Не только
настроение, чувство, стремление, но и математическая теорема,
нравственная заповедь, государственный закон не могут быть
измерены аршином, иметь объем в пространстве, передвигаться
в нем, иметь материальный вес и т.п. Но оставим даже в стороне
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ 1. СТИХИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ
эту недостаточность рассматриваемого взгляда, спросим лишь.
в каком смысле <душевное> действительно непротяженно?
Тут мы прежде всего сталкиваемся с гносеологической труд-
ностью, с которой мы уже имели дело в начале нашего раг-
мышления. Дерево есть материальный, т. е. протяженный пред-
мет; но то же дерево, как содержание моего восприятия, должно
быть психическим и потому непространственным; но как это
возможно, если это есть одно и то же дерево? Очень просто это
сомнение решается только для того воззрения, которое исключает
ощущения или - шире говоря - образы из состава психического;
ибо для него зрительный образ дерева вообще не есть душевное
явление, а таковым является только процесс или акт смотрения
на дерево, который явно непротяжен. Но мы указывали, что это
воззрение не вполне удовлетворительно, и можем поэтому
оставить его в стороне, тем более, что учение о непротяженности
психического постоянно утверждается и теми, кто включает
пространственные образы в состав душевной жизни. Итак, сос-
редоточимся на различии между деревом как материальным
предметом и деревом как зрительным образом. Верно ли, что
это различие есть различие между протяженным и непротяжен-
ным? Ясно, что нет: ибо образ дерева, как и само дерево,
в каком-то смысле есть нечто протяженное. Конечно, мы не
станем повторять наивного вымысла, будто этот образ есть что-то
отдельное, находящееся в нашей голове, в отличие от <самого>
дерева, укорененного в земле вне нашего тела. Нет, образ дерева
по своему месту и величине ближайшим образом как будто
вполне совпадает с материальным деревом. Если так, то зритель-
ный образ столь же протяжен, как и материальный предмет.
И то же можно сказать о всех других <образах>: не только
зрительные ощущения, но и шумы, и звуки, и осязательные
ощущения, и запах, и вкус, и температурные ощущения вос-
принимаются в определенном месте и имеют некоторый <объем>.
И все же все они как-то характерно отличаются от материальных
предметов. В чем же состоит это различие? Вглядываясь непред-
взято, легко увидеть, что это есть различие не между протя-
женным и непротяженным, а лишь между определенно и измери-
мо протяженным и неопределенно и неизмеримо протяженным.
Я могу сказать, что само дерево имеет две сажени в вышину,
но я не могу того же сказать о моем зрительном образе дерева,
хотя он - казалось бы - равновелик самому дереву; я могу
сказать, что дерево отстоит от дома на столько-то аршин, но не
могу определить расстояния между образом дерева и дома, или.
вернее, понятие <расстояния>, именно как измеримого проме-
Очень хорошо дто описано у Джемса (<Рппг. оГ Р8усЬо1>, II, :-р. 133
жутка, сюда неприменимо. Мы должны, следовательно, различать
между протяженностью и принадлежностью к пространству.
Протяженность есть простое качество, в одинаковой мере
присущее и материальным предметам, и душевным явлениям
(по крайней мере, части их), ибо оно есть качество того ма-
териала, из которого слагается и то, и другое. Пространство есть
математическое единство, система определения, консти-
туирующая именно материальный мир; <образы> же, хотя бы
и протяженные, входят в иное единство - в единство моей ду-
шевной жизни, которое по самому существу своему не есть
система определения, и потому не есть <пространство>, как
математическое единство протяженности; поэтому в душевной
жизни протяженность может присутствовать лишь как бесфор-
менное, неизмеримое качество, а не как определенное и потому
измеримое математическое отношение. Когда от <самого дерева>
мы переходим к <образу дерева>, то теряется мерило, объек-
тивный масштаб, в силу которого материальные предметы имеют
для нас определенную величину и занимают определенное место,
и лишь различие между наличностью и отсутствием этого мерила
образует различие между материальным предметом и душевным
образом его. Материальные предметы находятся в простран-
стве это значит, что их протяженность есть для них форма их
бытия, момент определяющей их логической системы бытия:
образы же, в качестве элементов душевной жизни, не входят
в эту систему, и поэтому их протяженность есть для них лишь
простое бесформенное, непосредственное и неопределимое внут-
реннее качество.
Но если так, то так называемая <непротяженность> психичес-
кого есть лишь производная и неточно обозначенная его черта.
Отчего обращают внимание только на эту, так называемую <не-
протяженность> психического и не замечают, что совершенно так-
же душевное, как таковое, <невременно>? В самом деле, поскольку
мы погружены всецело в нашу душевную жизнь и не имеем пред-
метного сознания, мы не имеем и сознания времени как измеримого
единства. Не одни только <счастливые часов не наблюдают""; их не
наблюдают и люди, всецело охваченные несчастьем или любым
вообще аффектом (вспомним так часто описанное состояние воина
во время атаки!), и грезящие или дремлющие, - словом, все, в ком
волны душевной жизни затопили сознание внешнего мира. Но тог-
да мы должны признать, что и там, где душевная жизнь сопровож-
дается предметным сознанием, она сама, как таковая, невременна.
Это не замечается только потому, что непосредственное познание
душевной жизни, как таковой, познание, так сказать, изнутри,
как опознанное переживание, подменяется наблюдением отно-
шения между душевными явлениями как реальными процессами
и внешним (телесным) миром. В психологии постоянно идет речь
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ 1. СТИХИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ
об измерении времени душевных явлений. Но чтб собственно и как
при этом измеряется? Мы имеем общее сознание некоторой (оп-
ять-таки никогда точно не определимой) единовременности ду-
шевных явлений определенным предметным процессам. Измеряя
последние, мы переносим их измеренную длительность на дли-
тельность душевных переживаний. Мы можем сказать: наше угне-
тенное настроение длилось 1 час, так же, как мы можем сказать:
боль в руке занимает место от плеча до локтя, т. е. около 10 вер-
шков. И как в последнем случае мы не прикладывали аршина к са-
мой боли, а только к нашему телу, в котором в неопределенной
форме <локализована> боль, так во втором случае мы измеряем не
душевный процесс, как таковой, а совпадающий с ним
(приблизительно) отрезок времени предметных процессов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
настроение, чувство, стремление, но и математическая теорема,
нравственная заповедь, государственный закон не могут быть
измерены аршином, иметь объем в пространстве, передвигаться
в нем, иметь материальный вес и т.п. Но оставим даже в стороне
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ 1. СТИХИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ
эту недостаточность рассматриваемого взгляда, спросим лишь.
в каком смысле <душевное> действительно непротяженно?
Тут мы прежде всего сталкиваемся с гносеологической труд-
ностью, с которой мы уже имели дело в начале нашего раг-
мышления. Дерево есть материальный, т. е. протяженный пред-
мет; но то же дерево, как содержание моего восприятия, должно
быть психическим и потому непространственным; но как это
возможно, если это есть одно и то же дерево? Очень просто это
сомнение решается только для того воззрения, которое исключает
ощущения или - шире говоря - образы из состава психического;
ибо для него зрительный образ дерева вообще не есть душевное
явление, а таковым является только процесс или акт смотрения
на дерево, который явно непротяжен. Но мы указывали, что это
воззрение не вполне удовлетворительно, и можем поэтому
оставить его в стороне, тем более, что учение о непротяженности
психического постоянно утверждается и теми, кто включает
пространственные образы в состав душевной жизни. Итак, сос-
редоточимся на различии между деревом как материальным
предметом и деревом как зрительным образом. Верно ли, что
это различие есть различие между протяженным и непротяжен-
ным? Ясно, что нет: ибо образ дерева, как и само дерево,
в каком-то смысле есть нечто протяженное. Конечно, мы не
станем повторять наивного вымысла, будто этот образ есть что-то
отдельное, находящееся в нашей голове, в отличие от <самого>
дерева, укорененного в земле вне нашего тела. Нет, образ дерева
по своему месту и величине ближайшим образом как будто
вполне совпадает с материальным деревом. Если так, то зритель-
ный образ столь же протяжен, как и материальный предмет.
И то же можно сказать о всех других <образах>: не только
зрительные ощущения, но и шумы, и звуки, и осязательные
ощущения, и запах, и вкус, и температурные ощущения вос-
принимаются в определенном месте и имеют некоторый <объем>.
И все же все они как-то характерно отличаются от материальных
предметов. В чем же состоит это различие? Вглядываясь непред-
взято, легко увидеть, что это есть различие не между протя-
женным и непротяженным, а лишь между определенно и измери-
мо протяженным и неопределенно и неизмеримо протяженным.
Я могу сказать, что само дерево имеет две сажени в вышину,
но я не могу того же сказать о моем зрительном образе дерева,
хотя он - казалось бы - равновелик самому дереву; я могу
сказать, что дерево отстоит от дома на столько-то аршин, но не
могу определить расстояния между образом дерева и дома, или.
вернее, понятие <расстояния>, именно как измеримого проме-
Очень хорошо дто описано у Джемса (<Рппг. оГ Р8усЬо1>, II, :-р. 133
жутка, сюда неприменимо. Мы должны, следовательно, различать
между протяженностью и принадлежностью к пространству.
Протяженность есть простое качество, в одинаковой мере
присущее и материальным предметам, и душевным явлениям
(по крайней мере, части их), ибо оно есть качество того ма-
териала, из которого слагается и то, и другое. Пространство есть
математическое единство, система определения, консти-
туирующая именно материальный мир; <образы> же, хотя бы
и протяженные, входят в иное единство - в единство моей ду-
шевной жизни, которое по самому существу своему не есть
система определения, и потому не есть <пространство>, как
математическое единство протяженности; поэтому в душевной
жизни протяженность может присутствовать лишь как бесфор-
менное, неизмеримое качество, а не как определенное и потому
измеримое математическое отношение. Когда от <самого дерева>
мы переходим к <образу дерева>, то теряется мерило, объек-
тивный масштаб, в силу которого материальные предметы имеют
для нас определенную величину и занимают определенное место,
и лишь различие между наличностью и отсутствием этого мерила
образует различие между материальным предметом и душевным
образом его. Материальные предметы находятся в простран-
стве это значит, что их протяженность есть для них форма их
бытия, момент определяющей их логической системы бытия:
образы же, в качестве элементов душевной жизни, не входят
в эту систему, и поэтому их протяженность есть для них лишь
простое бесформенное, непосредственное и неопределимое внут-
реннее качество.
Но если так, то так называемая <непротяженность> психичес-
кого есть лишь производная и неточно обозначенная его черта.
Отчего обращают внимание только на эту, так называемую <не-
протяженность> психического и не замечают, что совершенно так-
же душевное, как таковое, <невременно>? В самом деле, поскольку
мы погружены всецело в нашу душевную жизнь и не имеем пред-
метного сознания, мы не имеем и сознания времени как измеримого
единства. Не одни только <счастливые часов не наблюдают""; их не
наблюдают и люди, всецело охваченные несчастьем или любым
вообще аффектом (вспомним так часто описанное состояние воина
во время атаки!), и грезящие или дремлющие, - словом, все, в ком
волны душевной жизни затопили сознание внешнего мира. Но тог-
да мы должны признать, что и там, где душевная жизнь сопровож-
дается предметным сознанием, она сама, как таковая, невременна.
Это не замечается только потому, что непосредственное познание
душевной жизни, как таковой, познание, так сказать, изнутри,
как опознанное переживание, подменяется наблюдением отно-
шения между душевными явлениями как реальными процессами
и внешним (телесным) миром. В психологии постоянно идет речь
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ 1. СТИХИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ
об измерении времени душевных явлений. Но чтб собственно и как
при этом измеряется? Мы имеем общее сознание некоторой (оп-
ять-таки никогда точно не определимой) единовременности ду-
шевных явлений определенным предметным процессам. Измеряя
последние, мы переносим их измеренную длительность на дли-
тельность душевных переживаний. Мы можем сказать: наше угне-
тенное настроение длилось 1 час, так же, как мы можем сказать:
боль в руке занимает место от плеча до локтя, т. е. около 10 вер-
шков. И как в последнем случае мы не прикладывали аршина к са-
мой боли, а только к нашему телу, в котором в неопределенной
форме <локализована> боль, так во втором случае мы измеряем не
душевный процесс, как таковой, а совпадающий с ним
(приблизительно) отрезок времени предметных процессов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85