Мы хотим лишь использовать
сказанное, чтобы с помощью приведенных указаний обратить
внимание на область душевной жизни как целостной реальности,
как особого мира. Быть может, сказанного достаточно, чтобы
можно было, говоря словами Платона, обернуться и действитель-
но увидать этот мир, или - пользуясь термином, разъясненным
во введении - чтобы можно было занять в отношении этой
реальности позицию живого знания.
Обычно человеческое сознание, как это и естественно, слиш-
ком занято чувственно-предметным миром окружающей среды,
чтобы замечать мир душевной жизни, как таковой. Человек дела
и практической жизни - а в более широком смысле сюда от-
носится и человек положительного научного знания - по боль-
шей части считается с душевной жизнью - своей и тем более
чужой - приблизительно так, как всадник или кучер считается
с настроением своей лошади. Душевная жизнь есть здесь что-то
внешне-ничтожное и незаметное в составе предметного мира,
что-то вроде ненужного придатка к нему, на который, однако,
(к сожалению!) приходится обращать внимание как на частую
помеху и трение в обычном, размеренном ходе механизма жизни.
Человек дела должен считаться с такими <маленькими недостат-
ками механизма>, как неожиданная тоска и слезы жены, которая
жалуется на невнимание к ней и упрекает в отсутствии любви,
хотя муж, казалось бы, ничем не провинился перед ней, глупые
выходки юноши-сына, поддавшегося какому-нибудь опасному ув-
лечению, проявления распущенности и непослушания в детской,
неожиданная недобросовестность или грубость прислуги или
подчиненных, самодурство человека, от которого сам зависишь,
странные, непредвиденные осложнения в отношениях с то-
варищами и друзьями и т. п.; и- что хуже всего - ко всему
этому часто присоединяется то, что и в самом себе такой человек
дела часто замечает опасные и неприятные проявления той же
силы трения: то он-ни с того, ни с сего - рассорится с женой
или с другом, то его вдруг потянет <напиться> и ему потом
стыдно вспомнить, как он вел себя в этом состоянии, то вдруг
вспыхнет новое увлечение женщиной, опасное и доставляющее
одни лишь страдания, но мучительно сильное, то - наконец -
без всяких разумных оснований ему вдруг опротивеет вся его
жизнь и он в безделье часами тоскует о путешествии или вообше
о бегстве от этой постылой жизни. Всюду - в себе и в других
- душевная жизнь для реалистически настроенного человека
есть лишь некоторая служебная сила, как бы вложенная в ап-
парат внешней жизни и при нормальном своем функцио-
нировании незамечаемая; а когда она обращает на себя вни-
мание - именно при некотором расстройстве этого налаженного
аппарата - ее своеобразные проявления кажутся чем-то ненор-
мальным и исключительным. И лишь в сравнительно редких
случаях, когда нормальное течение жизни уже совершенно на-
рушено-в случае, когда увлечение совсем завладело душой,
или в случаях потери или измены близкого человека и т. п.-
у человека вдруг открываются глаза и он с изумлением замечает,
что то, что казалось ему какой-то мелочью, каким-то придатком
к жизни, есть, собственно, самое главное, основное и глубокое,
на чем держится и чем движется вся жизнь. Такие события
и перевороты, обнаруживая человеку внутреннюю сторону жиз-
ни, часто ведут к его духовному перерождению, к перемене всех
взглядов и оценок, к возрождению заглохшего или лишь ме-
ханически действовавшего религиозного чувства и т. п. Точно
так же и при приближении смерти, когда нам непосредственно
угрожает гибель нашего <я> или по крайней мере неведомый
переворот в его судьбах, часто -да и то не всегда - впервые
раскрываются глаза на этот столь близкий и важный нам, но
ранее не замечавшийся великий внутренний мир, на эту все-
ленную, по сравнению с которой весь необъятный чувственно-
предметный мир кажется тогда ничтожным и призрачным.
Нечто вполне аналогичное этому возможному действенному,
практическому отношению к душевной жизни мы имеем и в на-
учно-философском, теоретическом отношении к ней. Прежде
всего, для естествоиспытателя в узком смысле слова, чей умствен-
ный взор направлен на физический мир, душевная жизнь есть лишь
какая-то мелкая, ненужная, призрачная прибавка к этому миру.
Он или вообще отрицает объективное бытие душевной жизни (ибо
под объективным бытием он разумеет лишь материальный пред-
метный мир) и считает явления этой области чем-то <только субъ-
ективным>, <кажущимся> (причем остается непонятным - но об
этом и не ставится вопрос - кому же собственно <кажется> эта
иллюзия или откуда она вообще берется) или же, поскольку уже
уяснимтесь, что явления душевной жизни суть все же реальные
факты, хотя и не вмещающиеся в материально-предметный мир
и мешающие его стройности, - он считает эти явления побочным,
производным спутником явлений материальных, всецело опреде-
ленных механизмом последних. Материализм и даже позитивизм,
знающий только единичные душевные процессы во внешней зако-
номерности их обнаружений в предметном мире, психологически
объясним лишь этим незамечанием мира внутренней душевной
жизни. Казалось бы, на иной точке зрения должен стоять психолог,
задача которого есть изучение именно этого внутреннего мира.
Однако в отношении господствующей позиции психологии это
предположение не оправдывается. Не говоря уже о так называемых
психофизике и психофизиологии и сосредоточиваясь исключитель-
но на эмпирической психологии, легко заметить, что основой, как
бы остовом системы понятий, в которую укладываются ее наблю-
дения, является картина внешне-предметного, т. е. материального
мира. Говоря о душевных явлениях человека, она под <человеком>
мыслит прежде всего конкретный пространственный образ, т. е.
человеческое тело, в составе тоже телесной окружающей среды. И
душевная жизнь представляется каким-то маленьким мирком, за-
ключенным где-то внутри этого тела. Декарт помещал его
в шишковидную железу мозга, теперь принято его местопребы-
вание находить в более широких слоях головного, а может быть и
спинного мозга. И если душевная жизнь, таким образом, худо ли
или хорошо, пространственно локализована, то она тем более ло-
кализована во времени. Явления душевной жизни мыслятся, как
объективные процессы, т. е. как хронологически определимая сме-
на реальных событий, и главная задача психологии есть изучение
закономерности этой смены. Можно определить их длительность,
их связь с материальными процессами, порядок их смены и т. п.
Это значит: их можно приурочивать к определенным процессам
телесного мира (например, к движению часовой стрелки или к ас-
трономическим процессам).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
сказанное, чтобы с помощью приведенных указаний обратить
внимание на область душевной жизни как целостной реальности,
как особого мира. Быть может, сказанного достаточно, чтобы
можно было, говоря словами Платона, обернуться и действитель-
но увидать этот мир, или - пользуясь термином, разъясненным
во введении - чтобы можно было занять в отношении этой
реальности позицию живого знания.
Обычно человеческое сознание, как это и естественно, слиш-
ком занято чувственно-предметным миром окружающей среды,
чтобы замечать мир душевной жизни, как таковой. Человек дела
и практической жизни - а в более широком смысле сюда от-
носится и человек положительного научного знания - по боль-
шей части считается с душевной жизнью - своей и тем более
чужой - приблизительно так, как всадник или кучер считается
с настроением своей лошади. Душевная жизнь есть здесь что-то
внешне-ничтожное и незаметное в составе предметного мира,
что-то вроде ненужного придатка к нему, на который, однако,
(к сожалению!) приходится обращать внимание как на частую
помеху и трение в обычном, размеренном ходе механизма жизни.
Человек дела должен считаться с такими <маленькими недостат-
ками механизма>, как неожиданная тоска и слезы жены, которая
жалуется на невнимание к ней и упрекает в отсутствии любви,
хотя муж, казалось бы, ничем не провинился перед ней, глупые
выходки юноши-сына, поддавшегося какому-нибудь опасному ув-
лечению, проявления распущенности и непослушания в детской,
неожиданная недобросовестность или грубость прислуги или
подчиненных, самодурство человека, от которого сам зависишь,
странные, непредвиденные осложнения в отношениях с то-
варищами и друзьями и т. п.; и- что хуже всего - ко всему
этому часто присоединяется то, что и в самом себе такой человек
дела часто замечает опасные и неприятные проявления той же
силы трения: то он-ни с того, ни с сего - рассорится с женой
или с другом, то его вдруг потянет <напиться> и ему потом
стыдно вспомнить, как он вел себя в этом состоянии, то вдруг
вспыхнет новое увлечение женщиной, опасное и доставляющее
одни лишь страдания, но мучительно сильное, то - наконец -
без всяких разумных оснований ему вдруг опротивеет вся его
жизнь и он в безделье часами тоскует о путешествии или вообше
о бегстве от этой постылой жизни. Всюду - в себе и в других
- душевная жизнь для реалистически настроенного человека
есть лишь некоторая служебная сила, как бы вложенная в ап-
парат внешней жизни и при нормальном своем функцио-
нировании незамечаемая; а когда она обращает на себя вни-
мание - именно при некотором расстройстве этого налаженного
аппарата - ее своеобразные проявления кажутся чем-то ненор-
мальным и исключительным. И лишь в сравнительно редких
случаях, когда нормальное течение жизни уже совершенно на-
рушено-в случае, когда увлечение совсем завладело душой,
или в случаях потери или измены близкого человека и т. п.-
у человека вдруг открываются глаза и он с изумлением замечает,
что то, что казалось ему какой-то мелочью, каким-то придатком
к жизни, есть, собственно, самое главное, основное и глубокое,
на чем держится и чем движется вся жизнь. Такие события
и перевороты, обнаруживая человеку внутреннюю сторону жиз-
ни, часто ведут к его духовному перерождению, к перемене всех
взглядов и оценок, к возрождению заглохшего или лишь ме-
ханически действовавшего религиозного чувства и т. п. Точно
так же и при приближении смерти, когда нам непосредственно
угрожает гибель нашего <я> или по крайней мере неведомый
переворот в его судьбах, часто -да и то не всегда - впервые
раскрываются глаза на этот столь близкий и важный нам, но
ранее не замечавшийся великий внутренний мир, на эту все-
ленную, по сравнению с которой весь необъятный чувственно-
предметный мир кажется тогда ничтожным и призрачным.
Нечто вполне аналогичное этому возможному действенному,
практическому отношению к душевной жизни мы имеем и в на-
учно-философском, теоретическом отношении к ней. Прежде
всего, для естествоиспытателя в узком смысле слова, чей умствен-
ный взор направлен на физический мир, душевная жизнь есть лишь
какая-то мелкая, ненужная, призрачная прибавка к этому миру.
Он или вообще отрицает объективное бытие душевной жизни (ибо
под объективным бытием он разумеет лишь материальный пред-
метный мир) и считает явления этой области чем-то <только субъ-
ективным>, <кажущимся> (причем остается непонятным - но об
этом и не ставится вопрос - кому же собственно <кажется> эта
иллюзия или откуда она вообще берется) или же, поскольку уже
уяснимтесь, что явления душевной жизни суть все же реальные
факты, хотя и не вмещающиеся в материально-предметный мир
и мешающие его стройности, - он считает эти явления побочным,
производным спутником явлений материальных, всецело опреде-
ленных механизмом последних. Материализм и даже позитивизм,
знающий только единичные душевные процессы во внешней зако-
номерности их обнаружений в предметном мире, психологически
объясним лишь этим незамечанием мира внутренней душевной
жизни. Казалось бы, на иной точке зрения должен стоять психолог,
задача которого есть изучение именно этого внутреннего мира.
Однако в отношении господствующей позиции психологии это
предположение не оправдывается. Не говоря уже о так называемых
психофизике и психофизиологии и сосредоточиваясь исключитель-
но на эмпирической психологии, легко заметить, что основой, как
бы остовом системы понятий, в которую укладываются ее наблю-
дения, является картина внешне-предметного, т. е. материального
мира. Говоря о душевных явлениях человека, она под <человеком>
мыслит прежде всего конкретный пространственный образ, т. е.
человеческое тело, в составе тоже телесной окружающей среды. И
душевная жизнь представляется каким-то маленьким мирком, за-
ключенным где-то внутри этого тела. Декарт помещал его
в шишковидную железу мозга, теперь принято его местопребы-
вание находить в более широких слоях головного, а может быть и
спинного мозга. И если душевная жизнь, таким образом, худо ли
или хорошо, пространственно локализована, то она тем более ло-
кализована во времени. Явления душевной жизни мыслятся, как
объективные процессы, т. е. как хронологически определимая сме-
на реальных событий, и главная задача психологии есть изучение
закономерности этой смены. Можно определить их длительность,
их связь с материальными процессами, порядок их смены и т. п.
Это значит: их можно приурочивать к определенным процессам
телесного мира (например, к движению часовой стрелки или к ас-
трономическим процессам).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85