КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
ность познающего разума или духа и бесконечность предметного
бытия. Это дает возможность заранее сказать, что духовная
жизнь, будучи жизнью <души> в духе, укорененностью субъ-
ективного единства нашего <я> в глубинах надындивидуального
света, есть вместе с тем жизнь души в предметном бытии,
некоторая органическая слитность ее с миром объектов. Для того
чтобы уяснить себе эту сторону духовной жизни, мы должны,
оставив на время в стороне более глубокую, центральную
природу духовной жизни, сосредоточиться на некоторых элемен-
тарных ее обнаружениях, которые принадлежат к самым
общеизвестным, но вместе с тем и к самым загадочным для
обычной психологии явлениям человеческой жизни.
Анализируя элементы или стороны сознания, мы говорили
о душевной жизни, предметном сознании и самосознании. Но
есть целая группа своеобразных, хорошо всем знакомых явлений
нашей жизни, которая не укладывается ни в одну из этих трех
областей сознания. Это - явления, которые психология - как
бы расписываясь тем в своем бессилии - обозначила и словесно,
и по смыслу неудачным и беспомощным термином вчувствования
(ЕшййЫипе). Мы <чувствуем> грусть или веселье, приветливость
или угрюмость другого человека, красоту пейзажа, унылость,
мятежность или игривость музыкальной мелодии, скорбную пре-
лесть тонких образов Ботичелли и благородную строгость свето-
теней Рембрандта. Каждый цветок в природе, даже каждая ге-
ометрическая фигура или линия определенной формы имеет для
нас какую-то <физиономию>, какой-то собственный <облик>, ко-
торый мы, с одной стороны, сознаем как принадлежность самого
предмета и который вместе с тем не есть логически определимое,
интеллектуально-познаваемое бесстрастное объективное содер-
жание, а уловимо лишь в сочувственном сердечно-эмоциональ-
ном впечатлении и как бы есть само только такое впечатление
или субъективное <переживание>. Что такое суть эти явления и
как они объяснимы? .
Нигде, быть может, философская беспомощность <эмпиричес-
кой психологии> и необходимость философской психологии, как
описания родовой природы душевной жизни и уяснения ее отно-
шения к другим областям бытия, не обнаруживается с такой
очевидностью и конкретной остротой, как в описании и объяснении
этих явлений так называемого <вчувствования>. При всем многооб-
разии генетических объяснений процесса или механизма <вчувст-
вования> феноменологически его описывают как некоторого рода
объективацию или проецирование во вне и прикрепление к пред-
метным содержаниям внутренних эмоциональных переживаний
личности . При этом оказывается, по-видимому, забытой даже
азбучная истина о непространственности сознания или душевной
жизни. Эмоциональное переживание кажется само по себе
<очевидно> принадлежащим нам, ибо оно разыгрывается ведь
внутри нас - это значит, конечно: внутри нашего тела, вероятно
где-то в груди, в области сердца или по близости от него; и если оно
представляется принадлежащим внешнему предмету или при-
крепленным к нему, то, <очевидно>, это есть результат некоторого
<выбрасывания наружу> того, что совершается <внутри> нашей
души (а следовательно, и внутри нашего тела). Смущает, правда,
то обстоятельство, что никакое самонаблюдение никогда не может
подметить здесь этого выбрасывания наружу и что этот таинствен-
ный процесс обнаруживает подозрительное сходство с тем <прое-
цированием во вне> ощущений (например, зрительных образов или
<картинок на сетчатке>), которое уже давно распознано как
наивный миф беспомощной гносеологии. Но что же делать - дру-
гого выхода здесь, по-видимому, не остается
Две загадки смущают обычное сознание в явлении <вчувст-
вования> и образуют как бы ропз актоппп для <эмпирической
психологии"": 1) почему <впечатления> такого рода переживаются
не <внутри>, а <вне> нас? 2) почему они переживаются не как
наше собственное, субъективное душевное явление, а как прина-
лежность или содержание познаваемого объекта? Первая загад-
ка - поскольку в ней <внутри нас"" значит именно <внутри на-
шего тела>, - конечно, для гносеологически-просвещенного соз-
нания не представляет никакой трудности. Душевная жизнь, как
таковая, вообще не <помещается"" нигде, и, следовательно, не
должна быть непременно локализована внутри нашего тела.
<Внутри нашего тела> локализуются только органические ощу-
щения и поэтому факт так называемого <вчувствования> говорит
просто о том, что по крайней мере эмоциональные переживания
этого рода феноменологически не исчерпываются <комплексом
органических ощущений>, а имеют отделимую от них сторону
чистого, нечувственного и потому вообще нелокализованного
<переживания>. Красота пейзажа, выражение лица, характер
музыкальной мелодии, впечатление от геометрической формы -
все это пространственно не <сидит> ни внутри нас, ни вне нас,
как бы прилепленное к поверхности внешнего явления: все это
живет непространственно, как непространственно сознается наша
мысль, наша воля или какая-нибудь истина. Труднее вторая
загадка, в которой мы в свою очередь должны различать две
стороны - противопоставленность таких <впечатлений> субъек-
тивному душевному миру, сознаваемому как область нашего
Мы сознательно представили основную мысль теории <вчувствования>
? > упрощенном и в этом отношении, конечно, шаржированном виде. Большинство
образованных психологов в большей или меньшей степени отдает себе отчет
1 в том, что гносеологически в идее <вчувствования> есть что-то неладное и ста-
1рается утончить и так или иначе смягчить эту неладность. Но в конце концов
1>под их теориями все-таки скрывается эта наивная концепция.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
индивидуального <я>, и их принадлежность к определенным
внешним объектам. Первая сторона имеет по крайней мере ана-
логию себе в других душевных явлениях. Как только в конк-
ретной душевной жизни совершилась дифференциация между
центральной управляющей инстанцией нашего <я> и стихией
бесформенной душевной жизни, мы имеем всеа характерное
сознание различия между <моими переживаниями>, как пере-
живаниями как бы истекающими из личного центра душевной
жизни и творимыми или управляемыми им, и <переживаниями
во мне> ", как явлениями душевной жизни как бы еще недисцип-
линированными, неподчиненными центральной власти, соверша-
ющимися спонтанно и лишь как бы задним числом обнаружива-
емыми этой центральной инстанцией. Целый ряд стремлений,
настроений, эмоций переживается как что-то, что неожиданно,
как бы извне <напало> на нас, <навязалось> нам, и иногда эта
посторонность их нашему <я> сознается с такой остротой, что
воспринимается как одержимость, как присутствие в нашей ду-
шевной жизни какого-то постороннего, чуждого <нам> существа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
ность познающего разума или духа и бесконечность предметного
бытия. Это дает возможность заранее сказать, что духовная
жизнь, будучи жизнью <души> в духе, укорененностью субъ-
ективного единства нашего <я> в глубинах надындивидуального
света, есть вместе с тем жизнь души в предметном бытии,
некоторая органическая слитность ее с миром объектов. Для того
чтобы уяснить себе эту сторону духовной жизни, мы должны,
оставив на время в стороне более глубокую, центральную
природу духовной жизни, сосредоточиться на некоторых элемен-
тарных ее обнаружениях, которые принадлежат к самым
общеизвестным, но вместе с тем и к самым загадочным для
обычной психологии явлениям человеческой жизни.
Анализируя элементы или стороны сознания, мы говорили
о душевной жизни, предметном сознании и самосознании. Но
есть целая группа своеобразных, хорошо всем знакомых явлений
нашей жизни, которая не укладывается ни в одну из этих трех
областей сознания. Это - явления, которые психология - как
бы расписываясь тем в своем бессилии - обозначила и словесно,
и по смыслу неудачным и беспомощным термином вчувствования
(ЕшййЫипе). Мы <чувствуем> грусть или веселье, приветливость
или угрюмость другого человека, красоту пейзажа, унылость,
мятежность или игривость музыкальной мелодии, скорбную пре-
лесть тонких образов Ботичелли и благородную строгость свето-
теней Рембрандта. Каждый цветок в природе, даже каждая ге-
ометрическая фигура или линия определенной формы имеет для
нас какую-то <физиономию>, какой-то собственный <облик>, ко-
торый мы, с одной стороны, сознаем как принадлежность самого
предмета и который вместе с тем не есть логически определимое,
интеллектуально-познаваемое бесстрастное объективное содер-
жание, а уловимо лишь в сочувственном сердечно-эмоциональ-
ном впечатлении и как бы есть само только такое впечатление
или субъективное <переживание>. Что такое суть эти явления и
как они объяснимы? .
Нигде, быть может, философская беспомощность <эмпиричес-
кой психологии> и необходимость философской психологии, как
описания родовой природы душевной жизни и уяснения ее отно-
шения к другим областям бытия, не обнаруживается с такой
очевидностью и конкретной остротой, как в описании и объяснении
этих явлений так называемого <вчувствования>. При всем многооб-
разии генетических объяснений процесса или механизма <вчувст-
вования> феноменологически его описывают как некоторого рода
объективацию или проецирование во вне и прикрепление к пред-
метным содержаниям внутренних эмоциональных переживаний
личности . При этом оказывается, по-видимому, забытой даже
азбучная истина о непространственности сознания или душевной
жизни. Эмоциональное переживание кажется само по себе
<очевидно> принадлежащим нам, ибо оно разыгрывается ведь
внутри нас - это значит, конечно: внутри нашего тела, вероятно
где-то в груди, в области сердца или по близости от него; и если оно
представляется принадлежащим внешнему предмету или при-
крепленным к нему, то, <очевидно>, это есть результат некоторого
<выбрасывания наружу> того, что совершается <внутри> нашей
души (а следовательно, и внутри нашего тела). Смущает, правда,
то обстоятельство, что никакое самонаблюдение никогда не может
подметить здесь этого выбрасывания наружу и что этот таинствен-
ный процесс обнаруживает подозрительное сходство с тем <прое-
цированием во вне> ощущений (например, зрительных образов или
<картинок на сетчатке>), которое уже давно распознано как
наивный миф беспомощной гносеологии. Но что же делать - дру-
гого выхода здесь, по-видимому, не остается
Две загадки смущают обычное сознание в явлении <вчувст-
вования> и образуют как бы ропз актоппп для <эмпирической
психологии"": 1) почему <впечатления> такого рода переживаются
не <внутри>, а <вне> нас? 2) почему они переживаются не как
наше собственное, субъективное душевное явление, а как прина-
лежность или содержание познаваемого объекта? Первая загад-
ка - поскольку в ней <внутри нас"" значит именно <внутри на-
шего тела>, - конечно, для гносеологически-просвещенного соз-
нания не представляет никакой трудности. Душевная жизнь, как
таковая, вообще не <помещается"" нигде, и, следовательно, не
должна быть непременно локализована внутри нашего тела.
<Внутри нашего тела> локализуются только органические ощу-
щения и поэтому факт так называемого <вчувствования> говорит
просто о том, что по крайней мере эмоциональные переживания
этого рода феноменологически не исчерпываются <комплексом
органических ощущений>, а имеют отделимую от них сторону
чистого, нечувственного и потому вообще нелокализованного
<переживания>. Красота пейзажа, выражение лица, характер
музыкальной мелодии, впечатление от геометрической формы -
все это пространственно не <сидит> ни внутри нас, ни вне нас,
как бы прилепленное к поверхности внешнего явления: все это
живет непространственно, как непространственно сознается наша
мысль, наша воля или какая-нибудь истина. Труднее вторая
загадка, в которой мы в свою очередь должны различать две
стороны - противопоставленность таких <впечатлений> субъек-
тивному душевному миру, сознаваемому как область нашего
Мы сознательно представили основную мысль теории <вчувствования>
? > упрощенном и в этом отношении, конечно, шаржированном виде. Большинство
образованных психологов в большей или меньшей степени отдает себе отчет
1 в том, что гносеологически в идее <вчувствования> есть что-то неладное и ста-
1рается утончить и так или иначе смягчить эту неладность. Но в конце концов
1>под их теориями все-таки скрывается эта наивная концепция.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
индивидуального <я>, и их принадлежность к определенным
внешним объектам. Первая сторона имеет по крайней мере ана-
логию себе в других душевных явлениях. Как только в конк-
ретной душевной жизни совершилась дифференциация между
центральной управляющей инстанцией нашего <я> и стихией
бесформенной душевной жизни, мы имеем всеа характерное
сознание различия между <моими переживаниями>, как пере-
живаниями как бы истекающими из личного центра душевной
жизни и творимыми или управляемыми им, и <переживаниями
во мне> ", как явлениями душевной жизни как бы еще недисцип-
линированными, неподчиненными центральной власти, соверша-
ющимися спонтанно и лишь как бы задним числом обнаружива-
емыми этой центральной инстанцией. Целый ряд стремлений,
настроений, эмоций переживается как что-то, что неожиданно,
как бы извне <напало> на нас, <навязалось> нам, и иногда эта
посторонность их нашему <я> сознается с такой остротой, что
воспринимается как одержимость, как присутствие в нашей ду-
шевной жизни какого-то постороннего, чуждого <нам> существа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85