в душевном опыте нам доступна не одна поверх-
ность, не одни лишь явления, как бы всплывающие наружу, но
и более глубоко лежащие корни или источники этих явлений.
Когда мы говорим, что <глубоко заглянули" в свою или чужую
душу, что мы знаем кого-либо <насквозь", то в этих мета-
форических выражениях мы высказываем тот характер душевного
опыта, в силу которого он способен не только скользить по
поверхности душевной жизни, но и проникать в нее, т. е. не-
посредственно усматривать не только следствия и производное,
но и основания и действующие силы душевной жизни. Поэтому
противопоставление <души", даже как <высшего начала", душев-
ным явлениям, будучи - как мы увидим это далее - в извест-
ном смысле и до известной степени вполне правомерным и не-
обходимым, не должно пониматься в смысле резкой, совершенной
разграниченности того и другого, в смысле какого-то разрыва
между двумя сторонами нашей душевной жизни. Напротив, ха-
рактер сплошности, слитности, присущий нашей душевной жизни
вообще, сохраняет силу и в этом измерении ее - в направлении
глубины: переход от ее <поверхности" к ее <глубине" есть переход
постепенный, и мы не можем отделить шелуху души от ее ядра:
в самом поверхностном явления уже соучаствуют и более глу-
бокие слои душевной жизни. наша душевная жизнь не абсолютно
прозрачна, но и не абсолютно непроницаема: созерцая поверх-
ностные душевные явления, мы имеет перед собой не густой
занавес, который нужно было бы поднять, чтобы увидеть глубину
сцены, а скорее дымку, сквозь которую вырисовываются или
могут вырисовываться контуры заднего плана. Это необходимо
уже потому, что сама эта дымка не плоска, а имеет пластические
очертания, с выпуклостями и углублениями, так что уже в лице
ее самой мы имеем дело с ближайшими, более доступными
слоями того, что находится в глубине. Поэтому спор о сущест-
вовании этой высшей души может иметь смысл лишь как спор
о характере этих более глубоких слоев и сил душевной жизни,
о степени их однородности или разнородности с поверхностными
явлениями душевной жизни, о степень их самостоятельности и
независимости от последних. Намечаем ли мы в составе нашей
душевной жизни участие некоторого иного, высшего начала, как
бы вмешательство некоторой посторонней нашему эмпирическому
существованию силы, или нет есть вопрос, требующий внима-
тельного или беспристрастного обсуждения. По этот вопрос
относится уже к существу, к самому содержанию исследования
человеческой души, и никак нельзя заранее доказать, что ничего
подобного мы заметить не можем.
в последних соображениях мы уже несколько чересчур уг-
лубились в само содержание учения о душе.в самом широком,
ничего не предвосхищающем смысле под понятием <души" сле-
дует разуметь просто общую прироДу Душевной жизни, как та-
ковой, - совершенно независимо от того, как мы должны
мыслить эту природу. и под учением о душе или философской
психологией - так мы можем и будем называть намечающуюся
здесь науку, чтобы хоть косвенно восстановить истинное значение
названия <психологии" и вернуть его законному владельцу после
упомянутого его похищения, непосредственно уже неустранимого,
- мы должны разуметь именно общее учение о природе душевной
жизни и об отношении этой области к другим областям бытия,
в отличие от так называемой <эмпирической психологии", име-
ющей своей задачей изучение того, что называется <закономер-
ностью душевных явлений". в этом смысле философская психо-
логия стоит выше спора между различными философскими на-
правлениями в психологии, выше противоположности между <ме-
тафизиками" и <эмпиристами" или <критицистами", ибо эти
споры и противоположности составляют само ее содержание.
Паскаль глубокомысленно заметил, что презрение к философии
есть само уже особая философия. По аналогии с этим можно
сказать, что даже отрицание <души"или ее познаваемости есть
особое философское учение о душе, ибо оно явно и бесспорно
выходит за пределы компетенции эмпирической психологии как
естественной науки о законах душевных явлений, даже психиче-
ская атомистика и теория <эпифеноменов" - даже представление
о душевных явлениях как о разрозненных искорках, там и сям
вспыхивающих, в качестве побочных спутников известных про-
цессов в нервной системе - есть философское учение о душе.
хотя по существу ложное, чрезвычайно скудное и - что для нас
здесь главное - не осознавшее самого себя (ибо, поскольку оно
осознало бы себя, даже оно должно было бы признать в душенной
жизни особую, специфическую реальность, требующую в этом
своем качестве общего описания ее природы), суть дела заклю-
чается в том, что - поскольку мы вообще не совершенно слепы
и замечаем самый факт душевной жизни - мы - хотим ли мы
того или нет - должны иметь и то или иное мнение об общей
природе этой области, - мнение, по необходимости предшеству-
ющее изучению соответствующих единичных явлений и опреде-
ляющее задачи, характер и метод этого изучения. и фактически
философская психология лишь в скудной и по своему внутрен-
нему смыслу неосознанной форме всегда существовала сущест-
вует она и в нашу эпоху, потерявшую сознательный интерес
к ее проблемам (или, скорее, здесь надо говорить о недавнем
прошлом). Она рассеяна, например, в вступительных или за-
ключительных соображениях учебников и исследований по <эм-
пирической психологии", в рассуждениях <о задачах и методах
психологии" (часто наивно воображающих, что можно говорить
о задачах и методах науки, не имея обобщающего, философского
знания о ее предмете), во всякого рода <введениях в психологию"
и рассуждениях об общих вопросах психологии (достаточно
вспомнить литературу о <психо-физическом параллелизме и -
в общих философских и гносеологических трудах.
Необходимость и законность философской психологии в этом
широком общем смысле настолько очевидна, что на нее не стоит
тратить лишних слов. гораздо полезнее кажется нам остановиться
на общих условиях современного философского развития, в силу
которых философская психология в планомерном и методическом
ее осуществлении становится неотложным и насущным требо-
ванием времени, - требованием, в значительной мере уже осоз-
нанным.
Недалеко еще то время - многим оно представляется еще
длящимся и поныне - когда казалось, что единственной обшей
философской наукой может быть лишь так называемая <теория
познания", заменившая собою и общую метафизику или онто-
логию, и натурфилософию, и философское учение о душе. Един-
ственным строго-научным - именно непосредственно и первично
данным - объектом философии представлялась с этой точки зре-
ния лишь природа человеческого сознания или знания все фило-
софские вопросы сводились к одному - к вопросу об отношении
человеческого сознания к тому, что ему предносится как объек-
тивная реальность или предметный мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
ность, не одни лишь явления, как бы всплывающие наружу, но
и более глубоко лежащие корни или источники этих явлений.
Когда мы говорим, что <глубоко заглянули" в свою или чужую
душу, что мы знаем кого-либо <насквозь", то в этих мета-
форических выражениях мы высказываем тот характер душевного
опыта, в силу которого он способен не только скользить по
поверхности душевной жизни, но и проникать в нее, т. е. не-
посредственно усматривать не только следствия и производное,
но и основания и действующие силы душевной жизни. Поэтому
противопоставление <души", даже как <высшего начала", душев-
ным явлениям, будучи - как мы увидим это далее - в извест-
ном смысле и до известной степени вполне правомерным и не-
обходимым, не должно пониматься в смысле резкой, совершенной
разграниченности того и другого, в смысле какого-то разрыва
между двумя сторонами нашей душевной жизни. Напротив, ха-
рактер сплошности, слитности, присущий нашей душевной жизни
вообще, сохраняет силу и в этом измерении ее - в направлении
глубины: переход от ее <поверхности" к ее <глубине" есть переход
постепенный, и мы не можем отделить шелуху души от ее ядра:
в самом поверхностном явления уже соучаствуют и более глу-
бокие слои душевной жизни. наша душевная жизнь не абсолютно
прозрачна, но и не абсолютно непроницаема: созерцая поверх-
ностные душевные явления, мы имеет перед собой не густой
занавес, который нужно было бы поднять, чтобы увидеть глубину
сцены, а скорее дымку, сквозь которую вырисовываются или
могут вырисовываться контуры заднего плана. Это необходимо
уже потому, что сама эта дымка не плоска, а имеет пластические
очертания, с выпуклостями и углублениями, так что уже в лице
ее самой мы имеем дело с ближайшими, более доступными
слоями того, что находится в глубине. Поэтому спор о сущест-
вовании этой высшей души может иметь смысл лишь как спор
о характере этих более глубоких слоев и сил душевной жизни,
о степени их однородности или разнородности с поверхностными
явлениями душевной жизни, о степень их самостоятельности и
независимости от последних. Намечаем ли мы в составе нашей
душевной жизни участие некоторого иного, высшего начала, как
бы вмешательство некоторой посторонней нашему эмпирическому
существованию силы, или нет есть вопрос, требующий внима-
тельного или беспристрастного обсуждения. По этот вопрос
относится уже к существу, к самому содержанию исследования
человеческой души, и никак нельзя заранее доказать, что ничего
подобного мы заметить не можем.
в последних соображениях мы уже несколько чересчур уг-
лубились в само содержание учения о душе.в самом широком,
ничего не предвосхищающем смысле под понятием <души" сле-
дует разуметь просто общую прироДу Душевной жизни, как та-
ковой, - совершенно независимо от того, как мы должны
мыслить эту природу. и под учением о душе или философской
психологией - так мы можем и будем называть намечающуюся
здесь науку, чтобы хоть косвенно восстановить истинное значение
названия <психологии" и вернуть его законному владельцу после
упомянутого его похищения, непосредственно уже неустранимого,
- мы должны разуметь именно общее учение о природе душевной
жизни и об отношении этой области к другим областям бытия,
в отличие от так называемой <эмпирической психологии", име-
ющей своей задачей изучение того, что называется <закономер-
ностью душевных явлений". в этом смысле философская психо-
логия стоит выше спора между различными философскими на-
правлениями в психологии, выше противоположности между <ме-
тафизиками" и <эмпиристами" или <критицистами", ибо эти
споры и противоположности составляют само ее содержание.
Паскаль глубокомысленно заметил, что презрение к философии
есть само уже особая философия. По аналогии с этим можно
сказать, что даже отрицание <души"или ее познаваемости есть
особое философское учение о душе, ибо оно явно и бесспорно
выходит за пределы компетенции эмпирической психологии как
естественной науки о законах душевных явлений, даже психиче-
ская атомистика и теория <эпифеноменов" - даже представление
о душевных явлениях как о разрозненных искорках, там и сям
вспыхивающих, в качестве побочных спутников известных про-
цессов в нервной системе - есть философское учение о душе.
хотя по существу ложное, чрезвычайно скудное и - что для нас
здесь главное - не осознавшее самого себя (ибо, поскольку оно
осознало бы себя, даже оно должно было бы признать в душенной
жизни особую, специфическую реальность, требующую в этом
своем качестве общего описания ее природы), суть дела заклю-
чается в том, что - поскольку мы вообще не совершенно слепы
и замечаем самый факт душевной жизни - мы - хотим ли мы
того или нет - должны иметь и то или иное мнение об общей
природе этой области, - мнение, по необходимости предшеству-
ющее изучению соответствующих единичных явлений и опреде-
ляющее задачи, характер и метод этого изучения. и фактически
философская психология лишь в скудной и по своему внутрен-
нему смыслу неосознанной форме всегда существовала сущест-
вует она и в нашу эпоху, потерявшую сознательный интерес
к ее проблемам (или, скорее, здесь надо говорить о недавнем
прошлом). Она рассеяна, например, в вступительных или за-
ключительных соображениях учебников и исследований по <эм-
пирической психологии", в рассуждениях <о задачах и методах
психологии" (часто наивно воображающих, что можно говорить
о задачах и методах науки, не имея обобщающего, философского
знания о ее предмете), во всякого рода <введениях в психологию"
и рассуждениях об общих вопросах психологии (достаточно
вспомнить литературу о <психо-физическом параллелизме и -
в общих философских и гносеологических трудах.
Необходимость и законность философской психологии в этом
широком общем смысле настолько очевидна, что на нее не стоит
тратить лишних слов. гораздо полезнее кажется нам остановиться
на общих условиях современного философского развития, в силу
которых философская психология в планомерном и методическом
ее осуществлении становится неотложным и насущным требо-
ванием времени, - требованием, в значительной мере уже осоз-
нанным.
Недалеко еще то время - многим оно представляется еще
длящимся и поныне - когда казалось, что единственной обшей
философской наукой может быть лишь так называемая <теория
познания", заменившая собою и общую метафизику или онто-
логию, и натурфилософию, и философское учение о душе. Един-
ственным строго-научным - именно непосредственно и первично
данным - объектом философии представлялась с этой точки зре-
ния лишь природа человеческого сознания или знания все фило-
софские вопросы сводились к одному - к вопросу об отношении
человеческого сознания к тому, что ему предносится как объек-
тивная реальность или предметный мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85