II
За исходную точку при обсуждении этого вопроса мы берем
, намеченную выше (в конце гл. IV) общую целестремительную
природу душевной жизни. Что о чисто механистическом объяс-
нении душевной жизни, в строгом смысле этого слова, не может
быть и речи, это ясно само собой: ибо душевная жизнь не есть
сумма или равнодействующая сталкивающихся между собой от-
дельных сил или процессов, а есть первичное слитное единство.
Вопрос может заключаться лишь в том, есть ли эта общая
целестремительность одна лишь бесформенная, хаотическая ди-
намичность душевной жизни, как бы слепое течение реки ду-
шевной жизни или смена приливов и отливов ее океана, или
же в ней обнаруживается участие формирующего организующего
начала. Ближайший общий ответ на этот вопрос предрешен
нашим предыдущим анализом. В составе общей целестремитель-
ности или <устремленности> нашей душевной жизни мы раз-
личили выше два момента: начало общей динамичности душевной
жизни как процессуального, движущего ее характера, как некого
<делания> вообще и начало первичных оценок, приятия и от-
талкивания, удовлетворения и неудовлетворения, соучаствующее
в ходе душевной жизни и направляющее его. Мы отнесли, правда,
оба начала к составу самой душевной жизни как чистой стихии
и особенно подчеркнули отличие этих первичных элементарных
оценок от всякого высшего, сознательного руководительства ду-
шевной жизнью. Нетрудно, однако, видеть, что в лице этого
начала мы имеем все же начало формирующее и направляющее,
по крайней мере зародыш чего-то, отличного от чисто стихийного,
бесформенного характера душевной жизни, как таковой. Отне-
сение этого начала к составу самой душевной жизни лишь ка-
жущимся образом противоречит его противопоставлению ей как
особого формирующего ее начала: ибо в его лице мы имеем дело
с явлением или началом пограничного порядка, которое стоит
не вне, но и не внутри стихии душевной жизни, а как бы на
пороге, отделяющем ее от высших или более глубоких областей.
Непрерывность духовного мира не допускает здесь резких реаль-
ных отграничений. С одной стороны, душевная жизнь как чистая
стихия превратилась бы почти в пустую абстракцию, в нечто
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
конкретно несуществующее и невозможное, если бы мы совер-
шенно выделили из нее элементарное, простейшее формирующее
начало, всегда и необходимо в ней присутствующее; ибо
формирующий момент одобрения и неодобрения, притяжения и
отталкивания присутствует даже на самых низших ступенях
душевной жизни и есть как бы та низшая, первая форма, вне
которой чистая материя или потенция душевной жизни вообще
немыслима. И, с другой стороны, высшее, определяющее начало
не могло бы быть реальной действующей силой, не имело бы
внутренней связи с формируемым материалом, если бы оно не
имело для себя точки приложения в этом пограничном моменте
формирующей и вместе с тем стихийной действенности
первичных оценок.
Однако признание, что в лице этого момента мы имеем
элементарное, простейшее проявление <души> как подлинного
формирующего начала, требует доказательства, что намеченное
явление имеет действительно первичный, самостоятельный ха-
рактер, а не есть лишь производный результат стихийного ма-
териала душевной жизни. Несомненно, что в конкретной душев-
ной жизни направление оценок и характер получающегося отсюда
подбора материала в известной мере определены уже накоплен-
ным ранее материалом, сгустившимся в упомянутое выше <ядро>
эмпирической личности. Человеческая личность в этом смысле
есть, до некоторой степени, как обычно говорится, <продукт
воспитания и среды>; поскольку направление его активности,
его оценок и стремлений, явно производно, и о человеке в этом
смысле можно сказать словами Мефистофеля: <Ди ё1аиЬ81 211
всЫеЬеп ипД Ди тгв1 еехсЬоЬеп> . Но, во-первых, нужно обла-
дать всей предвзятостью наивного рационалистического миросо-
зерцания, чтобы утверждать, что человек есть сполна и без
остатка <продукт среды> и не замечать в составе каждой личности
органических, невыводимых ни из каких внешних влияний и
неистребимых ими первичных <прирожденных> оценок и стрем-
лений. И, во-вторых, если бы даже весь дальнейший ход душевной
жизни был определен его началом, первыми укрепившимися
в нем влияниями, как совершается это первое образование <ап-
перципирующей массы> или ядра душевной жизни? Не ясно ли,
что с самого момента своего зарождения всякое одушевленное
существо обладает уже определенным направлением первичных
оценок-стремлений, в силу которого оно само подбирает важ-
нейшее именно для себя из бесконечного, притекающего к нему
материала душевной жизни и таким образом активно формирует
свое первоначальное <ядро>, а не есть - в смысле стремлений
и оценок - пресловутая <1аЬи1а га<а> . Мы можем как угодно
объяснять возникновение инстинктивных и импульсивных
действий, - то обстоятельство, что едва вылупившийся цыпленок
уже клюет и боится коршуна и т. п. есть онтогенетически
свидетельство наличности в нем готового центрального аппарата,
предопределяющего направление его действий. Чисто психо-
логически, по меньшей мере в применении к соответствующим
явлениям человеческой жизни, это значит, что направление
нашего внимания, наших оценок переживаемого как <важного>
и <неважного>, <интересного> и <безразличного>, радостного и
тягостного, притягательного и отталкивающего определено некой
первичной формирующей силой или инстанцией в нас; и эта
первичная сила есть тот стержень, вокруг которого впервые
отлагается эмпирическое <ядро> нашей личности.
Это соотношение само по себе фактически совершенно само-
очевидно; но оно, на первый взгляд, допускает еще различные
толкования, и именно господствующие привычки механистиче-
ского миропонимания влекут обычно к определенному его истол-
кованию, устраняющему понятие подлинно-формирующего цен-
тра. Намеченная чисто внутренняя инстанция считается обычно
лишь выражением определенного строения, либо физиологичес-
кого, либо же психического механизма человеческой личности,
но в том и другом случае продуктом или равнодействующей
некоторых слепых сил или процессов, а никак не подлинно
единым, определяющим их началом. Что касается физиоло-
гически-механического детерминизма, то о его непригодности
для объяснения явлений душевной жизни з общей форме нам
придется еще говорить позднее. Здесь мы лишь кратко заметим
двоякое. Во-первых, поскольку мы вправе предполагать зави-
симость душевной жизни от строения и свойств физического
организма, следовало бы еще доказать, что сам этот организм
есть чистый механизм, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85