– Это мы-то гости? – Рашид скривился, будто проглотил что-то горькое. – Забыл, как они нас ненавидят.
– Я раньше тоже так думал, считал, что все казаки не любят ингушей. Даже сердился, что нани оставляет у них арбу. Не верил им. А они вон что сделали: продали наши таркала и деньги отдали мне, когда ездил с Исмаалом за арбой. Мы и ночевали у них. Хозяин дома был на японской войне, Исмаал тоже был. Они до полночи проговорили.
Хасан помолчал, потом вдруг сказал:
– И до чего же хороший человек Исмаал. Сколько раз он помогал нам в беде. Ведь вот и с арбой… Ну что было бы с нами, когда лошадь у нас отобрали. Так бы и стояли на дороге…
Хасан все говорил и сам удивлялся своей говорливости. В другое время из него клещами лишнего слова не вытянешь. А сейчас он старается для Рашида. Хочет отвлечь его от мыслей о воде. Боится, как бы товарищ не передумал и не повернул с полдороги назад. Потому-то и расхваливает на все лады место, куда они идут.
– Я раньше не знал, что казаки нанимают убирать пшеницу, – продолжал Хасан, – это Исмаал мне сказал. Ты не думай, что все казаки такие, как пирстоп и его стражники.
– Казак же отобрал у вас лошадь, а ты их так хвалишь! – не выдержал наконец Рашид.
– Так лошадь-то его! Он же не виноват, что ее украли и продали нам!
– А может, он наврал, что это его лошадь?
– Исмаал все проверил. Все точно. О, чтобы попал в ад тот, кто продал нам краденую лошадь. Вот тебе и ингуш!
Некоторое время они молчат. Оба идут босиком. Чувяки берегут, несут в руках, наденут на подходе к станице. Пыль горячая, как огонь. Нещадно жжет ноги, оттого еще больше пересыхает в горле. Теперь уже и Хасан мучается. Он старается не думать о воде.
– Рашид, ты когда-нибудь пил вино?
– Нет, не пил.
– А я пил. У того самого казака. Вместе с Исмаалом пили. Оно, говорят, у них домашнее, сами делают.
Рашид шагает, как лошадь, прошедшая долгий путь: едва волочит ноги, того и гляди, клюнет носом землю. Пересохший от жажды рот раскрыт. Глаза посоловели и смотрят вяло… Он и весь похож на запыленный, обожженный солнцем придорожный бурьян.
– Очень мне нужно твое вино! Сейчас бы глоток воды!..
Моздок кажется Рашиду совсем близко. На плоскости всегда так. Хасан и тут успокаивает друга, подтверждает, что Моздок и правда рядом.
Лицо Рашида светлеет.
– Дойти бы до Терека, я залег бы в нем, как буйвол.
– Раньше, чем на Терек, мы попадем к моему знакомому. Он живет по эту сторону реки.
– Мне все равно, куда мы придем, лишь бы воды напиться!..
– Вода, вода! Ты столько говоришь о ней, что и я скоро сгорю изнутри!..
Небольшая станица, или, как еще называют ее, хутор, куда они держат путь, лежит у самого Терека. Низенькие, крытые соломой домишки прячутся в густой листве садов. Кое-где гордо возвышаются черепичные и железные крыши. Дом знакомых Хасана на краю хутора, при входе в него. Он огорожен реденьким плетнем, покрыт соломой, смотрит в мир боковой стеной: маленьким оконцем, притворенным одностворчатой ставней.
Хасан еще издали узнал знакомый домишко.
Солнечный диск уже склонился к горизонту, когда они подошли к хутору. Но жара держалась.
– Рашид, видишь там, во дворе, торчащую кверху жердь с ведром на носу? – показал Хасан. – Этим ведром они достают воду из колодца. Прямо во дворе. Сейчас ты будешь пить, пока не лопнешь.
Рашид ускорил шаг. Он не сводил глаз с ведра и тогда, когда они подошли к воротам и когда им навстречу вышла пожилая женщина.
– Что вам, пареньки? – спросила она, пристально глядя на них.
Хасан смущенно переминался с ноги на ногу, потирая руками торчащий из плетня кол. И от волнения не заметил, как вогнал под ноготь занозу.
К плетню подбежала выскочившая из дому девчонка лет четырнадцати. Она взглянула на Хасана и улыбнулась. Затем тронула за локоть свою мать и сказала:
– Мама, это же тот, что ночевал у нас! Помнишь, за арбой приезжали?
– А, это ты, абрек? – сказала женщина, открывая при этом калитку. – Ну входи, входи. С браткой приехал?
Ни Хасан, ни Рашид не поняли ее. Но им было и не до того. Они чуть не побежали к колодцу.
– Нюрка, напои парней, видать, пить хотят, – приказала мать и ушла.
Рашид в нетерпении и сам бы достал воды, да не знал, как это делается. Он поднес кулак ко рту и откинул голову, показывая этим, что хочет пить.
Нюрка так и сияла от радости. Она вся была какая-то светлая. Хасан думает, не им ли она радуется или уж такой у нее характер? Вот она стремглав кинулась к колодцу, рывком опустила ведро. Хасан доволен, что их так приняли. Не то Рашид не поверил бы всему, что слыхал от него в пути об этих людях.
– На, пей, – сказала Нюрка, подавая Рашиду большой ковш.
Рашид не понимает, да и не слышит, что она говорит. Лицо его сейчас похоже на солнышко, внезапно выглянувшее из-за туч. Он жадно тянется к ковшу, берет его бережно, словно боится, как бы не вырвался из рук.
Рашид выпил бы все до дна, не потяни Нюрка ковш и не скажи:
– Нельзя сразу так много.
Они уселись в тени виноградника. Едва начавшие чернеть гроздья так и манили к себе.
Пришел глава семьи, Федор. Мужчина высокого роста, с небольшой, окладистой рыжей бородкой и такой сутулый, что со спины он показался Рашиду очень похожим на отца его, Гойберда. И плечи такие же худые и заостренные.
– Ну, значит, работу пришли искать? – спросил Федор.
Хасан кивнул. Это он понял. И вообще уже кое-что понимал по-русски. Когда вечерами собирались у Исмаала, он слышал от взрослых некоторые русские слова. А Малсаг несколько раз читал газету, переводил на ингушский. Дауд частенько говорил, что русский язык им очень нужен. И как же он прав. Вот даже в таком положении…
Рашид, тот ничего не понимает, но видит, что хозяин этого дома и правда хороший человек. Вон как улыбается Хасану и обнимает его за плечи…
– Ну что же. Работа есть! Нюрка! – крикнул Федор. И девчонка прискакала так же стремительно, как и при встрече. – Отведи-ка, доченька, их к Фролу. Ему нужны работники пшеницу убирать.
– Папа, дай им отдохнуть, – попросила она. – А завтра чуть свет сведу.
– Делай, как тебе говорят. День на день не похож. Завтра может оказаться уже поздно. Договорятся, а ночевать приведешь обратно к нам. Утром отсюда и пойдут прямо на работу.
Нюрка повела их через все село. Дом Фрола был на окраине, почти что за чертой села.
Солнце опустилось на кромку горизонта. С Терека дует легкий ветерок, несет с собой щекочущий пряный запах полыни.
– Вон, видите, – показывает Нюрка на пасущихся невдалеке коней, – фроловские! У него их двенадцать штук.
«Зачем одному человеку столько коней? – удивляется про себя Хасан. – Вполне бы хватило двух-трех».
Нюрка вдруг остановилась, пригнулась к уху Хасана и прошептала:
– Тебе нужен конь? – Боясь, что он, может, не понял ее, она показала пальцем на коней, а потом им же ткнула Хасана в грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154