Дважды мать подходила к нему, но он так и не заговорил с ней и даже не посмотрел в ее сторону. Так и пролежал до позднего вечера.
Уже с люлькой в руках, собираясь на ночевку в дом Гойберда, Кайпа снова подошла и сказала:
– Ну хватит, вставай. Пора спать, идем в дом.
– Мой дом здесь, а не в чужом дворе. Не буду я больше ночевать у чужих людей.
– А, понимаю наконец! Вы поссорились с Рашидом. Это нехорошо, сынок, ты становишься очень неуживчивым. Ну, поднимайся. Идем, я помирю вас.
– Нечего нас мирить. Никто не ссорился.
– Тогда скажи, что же случилось? С каких пор у тебя завелись тайны от меня?
Хасан опять молчал.
Кайпа постояла минуту-другую и уже сердито сказала:
– У меня нет ни сил, ни времени читать над тобой молитвы. Делай, как знаешь!..
Взяв люльку, она пошла со двора.
Хасан мгновенно вскочил и преградил ей путь:
– Нани, не ходи туда! Прошу тебя!
– А куда мне идти? Не на улице же ночевать с больным ребенком!
– Мы не пойдем с тобой – ни я, ни Хусен!
– Как хотите.
И тогда Хасан окончательно поверил в то, что услыхал от Мухи.
– Можешь оставаться там навсегда! – крикнул он и снова по валился на траву.
Хусен не знал, как же ему поступить: мать обидеть не хочется и Хасана нельзя так оставить. Он растерянно поморгал глазами.
– Могу оставаться там насовсем, говоришь? Значит, я вам не нужна? Что ж, так, видно, мне и надо. Вырастете, пожалуй, еще не то скажете…
Хасан не поднимал головы и молчал. И это окончательно вывело Кайпу из себя.
– Так что же случилось-то? Скажи человеческим языком, если ты не камень! Чего ты меня мучаешь?
– Я не мучаю тебя. А прошу, чтобы ты сидела в своем доме и… не позорила нас, слышишь! – чуть не плача крикнул Хасан.
– Это я-то позорю вас?! – остолбенела Кайпа. – Что ты говоришь? Я что, бросила вас и вышла замуж?… Ну, хорошо! Идите оба и принесите наши пожитки. Я и под открытым небом как-нибудь пересплю. О вас же думала, боялась: простудитесь, заболеете… Не себя ради я надрываюсь!..
…Гойберд удивленно смотрел, как Хасан и Хусен молча собрали и понесли свои вещи.
– Куда вы? Дом-то ведь еще не закончен? – сказал он. – Крышу мазать надо. Нам вы нисколько не мешаете… Как же так – без крыши над головой?… Ведь осень уже. А что, если дождь польет?
Братья упорно молчали.
– Ничего не понимаю, – развел руками Гойберд, но тут же схватился за поясницу и, согнувшись дугой, весь скривился, как от боли, – Клянусь Богом, ничего не понимаю!..
Ночевать решили в сарае. Уже были, расстелены постели, когда твердым шагом вошел весь красный от гнева Гойберд.
Наконец, вернулись Рашид и Мажи, и отец узнал от них, что произошло днем между Хасаном и Мухи.
– Кайпа! – сказал он, скрестив руки на груди. – Видит Бог, я пожалел вас, когда вы остались почти под открытым небом, и дал вам приют под своей крышей. Мне не было в этом никакой корысти. Дети поссорились, могут всякое сказать. У меня нет жены, у тебя нет мужа. О нас тем более можно языки чесать. Но кто бы и чего бы ни говорил, пусть даже с минарета мечети горланит об этом, Бог свидетель, что у меня и в мыслях не было ничего худого. Пусть могила мне будет тесной, если я лгу!
Сказав это, Гойберд круто повернулся и вышел.
– Так вот ты отчего умом помутился, глупыш? – сказала Кайпа. – А я-то думала, сын у меня уже взрослый и все понимает! Да знаешь ли ты, что злые языки могут такое сказать, волосы дыбом встанут?
– Больше не скажут, – пробурчал из своего угла Хасан, – а если скажут…
– Что тогда? Опять будешь драться? Пора тебе понять, что ты старший в доме. Заботиться о нас должен, а не задираться по любому поводу с каждым мальчишкой. Вот и сегодня. Работал бы спокойно, ничего бы этого не случилось.
– А чего шапку Мажи в яму бросил? Я заступился, ему не понравилось. Вот и начал всякое молоть. Упрекал даже, что я не мщу за дади. И… о тебе вот наболтал! Как же не драться?
– Опять скажу: глупый ты. Во все времена это было. И ты еще не раз услышишь злое слово. Только понимать надо, чему верить, а чему нет. Я из-за вас с родным братом поссорилась, не захотела бросить моих мальчиков. Помните, он приезжал в ту ночь?… Да если бы я могла сделать такое, зачем бы мне вот уже третий год маяться?… Людям рты не закроешь. Пусть себе говорят. К чистому грязь не пристанет.
– Не буду больше говорить, нани! – крикнул Хасан. – Я не прощу никому, кто скажет о тебе плохое!
– Эх ты, драчун мой!..
Некоторое время все молчали.
– Алайг обещал завтра поставить окна и дверь, – заговорила снова Кайпа. – Собирался прийти очень рано.
– Нани, завтра же доделаем крышу! Я утром сбегаю за Исмаалом и Мурадом. И Сями позову. Они помогут… – сказал Хасан, уже засыпая.
14
Солнце еще не взошло, когда Кайпа разбудила сыновей.
– Нани, уже совсем светло, а я ведь просил тебя разбудить нас с рассветом! – недовольно проворчал Хасан.
– Ничего, успеете. Хоть на дворе и осень, а дни еще длинные.
Кайпа и не подозревает, отчего это Хасан, которого всегда очень трудно поднять с постели, сегодня вдруг так расстроен, что мать не разбудила его раньше обычного. Она думает, сын спешит поскорее попасть в лес, чтобы побольше нарубить дров. Кайпа с нежностью смотрит на него и с улыбкой говорит:
– За целый день нарубите. Сколько нам надо? Смотрите только, чтобы никто не увез ваши дрова.
– Исмаал обещал сразу дать нам лошадь.
– Если бы лошадь оказалась свободной тогда, когда она вам понадобится…
– А не будет свободной, походим, покараулим дрова, пока лошадь не освободится.
– Заодно наберем груш и кизилу, – сказал Хусен, – их сейчас в лесу много. Правда, Хасан?
Но старший брат молчит. Он думает не о грушах и кизиле. Да и дрова – только предлог, чтобы уйти в лес. У него другое на уме. И мать об этом, конечно, не только не знает, но ни за что и не догадалась бы.
Ни о чем не подозревая, Кайпа благодарит Бога, что Хасан так старается для дома. «Наконец взрослеет!» – думает она.
Когда сыновья уже были готовы в путь, мать, увидев под мышкой у старшего отцову овчинную шубу, удивленно спросила:
– Зачем тебе эта печка? День, кажется, будет жарким – только намучаешься.
– Дожди были. В лесу, может, сыро. Пригодится подстелить. Говорят ведь: хоть и сыт, а без припаса не ходи, хоть и небо чисто – одежду прихвати.
И Хасан крепче прижал шубу.
– Смотрите вы на него! Как, старик, пословицами заговорил.
Лицо Кайпы, просветлело от гордости за сына.
Если бы она знала, что у Хасана в шубе спрятана винтовка!..
А Хусен знает! Хасан уже проверил: ему можно доверять. Ведь он даже тогда, когда мать увидела его подбирающим окурки у лавки Соси и задала за это хорошую трепку, не сказал ей о том, что Хасан стал курить! И давно, между прочим. Денег-то у него нет, вот Хасан и собирает окурки а иной раз и Хусена посылает искать их, и все больше к лавке Соси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154