е. сверхвременное
единство движения или смены. <Миг настоящего>, как идеальная
точка, образующая рубеж между будущим и прошлым, есть
абстрактное математическое понятие, а. не конкретное данное
душевного опыта. Конкретное <настоящее> душевной жизни име-
ет всегда некоторую, правда, точно не определимую, длитель-
ность, которая дана сразу, т. е. как единство и опять-таки
отдельные состояния, из смены которых состоит этот процесс,
даны и мыслимы лишь на почве самого процесса как целого.
Правда, эта длительность по общему правилу много короче всей
душевной жизни человека но в ней нет никаких точных граней;
актуально переживаемое непрерывно и незаметно сливается
с тем, что находится за его пределами, без скачка и резкой
грани переходит в одном направлении в вспоминаемое, в дру-
гом - в предвосхищаемое, так что мы не можем - и даже не
вправе - ясно отделить одно от другого; поэтому то, что дейст-
вительно нам дано, не исчерпывается ни одним лишь <мигом>
настоящего, ни даже краткой длительностью живого <душевного
настоящего>: последнее есть лишь самая яркая или светлая часть
данного, которая через полосу постепенно уменьшающейся осве-
щенности и сумеречности сливается с темным фоном прошлого
и будущего. Вот почему более внимательное наблюдение даёт
нам право сказать, что в каждом переживаемом миге потенциаль-
но заключена, с большей или меньшей ясностью, полнота всей
нашей душевной жизни. Если мы все же - как в приведенных
выше примерах - различаем между восприятием отдельных ду-
шевных явлений и восприятием душевной жизни или души как
целого, то это различие имеет лишь относительное значением
это есть различие между первичными и производными или как
бы между центральными и периферическими (с точки зрения
душевного единства) душевными состояниями. Подобно тому как
в физическом организме характер и силы целого присутствуют
в каждой его части и как бы пропитывают ее, но все же в разй
степени - в сердце и мозге больше, чем в оконечностях, в корне
дерева больные, чем в отдельном листе, - так и в организме
душевной жизни мы различаем центральные части от
периферических, хотя во всех частях потенциально присутствует
сила и характер целого.
итак, <душа в этом смысле - как единство или целостность
душевной жизни - вовсе не есть что-то далекое, таинственное.
недостижимое для нас. Напротив, она есть самое близкое и до-
ступное нам в каждое мгновение нашей жизни мы сознаем ее,
вернее сказать - мы есмы она, хотя и редко замечаем и знаем
ее. душа> в этом смысле есть, говоря меткими словами лотце
то, за что она выДает себя - наше собственное существо,
как мы ежемгновенно его переживаем, эта душа есть не <суб-
станциях, <бессмертная сущностью, <высшее началом и пр., -
словом, не загадочная, мудреная вещь, о которой мы часто
узнаем только из книг и в которую можно верить и не верить,
а просто то, что каждый человек зовет самим собою и в чем
никому не приходит в голову сомневаться. Поэтому, утверждая,
что душа существует и познаваема, мы ничего не предрешаем
о ее сущности, кроме того - очевидного для всякого непредвзя-
того сознания - факта, что наша душевная жизнь есть не ме-
ханическая мозаика из каких-то душевных камешков, называ-
емых ощущениями, представлениями и т.п., не сгребенная кем-
то куча душевных песчинок, а некоторое единство, нечто пер-
вично-сплошное и целое, так что, когда мы употребляем слово
<я, этому слову соответствует не какое-либо туманное и про-
извольное понятие, а явно сознаваемый (хотя и трудно опре-
делимый) факт.
По большей части, однако, под <душой и утверждающие, и
отрицающие ее существование и познаваемость понимают не
непосредственно данную целостность душевной жизни, а какое-то
глубже лежащее и не столь явственное и бесспорное начало,
лишь производным проявлением которой признается непосред-
ственно переживаемая душевная жизнь, так, никто не может
отрицать, что наша эмпирическая душевная жизнь в известной
мере подчинена жизни нашего тела или находится в некоторой
связи с нею, так что верующие в бессмертие души должны
утверждать, наряду с этой душевной жизнью, особое начало, не
подтвержденное действию тела и совершенно независимое от
него. Точно так же тот, кто признает свободу воли, способность
души властвовать над своей жизнью, побеждать эмпирические
мотивы человеческого поведения, должен признавать это высшее
или более глубокое начало, которое не совпадает с опытно-дан-
ным потоком душевной жизни. и спор о существовании и поз-
наваемости <души есть спор о душе именно в этом ее смысле,
как особого начала, отличного от самой душевной жизни, тогда
как спор о душе в первом смысле для непредвзятого и умелого
наблюдателя есть в значительной мере лишь спор о словах.
мы оставляем здесь в стороне вопрос, существует ли в дейст-
вительности в составе нашей душевной природы такое особое,
высшее начало, которое, как таковое, называется <душой, в от-
личие от ее проявлений в форме душевной жизни. Этот трудный
вопрос, конечно, не может быть решен мимоходом, в пропе-
девтическом, вступительном разъяснении общих задач учения
о душе, а принадлежит к самому содержанию этого учения.
здесь мы остановимся лишь на методологическом утверждении
противников теории <души все равно, существует ли или нет
такое высшее начало, оно, по распространенному мнению, неиз-
бежно непознаваемо для нас, ибо лежит за пределами нашего
опыта.
душа в этом смысле - говорят нам - не совпадая с душев-
ными явлениями (даже в смысле целостной душевной жизни),
а будучи лишь предполагаемой их причиной, тем самым не
может быть предметом опыта. Это возражение основано на
совершенно предвзятом, никогда никем не доказанном и не
доказуемом понятии опыта. Опыт представляется здесь в виде
созерцания каких-то плоских картинок - созерцании, которое
дает нам представление лишь о поверхностном слое вещей, лишь
о переднем плане сущего и оставляет скрытым и недостижимым
глубину, задний фон и источник предметов, Мы оставляем здесь
в стороне <внешний опыт, хотя это явно неверно и в отношении
его. но кто, при внимательном отношении к делу, не увидит,
что это понятие опыта дает совершенно извращенное, почти до
карикатурность ложное изображение Душевного опыта? Кто ког-
да-либо доказал, что мы можем усматривать в себе лишь
внешний, поверхностный слой нашей душевной жизни и никогда
не можем усмотреть более глубоких и первичных, а потому
труднее достижимых и обычно скрытых сил и оснований этой
жизни? Напротив, присматриваясь к характеру душевного опыта,
мы непосредственно замечаем в нем типическую черту некоторой
глубинности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
единство движения или смены. <Миг настоящего>, как идеальная
точка, образующая рубеж между будущим и прошлым, есть
абстрактное математическое понятие, а. не конкретное данное
душевного опыта. Конкретное <настоящее> душевной жизни име-
ет всегда некоторую, правда, точно не определимую, длитель-
ность, которая дана сразу, т. е. как единство и опять-таки
отдельные состояния, из смены которых состоит этот процесс,
даны и мыслимы лишь на почве самого процесса как целого.
Правда, эта длительность по общему правилу много короче всей
душевной жизни человека но в ней нет никаких точных граней;
актуально переживаемое непрерывно и незаметно сливается
с тем, что находится за его пределами, без скачка и резкой
грани переходит в одном направлении в вспоминаемое, в дру-
гом - в предвосхищаемое, так что мы не можем - и даже не
вправе - ясно отделить одно от другого; поэтому то, что дейст-
вительно нам дано, не исчерпывается ни одним лишь <мигом>
настоящего, ни даже краткой длительностью живого <душевного
настоящего>: последнее есть лишь самая яркая или светлая часть
данного, которая через полосу постепенно уменьшающейся осве-
щенности и сумеречности сливается с темным фоном прошлого
и будущего. Вот почему более внимательное наблюдение даёт
нам право сказать, что в каждом переживаемом миге потенциаль-
но заключена, с большей или меньшей ясностью, полнота всей
нашей душевной жизни. Если мы все же - как в приведенных
выше примерах - различаем между восприятием отдельных ду-
шевных явлений и восприятием душевной жизни или души как
целого, то это различие имеет лишь относительное значением
это есть различие между первичными и производными или как
бы между центральными и периферическими (с точки зрения
душевного единства) душевными состояниями. Подобно тому как
в физическом организме характер и силы целого присутствуют
в каждой его части и как бы пропитывают ее, но все же в разй
степени - в сердце и мозге больше, чем в оконечностях, в корне
дерева больные, чем в отдельном листе, - так и в организме
душевной жизни мы различаем центральные части от
периферических, хотя во всех частях потенциально присутствует
сила и характер целого.
итак, <душа в этом смысле - как единство или целостность
душевной жизни - вовсе не есть что-то далекое, таинственное.
недостижимое для нас. Напротив, она есть самое близкое и до-
ступное нам в каждое мгновение нашей жизни мы сознаем ее,
вернее сказать - мы есмы она, хотя и редко замечаем и знаем
ее. душа> в этом смысле есть, говоря меткими словами лотце
то, за что она выДает себя - наше собственное существо,
как мы ежемгновенно его переживаем, эта душа есть не <суб-
станциях, <бессмертная сущностью, <высшее началом и пр., -
словом, не загадочная, мудреная вещь, о которой мы часто
узнаем только из книг и в которую можно верить и не верить,
а просто то, что каждый человек зовет самим собою и в чем
никому не приходит в голову сомневаться. Поэтому, утверждая,
что душа существует и познаваема, мы ничего не предрешаем
о ее сущности, кроме того - очевидного для всякого непредвзя-
того сознания - факта, что наша душевная жизнь есть не ме-
ханическая мозаика из каких-то душевных камешков, называ-
емых ощущениями, представлениями и т.п., не сгребенная кем-
то куча душевных песчинок, а некоторое единство, нечто пер-
вично-сплошное и целое, так что, когда мы употребляем слово
<я, этому слову соответствует не какое-либо туманное и про-
извольное понятие, а явно сознаваемый (хотя и трудно опре-
делимый) факт.
По большей части, однако, под <душой и утверждающие, и
отрицающие ее существование и познаваемость понимают не
непосредственно данную целостность душевной жизни, а какое-то
глубже лежащее и не столь явственное и бесспорное начало,
лишь производным проявлением которой признается непосред-
ственно переживаемая душевная жизнь, так, никто не может
отрицать, что наша эмпирическая душевная жизнь в известной
мере подчинена жизни нашего тела или находится в некоторой
связи с нею, так что верующие в бессмертие души должны
утверждать, наряду с этой душевной жизнью, особое начало, не
подтвержденное действию тела и совершенно независимое от
него. Точно так же тот, кто признает свободу воли, способность
души властвовать над своей жизнью, побеждать эмпирические
мотивы человеческого поведения, должен признавать это высшее
или более глубокое начало, которое не совпадает с опытно-дан-
ным потоком душевной жизни. и спор о существовании и поз-
наваемости <души есть спор о душе именно в этом ее смысле,
как особого начала, отличного от самой душевной жизни, тогда
как спор о душе в первом смысле для непредвзятого и умелого
наблюдателя есть в значительной мере лишь спор о словах.
мы оставляем здесь в стороне вопрос, существует ли в дейст-
вительности в составе нашей душевной природы такое особое,
высшее начало, которое, как таковое, называется <душой, в от-
личие от ее проявлений в форме душевной жизни. Этот трудный
вопрос, конечно, не может быть решен мимоходом, в пропе-
девтическом, вступительном разъяснении общих задач учения
о душе, а принадлежит к самому содержанию этого учения.
здесь мы остановимся лишь на методологическом утверждении
противников теории <души все равно, существует ли или нет
такое высшее начало, оно, по распространенному мнению, неиз-
бежно непознаваемо для нас, ибо лежит за пределами нашего
опыта.
душа в этом смысле - говорят нам - не совпадая с душев-
ными явлениями (даже в смысле целостной душевной жизни),
а будучи лишь предполагаемой их причиной, тем самым не
может быть предметом опыта. Это возражение основано на
совершенно предвзятом, никогда никем не доказанном и не
доказуемом понятии опыта. Опыт представляется здесь в виде
созерцания каких-то плоских картинок - созерцании, которое
дает нам представление лишь о поверхностном слое вещей, лишь
о переднем плане сущего и оставляет скрытым и недостижимым
глубину, задний фон и источник предметов, Мы оставляем здесь
в стороне <внешний опыт, хотя это явно неверно и в отношении
его. но кто, при внимательном отношении к делу, не увидит,
что это понятие опыта дает совершенно извращенное, почти до
карикатурность ложное изображение Душевного опыта? Кто ког-
да-либо доказал, что мы можем усматривать в себе лишь
внешний, поверхностный слой нашей душевной жизни и никогда
не можем усмотреть более глубоких и первичных, а потому
труднее достижимых и обычно скрытых сил и оснований этой
жизни? Напротив, присматриваясь к характеру душевного опыта,
мы непосредственно замечаем в нем типическую черту некоторой
глубинности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85