Баоюй опустил голову и подумал:
«Если правда то, что говорит Сюэянь, то здесь кроется какая-то тайна. Вздумай Дайюй просто посидеть с сестрами, не стала бы расставлять всю эту утварь. Может быть, она хочет принести жертвы родителям? Но сейчас не время для этого. В такие дни бабушка всегда посылает сестрице мясные и рыбные блюда, чтобы она совершила жертвоприношение. Сейчас, правда, седьмой месяц, сезон овощей и фруктов, и в каждой семье совершают обряд осеннего посещения могил. Возможно, сестрица прочла „Записки об этикете“, огорчилась и решила устроить жертвоприношение у себя дома? Ведь там сказано: „Весной и осенью надлежит подносить пищу в соответствии с сезоном…“ Если я сейчас приду и стану ее утешать, она. пожалуй, рассердится и еще сильнее затоскует! Если же не приду, ей будет больно, что некому утешить ее в минуту горя… И в том и в другом случае болезнь может обостриться! Навещу-ка я, пожалуй, Фэнцзе, а уж потом зайду к ней».
Баоюй попрощался с Сюэянь и отправился к Фэнцзе. Как раз в это время расходились экономки и служанки, являвшиеся к Фэнцзе с докладом. Фэнцзе стояла, прислонившись к дверному косяку, и разговаривала о чем-то с Пинъэр. Увидев Баоюя, она улыбнулась:
- А, ты пришел? А я только что велела жене Линь Чжисяо послать за тобой. Не мешало бы тебе отдохнуть. Сегодня во дворце Нинго дел никаких нет. Народу там и без тебя хватает, а духота такая, что терпеть невозможно! Признаться, я не ожидала, что ты придешь!
- Спасибо, сестра, за заботу, - поблагодарил Баоюй. - Во дворце Нинго ты редко бываешь, и я решил справиться о твоем здоровье, поскольку давно не видел тебя.
- Чувствую я себя все так же, - отвечала Фэнцзе, - три дня здорова, два дня больна. Старой госпожи и госпожи нет дома, а тетки никак между собой не поладят. Все им не так. Дерутся, ругаются. Воровство началось, пьянство, азартные игры! Третья барышня Таньчунь хотя и старается мне помочь, но чересчур она молода, не все ей расскажешь! Вот и приходится мне через силу заниматься делами. Нет ни минуты покоя! Где уж тут выздороветь, хоть бы сильнее не заболеть!
- Здоровье - главное, сестра, - возразил Баоюй. - Меньше хлопочи - и все будет в порядке.
Он еще немного поболтал с Фэнцзе, попрощался и снова отправился в сад. Когда он подходил к павильону Реки Сяосян, в воздухе еще вился дымок благовоний и чувствовался едва уловимый запах вина. Цзыцзюань, стоя в дверях, наблюдала за служанками, убиравшими жертвенную утварь.
Судя по всему, жертвоприношение было закончено, и Баоюй смело вошел в комнату. Дайюй лежала, отвернувшись к стене, в полном изнеможении.
- Пришел второй господин Баоюй, - сказала ей Цзыцзюань.
Дайюй приподнялась на постели и, слегка улыбаясь, пригласила Баоюя сесть.
- Как себя чувствуешь, сестрица? - спросил Баоюй. - Выглядишь ты получше. Но, кажется, чем-то расстроена?
- Не болтай глупостей! - оборвала его Дайюй. - Чем я могу быть расстроена!
- Не надо меня обманывать, - проговорил Баоюй, - на твоем лице следы слез. А волноваться тебе нельзя - ведь ты часто болеешь. Ко всему надо относиться спокойно, не грустить, не печалиться. Иначе я…
Баоюй осекся. Они росли вместе с Дайюй, без слов понимали друг друга, и он поклялся себе умереть с Дайюй вместе. Однако мысли эти таил в глубине души. Вот и сейчас он умолк, потому что знал, как обидчива Дайюй, как болезненно воспринимает каждое слово. Он не знал, как утешить девочку, боялся высказать свои чувства. И такая тяжесть легла на сердце, что Баоюй не выдержал и заплакал.
Дайюй рассердилась было, но искреннее участие Баоюя ее глубоко тронуло; она плакала по всякому поводу и сейчас, глядя на Баоюя, тоже проливала слезы.
Цзыцзюань принесла чай и, решив, что Баоюй с Дайюй поссорились, недовольно сказала:
- Барышня едва поправилась, а второй господин Баоюй снова ее расстроил! Что случилось?
- Кто осмелится расстраивать твою барышню?! - утирая слезы, проговорил Баоюй и направился к девочке, но тут вдруг заметил под тушечницей листок бумаги, схватил и спрятал за пазуху, чтобы Дайюй не отняла.
- Милая сестрица, позволь мне прочесть, - попросил он.
- Надо раньше спросить, а потом уже брать! - возмутилась Дайюй.
- Что хочет прочесть брат Баоюй? - раздался из-за двери голос Баочай.
Баоюй молчал - он не знал, что ответить и как к этому отнесется Дайюй.
Дайюй пригласила Баочай сесть и с улыбкой сказала:
- В древней истории мне попалось несколько имен красивых и талантливых женщин, на их долю выпало много страданий. Их жалели, им завидовали, за них радовались, о них печалились. После завтрака, от нечего делать и чтобы развеять грустные думы, я написала пять стихотворений. И так утомилась, что не пошла навестить Фэнцзе, хотя Таньчунь меня приглашала. Листок со стихами сунула под тушечницу и только было легла отдохнуть, как пришел Баоюй. Я охотно дала бы ему почитать, но боюсь, как бы он тайком не переписал и не стал показывать мои стихи другим.
- Разве я когда-нибудь так поступал! - воскликнул Баоюй. - Если ты имеешь в виду «Белую бегонию», то я переписал ее для себя, на свой веер. Ведь известно, что стихи, да и вообще все, что написано в женских покоях, выносить за пределы дома нельзя. И со своим веером за ворота сада я никогда не хожу.
- Не напрасно сестрица Дайюй беспокоится, - заметила Баочай. - Принесешь веер в свой кабинет, там и забудешь, а бездельников в доме полно, найдет кто-нибудь, и начнутся расспросы, всякие разговоры. Недаром еще в древности говорили: «Чем меньше талантов у девушки, тем она добродетельней». Прежде всего женщина должна быть честной и скромной, а уже потом искусной в рукоделии. Стихами же ей вообще лучше не заниматься!
Баочай с улыбкой повернулась к Дайюй и добавила:
- Дай-ка взглянуть на стихи, а у него отбери!
- Раз лучше стихами не заниматься, то и тебе незачем их читать, - возразила Дайюй и, указывая пальцем на Баоюя, сказала: - Стихи у него.
Баоюй вытащил листок из-за пазухи, подошел к Баочай, и они принялись вместе читать:

Си Ши
«Города сокрушая» в свой век,
Вдруг исчезла за гребнем волны.
В царстве У сожаленья двора
Изменить ничего не вольны.
Прачка около речки Жое
Поседела, а помнит о ней,
И в деревне далекой Дун Ши
Хмурит бровь, потешая людей.

Юй Цзи
Не ветер взвыл, - заржал тревожно конь
И ввергнул всех в глубокую печаль.
«Юй Цзи! Что делать?» - вопросил ее.
И был ответ: «О двухзрачковый мой!»
Пусть Ин и Пэн, нарушившие долг,
Разрублены ударом палача, -
Но, преданной оставшись до конца,
В шатре Юй Цзи покончила с собой!

Мин Фэй
Какую красоту сокрыли от людей!
…И выдворили прочь из ханьского дворца.
Несчастлива судьба красавиц молодых -
И ныне не исчез далеких дней порок!
Пусть девами двора надменный государь
Привык пренебрегать, не зная их лица, -
Ценить гаремных жен тому, кто кисть держал,
Как он и почему доверить слепо мог?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167