказать. Сила на их стороне, что хотят, то и делают. Не дай бог с тобой что случится. Я же с ума сойду! Все жду, когда помощником мне станешь, дашь вздохнуть. А ты…
– Не горюй, нани. Все будет хорошо! Скоро, очень скоро я ста ну тебе помощником. Ты обязательно вздохнешь легко! Выколи мне глаз, если не будет так.
– Смотри, коли набедокуришь и тебя арестуют, я не останусь в этом доме!..
– Никто меня не арестует, не бойся. Я не маленький и знаю, что делаю…
Кайпа все еще утирала слезы. От хорошего настроения Хасана не осталось и следа.
9
Утром Хасан заявил, что едет с Исмаалом в лес за дровами. Мать не возразила. «Пусть себе едет, – подумала она. – Дрова всегда нужны. Работа человека не портит. Лишь бы ничем опасным не занимался». Кайпа в последнее время очень тревожится о своем старшем сыне. Только из уважения к Исмаалу, который так много доброго сделал для их семьи, она не осмеливается положить конец ночным бдениям Хасана. И ей хочется верить, что такой мудрый и добрый человек, Как Исмаал, не допустит, чтобы Хасан огорчил свою мать, сделал что-то плохое.
Дауд уже ждал Исмаала и Хасана в условленном месте, в чащобе, там, куда едва ли заходит человек. В этот уголок леса от наезженной колеи ведет узкая дорожка, вся засыпанная опавшими листьями и сухими ветками. Похоже, годами уже не ездила здесь ни одна арба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154