II
Если, с одной стороны, самый факт необходимого, неотъемлемого
присутствия момента знания в конкретной душевной жизни и его
слитности с <я> как формирующим живым единством личности
свидетельствует о каком-то органическом, коренном сродстве <ду-
ши> с чистым светом знания, с объективной <истиной> - о том срод-
стве, о котором так красноречиво говорят Платон и бл. Августин,-
то, с другой стороны, быть может, столь же существенно ддя харак-
теристики существа душевного бытия общераспространенное
скрептико-пессимистическое жизненное наблюдение, обнаружива-
ющее, наоборот, некий коренной антагонизм между душевной
жизнью и чистым знанием, какую-то природную несвойственность
чистого объективного знания живой человеческой душе . В гл. II мы
говорили об этом антагонизме, поскольку он выражается в от-
сутствии всякой пропорциональности - или даже в наличности
обратной пропорциональности - между силой переживания и ин-
тенсивностью сознания. Здесь мы должны обратить внимание на
другую сторону дела - на противоборство между душевной жизнью
побъективностьюзнания. То, чтоназываетсявобластипознавания
<пристрастием>, <предвзятостью>, <ограниченностью кругозора"",
есть, по-видимому, в известной мере необходимое условие самого
конкретного существования человека. Человек рожден, чтобы жить
и стремиться, любить и ненавидеть, страдать и радоваться, а не чтобы
познавать. Познание есть в его жизни лишь служебное средство, а не
цель; поэтому оно всецело подчинено коренным, более первичным
целям и стремлениям человеческой души; и лишь в редких, исклю-
чительных натурах - будем ли мы их оценивать как натуры
<избранные> или как натуры <ненормальные> - чистое познание
становится самодовлеющей целью и главенствующей страстью, и
Ж
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
душа от своей естественной роли субъективной действенной силы
переходит к назначению быть бесстрастным <зеркалом вселенной>.
Обычно все мы - профессиональные <ученые> и <мыслители>
в этом отношении не образуют принципиального исключения -
знаем лишь то, что хотим знать или что нам нужно знать; и - что
еще важнее - вместо того, чтобы вообще что-либо знать, мы мним
знать то, во что нам нужно или хочется верить. Наше знание не
только ограничено, но и существенно искажено нашими субъ-
ективными пристрастиями и предубеждениями, свойствами нашего
темперамента, случайностями нашего воспитания, господствующи-
ми в нас и вокруг нас привычками мысли и т.п.; и то, что мы зовем
нашими убеждениями, мнениями и верованиями, в значительной
мере состоит из такого мнимого знания, в котором <желание есть отец
мысли>. Но для надлежащей оценки этой необходимой субъективной
ограниченности и слабости человеческого знания здесь нельзя оста-
ваться на поверхности общего, бесформенного ее констатирования и
бесполезных жалоб на нее, а нужно конкретно выявить ее основные,
последние психологические источники.
Ближайшей общей основой этой субъективности человеческого
знания является ограниченность и разнородность в каждом сознании
того непосредственного чувственного материала ощущений и обра-
зов, к которому, как к своей исходной или опорной точке, в извест-
ном смысле приковано конкретное развитие нашего познания. Со-
став притекающего к нам чувственного материала, который образует
исходную точку всякого нашего знания, конечно, независим от на-
шей воли, от нашего духа: он предопределен, с одной стороны, свой-
ствами нашего тела - чувственный мир слепого и глухого иной, чем
у зрячего и слышащего, а более мелкие, но весьма существенные
своеобразия в характере доступного чувственного материала имеют-
сяиувсех<нормальных>людей, - и,сдругойстороны,положением
нашего тела во внешнем мире, окружающей нас средой, и притом не
только в пространственном, но и во временном измерении мира:
самоед имеет иные чувственные впечатления, чем обитатель Цент-
ральной Африки, деревенский житель - иные, чем горожанин, сов-
ременный человек - иные, чем гражданин древнего Рима или сов-
ременник каменного века; и даже участники одной общей простран-
.ственно-временной среды - скажем, обитатели одной деревни или
члены семьи, живущие совместно - имеют каждый свой особый
(хотя и сходный) мир чувственных впечатлений, смотря по прост-
ранственной удаленности или близости тех или иных частей среды
от каждого из них и по своеобразию смен впечатлений в зависимости
от положения и передвижения каждого единичного человеческого
тела. Вообще говоря, каждое человеческое существо имеет всегда
свою особую чувственно-наглядную картину мира, в центре которо-
го стоит его особое, <собственное> тело, и эта особая чувственная
картина, образует конкретно центральную, основополагающую
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
отправную сферу, как бы твердую базу для всего его знания и
<миросозерцания>. Бэтой предопределенной ограниченности чувст-
венной основы знания обнаруживается роковая слабость человече-
ского духа, его прикованность к ограниченному человеческому телу.
Как бы значительно ни было ограничивающее влияние этой
стороны душевной жизни, его не следует преувеличивать, как то
склонно делать обыденное психологическое размышление, созна-
тельно или бессознательно исходящее из некоторого вульгарного
сенсуализма. Необходимо помнить, что, по крайней мере при нор-
мальном, более или менее здоровом человеческом теле, чувствен-
ный материал - как бы он ни был ограничен и своеобразен у каж-
дого - сам по себе достаточен для достижения общей, всеобъемлю-
щей картины мира. Ибо обычно упускается из виду, что предопре-
делен и ограничен только непосредственно-данный сырой
материал чувственных ощущений, а никак не какое-либо готовое
предметное знание. Что каждый может познать на основании этого
материала - это зависит от него самого, от направления его
внимания и мысли, от спонтанной силы самого познающего соз-
нания. Для того чтобы знать мир, не нужно чувственно воспринять
всю бесконечность его состава. Кант, не выезжая из Кенигсберга, не
только построил грандиозную философскую систему, но - что не-
посредственно кажется более замечательным - имел богатые, са-
мые детальные и конкретные географические знания. О Моммзене
говорят, что в последние годы своей жизни он путал современный
ему Берлин с древним Римом, в котором, силою творческого
исторического воображения, он идеально прожил большую часть
своей жизни. И известно, что в сознании творцов-художников обра-
зы их творческого духа часто совершенно заслоняют реальный,
окружающий их мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85