роль интуиции в ней особенно
велика, да и по характеру своему эта интуиция не совпадает
с интуицией частных наук. Но ведь и в пределах самих пос-
ледних мы встречаем в отношении значения и характера ин-
туиции глубокие своеобразия: достаточно напомнить, как глубоко
отлична история, имеющая своим предметом конкретную форму
человеческой жизни во всей ее целостности, от абстрактных
наук. Но если и в отношении истории, ввиду этого ее своеоб-
разия, и противниками, и сторонниками ее высказывалось мне-
ние, что она не есть наука, то в настоящее время, к счастью,
никто не будет отрицать возможности научной истории из-за
того, что момент художественного творчества явно соучаствует
в исторической интуиции, и никто тем самым не будет считать
историка свободным от общих требований научного познания
истины. Мы требуем аналогичного отношения и к философии,
и в частности - здесь мы снова и окончательно возвращаемся
к нашей теме - к философской теории о природе души и че-
ловека. Между крайностью позитивистически-рационалистичес-
кого понимания науки, для которого требование <научной ПСИХО-
логии> означает требование сосредоточиться лишь на том в ду-
шевной жизни или вокруг нее, что может быть измерено, сосчита-
но и чувственно воспринято, и обратной крайностью отождест-
вления учения о душе с художественным или религиозным вдох-
новением, - мы избираем трудный, но, думается, единственно
плодотворный путь объективной науки, вместе с тем, по своему
характеру и методу, адекватной своеобразию, глубине и зна-
чительности своего предмета. Мы хотим не проповедовать, не
веровать и не творить создания искусства, а познавать но мы
хотим, познавать не проявления жизни души во внешне-пред-
метном мире, не чувственно телесную оболочку ее, а само ядро,
само существо душевной жизни, как таковой.
Но здесь мы должны посчитаться с одним возражением или
сомнением, которое, как мы предвидим, давно уже созрело в соз-
наЬии многих читателей. Да возможно ли вообще - спросят нас
- научное познание такой проблематической, заопытной об-
ласти, как человеческая душа? Не есть ли не только всякое
суждение о ее природе, но даже само допущение ее существования
- мнение и вера, обреченные навсегда оставаться произволь-
ными? Исследования о сущности человеческой души с самого
начала, конечно, должны рассчитывать на скептический прием:
при господствующих привычках мысли в них заранее склонны
будут видеть произвольные и потому бесплодные умствования.
Мы считаем невозможным и излишним опровергать здесь это
предубеждение, поскольку оно опирается на общую мысль о не-
возможности никакой <метафизики> или <онтологии>. В другой
работе мы пытались показать, что, напротив, всякая филос-
офия - хочет ли она того или нет - по существу не может
быть ничем иным, как онтологией; и кто знаком с современной
философией, тот знает, что в этом утверждении мы не одиноки.
Но если бы каждое онтологическое исследование должно было
начинаться с систематического оправдания возможности онто-
логии, то оно никогда не могло бы начаться, и из-за обсуждения
предварительных методологических вопросов не было бы пред-
ставлено самое убедительное доказательство возможности онто-
логии, которое состоит в ее осуществлении.
Следующее простое соображение показывает, что мы дейст-
вительно вправе оставить в стороне общий вопрос о возможности
<метафизики>. Допустим, что этот вопрос должен быть решен
отрицательно, что из этого следует в отношении нашей частной
темы? Говоря вообще, из этой общей посылки, как таковой, можно
сделать два разных вывода: или что такой предмет как <человече-
ская душа> принадлежит к области непознаваемого, или же - если
бы оказалось, что фактически этот предмет познаваем - что
он относится не к области <истинного бытия>, <сущности> или
<вещи в себе>, а к области явлений или имманентного, <кажуще-
гося> бытия. Поэтому мы имеем право предложить принципиаль-
ным противникам метафизики не отнестись с самого начала с пре-
дубеждением к исследованию о сущности человеческой души, так
сказать, не затыкать заранее своих ушей, а внимательно и непред-
взято обдумать соображения, касающиеся этой частной темы, и
если эти соображения окажутся убедительными, признать и обос-
новываемый ими вывод; общие гносеологические убеждения таких
читателей заставят их тогда лишь придать этому выводу значение
не абсолютной истины, а истины относительной, имеющей силу
лишь для человеческого сознания и по его законам. Содержание
самих выводов, конечно, ничуть не изменится от этих новых общих
скобок, в которые оно будет поставлено.
Ведь очевидно, что утверждение о непознаваемости души есть
вывод из двух разных посылок, одна из которых утверждает, что
лишь то познание может быть достоверным, которое опирается на
опытные данные, а другая - что такой предмет как <душа> никогда
не дан нам в опыте и принадлежит к области трансцендентного.
Повторяем: мы оставляем здесь в стороне, вне спора, первую, ббль-
шую посылку. Но тем внимательнее мы должны отнестись ко вто-
рой, меньшей.
Кем и когда было действительно доказано, что <душа> всегда
остается для нас чем-то скрытым, недоступным опыту? <Всераз-
рушающий> Кант касается этого частного вопроса лишь мимо-
ходом, и притом имея в виду только строго определенное, гос-
подствовавшее в его время, понятие души и ее познания. Из
того, что им была разрушена бесплодная и скучная схоластика
так называемой <рациональной психологии> вольфовской школы,
еще не следует ведь, что им заранее были опровергнуты все
иные возможности психологии как учения о душе. В позднейшей
же литературе, если мы не ошибаемся, не встречается достаточно
авторитетного и убедительного общего рассмотрения этого воп-
роса, которое действительно обосновывало бы обсуждаемое поло-
жение. Скорее положение это образует род догмата, который
укрепился исторически и, как предвзятое утверждение, лежит
уже в основе всего дальнейшего построения психологии. Не ясно
ли, во всяком случае, что это положение уже опирается на
определенное, заранее принятое понятие души? Не ясно ли,
следовательно, что тому или иному решению вопроса о транс-
цендентности или имманентности <души>, о доступности или
недоступности ее опыту, должно предшествовать определение
самого понятия души или - что то же самое - некоторое уяс-
нение существа того предмета, который мы называем <душой>?
И вот мы утверждаем, что понятие души как некоего безуслов-
ного трансцендентного объекта какой-то китайской стеной отде-
ленного от всех опытных данных душевной жизни, решительно
несостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
велика, да и по характеру своему эта интуиция не совпадает
с интуицией частных наук. Но ведь и в пределах самих пос-
ледних мы встречаем в отношении значения и характера ин-
туиции глубокие своеобразия: достаточно напомнить, как глубоко
отлична история, имеющая своим предметом конкретную форму
человеческой жизни во всей ее целостности, от абстрактных
наук. Но если и в отношении истории, ввиду этого ее своеоб-
разия, и противниками, и сторонниками ее высказывалось мне-
ние, что она не есть наука, то в настоящее время, к счастью,
никто не будет отрицать возможности научной истории из-за
того, что момент художественного творчества явно соучаствует
в исторической интуиции, и никто тем самым не будет считать
историка свободным от общих требований научного познания
истины. Мы требуем аналогичного отношения и к философии,
и в частности - здесь мы снова и окончательно возвращаемся
к нашей теме - к философской теории о природе души и че-
ловека. Между крайностью позитивистически-рационалистичес-
кого понимания науки, для которого требование <научной ПСИХО-
логии> означает требование сосредоточиться лишь на том в ду-
шевной жизни или вокруг нее, что может быть измерено, сосчита-
но и чувственно воспринято, и обратной крайностью отождест-
вления учения о душе с художественным или религиозным вдох-
новением, - мы избираем трудный, но, думается, единственно
плодотворный путь объективной науки, вместе с тем, по своему
характеру и методу, адекватной своеобразию, глубине и зна-
чительности своего предмета. Мы хотим не проповедовать, не
веровать и не творить создания искусства, а познавать но мы
хотим, познавать не проявления жизни души во внешне-пред-
метном мире, не чувственно телесную оболочку ее, а само ядро,
само существо душевной жизни, как таковой.
Но здесь мы должны посчитаться с одним возражением или
сомнением, которое, как мы предвидим, давно уже созрело в соз-
наЬии многих читателей. Да возможно ли вообще - спросят нас
- научное познание такой проблематической, заопытной об-
ласти, как человеческая душа? Не есть ли не только всякое
суждение о ее природе, но даже само допущение ее существования
- мнение и вера, обреченные навсегда оставаться произволь-
ными? Исследования о сущности человеческой души с самого
начала, конечно, должны рассчитывать на скептический прием:
при господствующих привычках мысли в них заранее склонны
будут видеть произвольные и потому бесплодные умствования.
Мы считаем невозможным и излишним опровергать здесь это
предубеждение, поскольку оно опирается на общую мысль о не-
возможности никакой <метафизики> или <онтологии>. В другой
работе мы пытались показать, что, напротив, всякая филос-
офия - хочет ли она того или нет - по существу не может
быть ничем иным, как онтологией; и кто знаком с современной
философией, тот знает, что в этом утверждении мы не одиноки.
Но если бы каждое онтологическое исследование должно было
начинаться с систематического оправдания возможности онто-
логии, то оно никогда не могло бы начаться, и из-за обсуждения
предварительных методологических вопросов не было бы пред-
ставлено самое убедительное доказательство возможности онто-
логии, которое состоит в ее осуществлении.
Следующее простое соображение показывает, что мы дейст-
вительно вправе оставить в стороне общий вопрос о возможности
<метафизики>. Допустим, что этот вопрос должен быть решен
отрицательно, что из этого следует в отношении нашей частной
темы? Говоря вообще, из этой общей посылки, как таковой, можно
сделать два разных вывода: или что такой предмет как <человече-
ская душа> принадлежит к области непознаваемого, или же - если
бы оказалось, что фактически этот предмет познаваем - что
он относится не к области <истинного бытия>, <сущности> или
<вещи в себе>, а к области явлений или имманентного, <кажуще-
гося> бытия. Поэтому мы имеем право предложить принципиаль-
ным противникам метафизики не отнестись с самого начала с пре-
дубеждением к исследованию о сущности человеческой души, так
сказать, не затыкать заранее своих ушей, а внимательно и непред-
взято обдумать соображения, касающиеся этой частной темы, и
если эти соображения окажутся убедительными, признать и обос-
новываемый ими вывод; общие гносеологические убеждения таких
читателей заставят их тогда лишь придать этому выводу значение
не абсолютной истины, а истины относительной, имеющей силу
лишь для человеческого сознания и по его законам. Содержание
самих выводов, конечно, ничуть не изменится от этих новых общих
скобок, в которые оно будет поставлено.
Ведь очевидно, что утверждение о непознаваемости души есть
вывод из двух разных посылок, одна из которых утверждает, что
лишь то познание может быть достоверным, которое опирается на
опытные данные, а другая - что такой предмет как <душа> никогда
не дан нам в опыте и принадлежит к области трансцендентного.
Повторяем: мы оставляем здесь в стороне, вне спора, первую, ббль-
шую посылку. Но тем внимательнее мы должны отнестись ко вто-
рой, меньшей.
Кем и когда было действительно доказано, что <душа> всегда
остается для нас чем-то скрытым, недоступным опыту? <Всераз-
рушающий> Кант касается этого частного вопроса лишь мимо-
ходом, и притом имея в виду только строго определенное, гос-
подствовавшее в его время, понятие души и ее познания. Из
того, что им была разрушена бесплодная и скучная схоластика
так называемой <рациональной психологии> вольфовской школы,
еще не следует ведь, что им заранее были опровергнуты все
иные возможности психологии как учения о душе. В позднейшей
же литературе, если мы не ошибаемся, не встречается достаточно
авторитетного и убедительного общего рассмотрения этого воп-
роса, которое действительно обосновывало бы обсуждаемое поло-
жение. Скорее положение это образует род догмата, который
укрепился исторически и, как предвзятое утверждение, лежит
уже в основе всего дальнейшего построения психологии. Не ясно
ли, во всяком случае, что это положение уже опирается на
определенное, заранее принятое понятие души? Не ясно ли,
следовательно, что тому или иному решению вопроса о транс-
цендентности или имманентности <души>, о доступности или
недоступности ее опыту, должно предшествовать определение
самого понятия души или - что то же самое - некоторое уяс-
нение существа того предмета, который мы называем <душой>?
И вот мы утверждаем, что понятие души как некоего безуслов-
ного трансцендентного объекта какой-то китайской стеной отде-
ленного от всех опытных данных душевной жизни, решительно
несостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85