– Свободен! Что меня, связывали? Ты лучше скажи, он там был? Да упокоится его отец со свиньей!
– Саад? Там, сидит почти рядом с пирстопом.
– Сидит, говоришь. – Хасан вылез из оврага и пошел по направлению к Пседаху.
Хусен поспешал за ним и без умолку рассказывал обо всем, что видел на пиршестве. Но брат будто и не слушал его. Шел и лихорадочно прижимал к ноге старый отцовский кинжал, который был так велик, что никак не удавалось целиком упрятать его под черкеску.
Чем ближе они подходили к селу, тем отчетливее слышались звуки гармошки и хлопанье ладош. Скоро братья стояли на площади. Все здесь напоминало поле боя. Опустевшие столы, беспорядочно стоявшие стулья, доски, ящики… Люди растаскивали все по домам. Каждый свое.
– Ну, где же он? – сердито спросил Хасан. – Говорил ведь, чтобы сразу бежал ко мне, как только его увидишь!
Хусен виновато смотрел на брата и молчал.
– Вздуть бы тебя следовало хорошенько! – зло бросил Хасан. – Торчал здесь, пока все не разошлись, пузо набивал.
Хусен сжал зубы до скрежета, но смолчал и на этот раз, хотя с некоторых пор ему нестерпимо трудно переносить несправедливые упреки брата, который так злоупотребляет своим правом старшинства. Он забывает, что и Хусен теперь уже не маленький.
На беду, появился Мажи и тоже покосился на Хусена.
– Где ты пропадал? – закричал он. – Нам дали целое ведро мяса и много хлеба белого. А потом, когда пирстоп и те, кто сидел рядом с ним, ушли, нам отдали то, что осталось у них на тарелках. Я во как наелся! – он провел рукой по шее. – И еще домой прихватил…
Хасан презрительно покосился на Мажи. Рядом он вдруг услышал разговор двух сельчан.
– Чего же они ушли от народа? – спросил один у другого.
– А ты думал, пирстоп будет любоваться твоими лохмотьями? Он повел близких людей в свой дом…
– А где дом пирстопа? – спросил Хасан.
Мажи поднял руку, хотел показать, да у него вдруг рубашонка вылезла из-за бечевки, заменяющей ремень, и прямо в пыль плюхнулись спрятанные за пазухой куски мяса и хлеба. Мажи бросился подбирать их, снова посовал все за рубашонку и заспешил домой.
– Иди и ты с ним! – сказал Хасан брату. – Сделал свое дело – и ладно.
– Может, и ты пойдешь с нами? – спросил Хусен. – Тебе ведь теперь не надо скрываться.
– Нет, идите. У меня есть дело.
Хусен ушел. Но не далеко. Скоро вернулся назад, притаился поблизости и стал следить за братом. Он был уверен, что Хасан будет ждать Саада.
В ворота пристава входили и выходили разные люди, но Саада все не было.
Скоро на площади почти никого не осталось. Все труднее было прятаться. И Хасан наконец заметил брата.
– Ты почему здесь? – удивился он.
– Так!
– Я же велел тебе идти домой?…
Они не успели больше и слова вымолвить, откуда ни возьмись появилась Кайпа. Она бросилась обнимать Хасана и заплакала:
– Мальчик мой, родной! Это правда, что я узнала?!
– Правда, нани, правда. Я своими ушами все слыхал! – вырвалось у Хусена.
– А чего же ты не прибежал обрадовать меня? Я стояла у ворот и выспрашивала подробности у всех прохожих. Султана ведь не бросишь. Спасибо, Эсет пришла, согласилась посидеть с ним. Я сразу побежала сюда.
– Я давно уже сказал ему, чтобы домой шел, а он все никак – покосился Хасан на брата.
– Ну, пошли! – Кайпа обняла обоих сыновей и потянула вперед. Лицо ее сияло радостью.
– Нани, я приду попозже, у меня здесь дело, – стал упираться Хасан.
– Потом будешь заниматься делами. А сейчас идемте. Наконец все вместе спокойно посидим в своем доме.
– Я только на часок задержусь. Ладно, нани? – ласково упрашивал Хасан. – Потом будет поздно.
– Нет, не задержишься! – решительно сказала Кайпа. – Я зарезала двух куриц и уже сварила их. Осталось только галушки сделать. Эсет принесла чеснок.
У бедного Хусена слюнки потекли от этих слов. Шутка ли, с самого вечера и маковой росинки не держал во рту!
9
Говорят, беда не приходит одна. Но и радость, наверно, тоже. Ночью приехал двоюродный брат из Ачалуков и наконец-то привез деньги за коня. Целых сорок рублей! Хасан был счастлив.
– Ничего. Нам хватит. Керим добавил еще пятерку.
– Это от меня! В честь того, что ты избавился от преследований, – шепнул он.
Хасан прикинул, что можно и винтовку купить и лошадь. С полгода назад он не размышлял бы и, конечно, отдал предпочтение винтовке, но с тех пор много воды утекло,
Сегодня, когда мать увела его из Пседаха, он дорогой все думал: «Саад никуда не уйдет. Рано или поздно я с ним обязательно разделаюсь. А теперь, может, и не время! – Он посмотрел на мать. – До чего же она похудела и постарела. Пора наконец освободить ее хотя бы от некоторых забот по хозяйству».
И вот когда перед ним лежат деньги, он словно впервые увидел все их нужды. До винтовки ли сейчас! Скоро зима, а у них плетень, того и гляди, завалится, не заготовлены дрова, и весной во что бы то ни стало надо вспахать хоть клочок земли – нельзя больше жить в голоде. Для всего этого нужна лошадь, и только лошадь! Будет лошадь – будет и винтовка.
В ближайший базарный день Хасан купил в Пседахе лошадь – ровно за сорок рублей. Кайпа от радости чуть не плакала и все благословляла Керима. Она-то считала, что это он дал им все сорок пять рублей. Так и Хасан ей сказал. Не будет же он хвастаться!
Хусен теперь не знал ни минуты покоя. Чуть свет поднимался и вел коня на водопой, потом чистил его кукурузными листьями.
Прошло недели две. Вдоль двора протянулся обновленный плетень.
– Сыновья Беки молодцы, – говорили люди, проходя мимо их двора. – Умеют жить.
Кайпа тоже очень гордилась своими мальчиками. Но теперь она думала о том, как бы им корову купить. Вот тогда бы уж все хорошо!..
А Хасан между тем не забывал своих прежних намерений. И оставшуюся пятерку припрятал, надеясь рано или поздно скопить деньги на винтовку. Решил для начала свезти на продажу в Моздок арбу дров. Так и сделал.
На обратном пути Хасан заехал к Федору. Дома была только Нюрка. Она выбежала ему навстречу, веселая, сияющая, но, узнав его, поджала губы и с деланной обидой спросила:
– А чего ты так долго не приезжал?
Хасан виновато посмотрел на нее. Он хотел сказать, что совсем недавно продал ту лошадь, что собирался отдать ей долю денег, но… вот лошадь купил. И теперь еще винтовка ему нужна. Только как все это объяснишь? На каком языке? Он ведь знает так мало русских слов, а она ингушских и вовсе ни одного не знает…
– Приехал, так заходи в дом! – пригласила Нюрка.
Хасан вошел. И рука его сама по себе потянулась к карману. Он достал все, какие были у него деньги: и пятерку Керима и выручку за дрова – и протянул их Нюрке.
– Зачем? – удивилась девочка.
– Ты мой дал лошадь! – сказал Хасан. – А мой дал тебе деньги.
Нюрка отрицательно замотала головой.
Хасан показал на ее стоптанные чувяки и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154