Должно быть, и сотворение мира представлялось какому-то
индийскому мечтателю некой аскетической процедурой, осу-
ществленной Богом над самим собой! Должно быть, и сам Бог
хотел загнать себя в приведенную в движение природу как в
некий аппарат для пыток, дабы вдвойне ощутить при этом свое
блаженство и свою власть! И если допустить, что это был как
раз Бог любви: какое наслаждение для такого Бога - сотво-
рить страждущих людей, истинно по-божески и по-сверхче-
ловечески претерпевать неуемную муку при виде их и тирани-
зировать таким образом самого себя! И допустив даже, что
это был не только Бог любви, но и Бог святости и безгрехов-
ности: какие подозрения о горячечных бредах божественно-
го аскета должны шевелиться в душе, если он сотворяет
грехи и грешников и вечное осуждение и уготавливает под
небом своим и престолом чудовищное место вечной юдоли и
вечных стенаний! - Нельзя вполне исключить того, что и
души Павла, Данте, Кальвина и им подобных проникли
однажды в жуткие тайны подобного сладострастия власти;
и можно при виде этих душ задаться вопросом: да, действи-
тельно ли круг в стремлении отличиться в конце концов
замыкается на аскете? Нельзя ли было бы еще раз пробе-
жать этот круг с самого начала с твердым настроением ас-
кета и в то же время сострадающего Бога? Итак, причинять
другим боль, чтобы те,м самым причинять боль себе, чтобы
через это снова торжествовать над собой и своим состпаяа-
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
нием и блаженствовать от предельной власти! - Прошу про-
щения за несдержанность в осмыслении всего, что могло ока-
заться возможным в душевной несдержанности властолюби-
вой прихоти на земле!
Мораль добровольного страдания. Какое наслаждение оказыва-
ется в период войны наиболее сильным у людей, принадлежа-
щих к тем маленьким, постоянно подвергающимся опасности
общинам, где царит строжайшая нравственность? Стало быть, у
сильных, мстительных, враждебных, коварных, подозритель-
ных, готовых к самому страшному и очерствевших в лишениях
и нравственности душ? Наслаждение жестокостью . и это столь
же верно, сколь верно и то, что в этих состояниях к добродетели
такой души причисляется также изобретательность и ненасыти-
мость по части жестокости. Община услаждается содеянными
жестокостями и стряхивает с себя на время угрюмость постоян-
ного страха и осторожности. Жестокость принадлежит к древ-
нейшему праздничному настроению человечества. Следователь-
но, и богов воображают себе услаждающимися и празднично
настроенными там, где их потчуют зрелищем жестокости, -
таким образом вкрадывается в мир представление о том, что
добровольное страдание, свободно поволенная мука есть нечто
вполне осмысленное и значимое. Постепенно обычай формиру-
ет в общине практику, сообразную этому представлению; отны-
не всякий избыток хорошего самочувствия возбуждает подозре-
ние, а все тяжело болезненные состояния - уверенность; говорят
- себе: боги, должно быть, взирают на нас немилостиво из-за сча-
стья и милостиво из-за нашего страдания - отнюдь не состра-
дательно! Ибо сострадание считается чем-то презренным и не-
достойным сильной, внушающей страх души, - но они взирают
на нас милостиво, поскольку развлекаются тем самым и <дела-
ются беспечными>: ибо жестокий наслаждается сильнейшим зу-
дом чувства власти. Так, в понятие <самого нравственного че-
ловека> общины входит добродетель частого страдания,
лишения, сурового образа жизни, жестокого самоистязания -
повторим это снова и снова - не как средство дисциплины,
самообладания, взыскания индивидуального счастья, а как доб-
родетель, которая создает общине хорошую репутацию у злых
богов и точно фимиам некоей непрерывной примирительной
жертвы воскуривается им на алтаре. Все духовные водители
народов, которые были в состоянии оживить нечто в косном,
ужасном омуте их нравов, нуждались, кроме безумия, в добро-
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
вольной муке, дабы обрести веру, - чаще всего и прежде всего,
как правило, веру в самих себя! Чем больше ступал их дух по
новым стезям и, стало быть, мучился угрызениями совести и
страхами, чем жесточе бешенствовали они против собственной
плоти, собственных прихотей и собственного здоровья, - как
бы предлагая божеству, озлобленному, должно быть, из-за запу-
щенных и подавленных обычаев и новых целей, некий суррогат
удовольствия. И не вздумайте слишком быстро поверить в то,
что нынче мы полностью избавились от подобной логики чувст-
ва! Пусть наиболее героические души посовещются с собою по
этому поводу! Каждый крохотный шаг на ниве свободного мыш-
ления, лично выпестованной жизни с давних пор завоевывался
духовными и телесными муками: не только продвижение впе-
ред, нет! прежде всего сама поступь, движение, изменение нуж-
дались в неисчислимых мучениках - в долгой веренице нащу-
пывающих пути и основополагающих тысячелетий, о которых,
разумеется, и не думают, разглагольствуя, как водится, о <ми-
ровой истории>, этом смехотворном маленьком отрезке челове-
ческого существования; но даже и в этой так называемой миро-
вой истории, которая, в сущности, есть шум вокруг последних
новостей, не существует более значительной темы, чем древней-
шая трагедия мучеников, тщившихся сдвинуть с места боло-
то. Ничто не куплено более дорогой ценой, чем та малость
человеческого разума и чувства свободы, которая нынче со-
ставляет нашу гордость. Но именно эта гордость и лишает нас
почти возможности сопереживать чудовищный временной отре-
зок <нравственности нравов>, которая предлежит мировой ис-
тории как действительная и решающая основная история, сфор-
мировавшая характер человечества, когда действительными
были - страдание как добродетель, жестокость как доброде-
тель, притворство как добродетель, месть как добродетель, от-
рицание разума как добродетель, напротив, хорошее самочув-
ствие как опасность, любознательность как опасность, радость
как опасность, сострадание как опасность, жалость со стороны
как оскорбление, труд как оскорбление, безумие как дар Бо-
жий, изменение как нечто безнравственное и чреватое погибе-
лью! - Вы думаете, все это изменилось и человечество должно
было сменить свой характер? О, вы, знатоки человеков, узнай-
те-ка получше самих себя!
Идея Фауста. Маленькая белошвейка поддается соблазну и
делается несчастной; злодей - великий ученый, имеющий за
И
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844- 1900 гг.)
плечами все четыре факультета. Может ли, однако, здесь обой-
тись без нечистого? Нет, конечно, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181