Душевная жизнь
есть именно потенциальная бесконечность, неограниченное
(тДейпЦит), в отличие от бесконечного (шйпЦит). Лучше всего
это понимал Лейбниц: душевная жизнь или, как он говорил, внут-
ренний мир монады охватывает всю вселенную и даже Бога, но
выражает или <представляет> эту бесконечность лишь смутно.
IV
Наконец, еще с другой стороны намеченная нами бесформен-
ность выразима как невременность душевной жизни; мы уже го-
ворили об этом, и должны здесь лишь несколько точнее, и притом
с положительной стороны, наметить своеобразие этой черты. Подоб-
но тому как душевная жизнь стоит как бы в промежутке между
единством и множественностью, между бесконечностью, и огра-
ниченностью, так же она есть нечто среднее между чистой сверхвре-
менностью и совершенной погруженностью во временный миг.
Сверхвременно наше знание: высказывая любую истину, хотя бы
истину о том, что совершается в данный миг, мы улавливаем неко-
торое.обсе содержание, которое поэтому всегда возвышается над
временным мигом, отрешено от прикрепленности к данному момен-
ту. Не только такие истины, которые говорят о вечном (вроде истин
математики), но и истины вроде той, что такого-то чиста, в таком-то
часу в данной местности шел дождь, имеет вечную силу; они не
становятся ложными в следующее мгновение, а идеально закрепля-
ют на веки текущее событие. Следовательно, в лице знания мы воз-
вышаемся над временем и живем в вечности. Другой пример сверх-
временности мы имеем, например, в той стороне сознания, которую
<Предмет знания>
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ 1. СТИХИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ
мы называем памятью (и существо, и условия возможности которой
будут исследованы нами ниже). В лице ее мы обладаем способностью
в настоящем обладать прошлым; прошлое не ускользает от нас, не
теряется нами; живя в настоящем, мы, так сказать, не погружены
в него с головой, а возвышаемся над ним и, как бы стоя на некоторой
высоте, озираемто, чтововремениудаленоотнас. Напротив, всецело
погруженным в текущий миг времени мы мыслим мертвое, чисто
телесное бытие; для него прошлого и будущего вообще нет - то и
другое есть лишь для сознания, - а есть только миг настоящего,
ежемгновенно сменяющийся новым мигом. И каждое событие в те-
лесном мире мы в принципе можем всецело приурочить к определен-
ному моменту времени. В промежутке между тем и другим стоит
наша душевная жизнь. В отличие от познания (и высших форм
сознания), она такжг погружена в настоящее; когда мы переживаем
а не мыслим; мы живем именно настоящим; но это настоящее есть не
математический миг, а некая бесформенная длительность, в кото-
рой математический миг настоящего слит с прошедшим и будущих:
без того, чтооы мы могли различать эти три момента. Эта чистая
бесформенная длительность есть не существо времени, как то думае
Бергсон, а лишь потекция сознания времени равносильная невре
менности в смысле кеподчиненности времени. По почину Джемса
в особенности Бергсона принято говооить о <потоке сознания>, отме-
чать, как хапактерный признак душевной жизни, ее изменчивость к
текучесть. Поскольку этим подчеркивается живой, динамический
характер дуевнок жизни, чуждость ей всего фиксированного и
неподвижного, это определение вполне верно. Но этот динамизм
отнюдь не тождествен изменчивости в буквальном смысле, т. е.
смене одного другим (что признает и Бергсон;, а потому не тождест-
вен и временному течению (вопреки мнению Бергсона). Душевная
жизнь и в этом отношении есть нечто соеднее между двумя логически
фиксированными понятиями - неизменностью и изменчивостью
или. точнее, не подходит ни под одно из них. В ней все движется и
переливается и вместе с тем ничто не сменяется и не проходит в аб-
солютном смысле. Взятая сама в себе. вне отношения к своему про-
явлению в временном предметном бытии, она походит скорее на
вечно волнуемый и все же неподвижный океан, чем на безвозвратно
протекающую реку. Не достигая ни строгого логического единства,
ни определенной множественности, содержание душевной жизни не
может быть ни неизменным, ни изменчивым, а может пребывать
лишь в состоянии бесформенной невременной слитности. Эта потен-
циальная невременность душевной жизни стоит в таком же отно-
шении к вечности, в смысле актуального единства времени, в каком
неограниченность душевной жизни вообще стоит к актуальной бес-
конечности. И здесь не нужно поддаваться соблазну упомянутого
внешнего облика душевной жизни человека в составе предметного
мира. Будучи в своем отношении к внешнему миру частью этого
мира, она необходима локализована во времени, так же как по
крайней мере отчасти - поскольку она связана с телесным ор-
ганизмом - она некоторым образом локализована в пространстве.
Душевная жизнь человека возникает в опреде-ленный момент -
скажем для простоты: в момент его рождения - имеет известную
длительность и в определенный момент кончается, по крайней мере
в пределах земного бытия. Этим, как мы далее рассмотрим это под-
робнее, необходимо обусловлена известная подчиненность человеке
времени (как и пространству). Но этим нисколько не затрагивается
и не ограничивается внутренняя невремекность душевной жизни,
так каковой; ибо эта невременность есть чистое внутреннее качество
душевной жизни, не имеющее никакого отношения к ее внешнею
локализованности и ограниченности. В любой, кратчайший мигдуша
может пережить какую угодно (но всегда неопределенную) длитель-
ность (вспомним быстроту, иногда мгновенность, богатейших по со-
держанию снов), может пережить и вечность (ср. знаменитое
описание мига, предшествующего эпилептическому припадку, у До-
стоевского). В лице наших грез, воспроизведенных образов, в лице
всего этого как бы бесформенного блуждакия нашей души по всему
миру или, вернее, по области, чуждой самого времени, мы имеем
живой образец этой невременностк душевной жизни (память, как
знание прошлого, относится, как указано, не сюда). Точно так же
все, чем человек когда-либо был и чем ок станет или только може"
стать, - а если вглядеться глубже, и то, чем были его предки и будут
его потомки - все это потенциально есть в его душевной жизни
в каждом ее миге. Душевная жизнь есть, таким образом, потенциаль-
ная сверхвременность, невыразимый бесформенный материал, нз
которого создается та сверхвременность, вне которой немыслимо
сознание и знание.
Все намеченные выше черты душевной жизни, как мы видик.
в конце концов лишь с разных сторон или в разных отношения::
характеризуют ту единственную ее черту, которая образует само ее
существо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
есть именно потенциальная бесконечность, неограниченное
(тДейпЦит), в отличие от бесконечного (шйпЦит). Лучше всего
это понимал Лейбниц: душевная жизнь или, как он говорил, внут-
ренний мир монады охватывает всю вселенную и даже Бога, но
выражает или <представляет> эту бесконечность лишь смутно.
IV
Наконец, еще с другой стороны намеченная нами бесформен-
ность выразима как невременность душевной жизни; мы уже го-
ворили об этом, и должны здесь лишь несколько точнее, и притом
с положительной стороны, наметить своеобразие этой черты. Подоб-
но тому как душевная жизнь стоит как бы в промежутке между
единством и множественностью, между бесконечностью, и огра-
ниченностью, так же она есть нечто среднее между чистой сверхвре-
менностью и совершенной погруженностью во временный миг.
Сверхвременно наше знание: высказывая любую истину, хотя бы
истину о том, что совершается в данный миг, мы улавливаем неко-
торое.обсе содержание, которое поэтому всегда возвышается над
временным мигом, отрешено от прикрепленности к данному момен-
ту. Не только такие истины, которые говорят о вечном (вроде истин
математики), но и истины вроде той, что такого-то чиста, в таком-то
часу в данной местности шел дождь, имеет вечную силу; они не
становятся ложными в следующее мгновение, а идеально закрепля-
ют на веки текущее событие. Следовательно, в лице знания мы воз-
вышаемся над временем и живем в вечности. Другой пример сверх-
временности мы имеем, например, в той стороне сознания, которую
<Предмет знания>
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ 1. СТИХИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ
мы называем памятью (и существо, и условия возможности которой
будут исследованы нами ниже). В лице ее мы обладаем способностью
в настоящем обладать прошлым; прошлое не ускользает от нас, не
теряется нами; живя в настоящем, мы, так сказать, не погружены
в него с головой, а возвышаемся над ним и, как бы стоя на некоторой
высоте, озираемто, чтововремениудаленоотнас. Напротив, всецело
погруженным в текущий миг времени мы мыслим мертвое, чисто
телесное бытие; для него прошлого и будущего вообще нет - то и
другое есть лишь для сознания, - а есть только миг настоящего,
ежемгновенно сменяющийся новым мигом. И каждое событие в те-
лесном мире мы в принципе можем всецело приурочить к определен-
ному моменту времени. В промежутке между тем и другим стоит
наша душевная жизнь. В отличие от познания (и высших форм
сознания), она такжг погружена в настоящее; когда мы переживаем
а не мыслим; мы живем именно настоящим; но это настоящее есть не
математический миг, а некая бесформенная длительность, в кото-
рой математический миг настоящего слит с прошедшим и будущих:
без того, чтооы мы могли различать эти три момента. Эта чистая
бесформенная длительность есть не существо времени, как то думае
Бергсон, а лишь потекция сознания времени равносильная невре
менности в смысле кеподчиненности времени. По почину Джемса
в особенности Бергсона принято говооить о <потоке сознания>, отме-
чать, как хапактерный признак душевной жизни, ее изменчивость к
текучесть. Поскольку этим подчеркивается живой, динамический
характер дуевнок жизни, чуждость ей всего фиксированного и
неподвижного, это определение вполне верно. Но этот динамизм
отнюдь не тождествен изменчивости в буквальном смысле, т. е.
смене одного другим (что признает и Бергсон;, а потому не тождест-
вен и временному течению (вопреки мнению Бергсона). Душевная
жизнь и в этом отношении есть нечто соеднее между двумя логически
фиксированными понятиями - неизменностью и изменчивостью
или. точнее, не подходит ни под одно из них. В ней все движется и
переливается и вместе с тем ничто не сменяется и не проходит в аб-
солютном смысле. Взятая сама в себе. вне отношения к своему про-
явлению в временном предметном бытии, она походит скорее на
вечно волнуемый и все же неподвижный океан, чем на безвозвратно
протекающую реку. Не достигая ни строгого логического единства,
ни определенной множественности, содержание душевной жизни не
может быть ни неизменным, ни изменчивым, а может пребывать
лишь в состоянии бесформенной невременной слитности. Эта потен-
циальная невременность душевной жизни стоит в таком же отно-
шении к вечности, в смысле актуального единства времени, в каком
неограниченность душевной жизни вообще стоит к актуальной бес-
конечности. И здесь не нужно поддаваться соблазну упомянутого
внешнего облика душевной жизни человека в составе предметного
мира. Будучи в своем отношении к внешнему миру частью этого
мира, она необходима локализована во времени, так же как по
крайней мере отчасти - поскольку она связана с телесным ор-
ганизмом - она некоторым образом локализована в пространстве.
Душевная жизнь человека возникает в опреде-ленный момент -
скажем для простоты: в момент его рождения - имеет известную
длительность и в определенный момент кончается, по крайней мере
в пределах земного бытия. Этим, как мы далее рассмотрим это под-
робнее, необходимо обусловлена известная подчиненность человеке
времени (как и пространству). Но этим нисколько не затрагивается
и не ограничивается внутренняя невремекность душевной жизни,
так каковой; ибо эта невременность есть чистое внутреннее качество
душевной жизни, не имеющее никакого отношения к ее внешнею
локализованности и ограниченности. В любой, кратчайший мигдуша
может пережить какую угодно (но всегда неопределенную) длитель-
ность (вспомним быстроту, иногда мгновенность, богатейших по со-
держанию снов), может пережить и вечность (ср. знаменитое
описание мига, предшествующего эпилептическому припадку, у До-
стоевского). В лице наших грез, воспроизведенных образов, в лице
всего этого как бы бесформенного блуждакия нашей души по всему
миру или, вернее, по области, чуждой самого времени, мы имеем
живой образец этой невременностк душевной жизни (память, как
знание прошлого, относится, как указано, не сюда). Точно так же
все, чем человек когда-либо был и чем ок станет или только може"
стать, - а если вглядеться глубже, и то, чем были его предки и будут
его потомки - все это потенциально есть в его душевной жизни
в каждом ее миге. Душевная жизнь есть, таким образом, потенциаль-
ная сверхвременность, невыразимый бесформенный материал, нз
которого создается та сверхвременность, вне которой немыслимо
сознание и знание.
Все намеченные выше черты душевной жизни, как мы видик.
в конце концов лишь с разных сторон или в разных отношения::
характеризуют ту единственную ее черту, которая образует само ее
существо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85