- Это настоящая радость, - улыбнулась матушка Цзя, - вот я и хочу выпить из большого кубка. И вы замените свои кубки на большие!
Пришлось последовать примеру матушки Цзя, хотя от вина все уже чувствовали некоторую вялость. Да и время было позднее.
Затем матушка Цзя распорядилась постелить на крыльце матрац, принести лунных лепешек, арбузов, фруктов и разрешила служанкам тоже любоваться луной. А луна к этому времени была близка к зениту и казалась особенно яркой.
- Какая красота! - воскликнула матушка Цзя. - Послушать бы сейчас флейту! - И она приказала позвать музыкантш, заметив при этом: - Громкая музыка лишена всякой прелести, ее лучше слушать издали.
Вдруг матушка Цзя увидела, что к госпоже Син обратилась ее служанка, и спросила:
- Что-нибудь случилось?
- Старший господин Цзя Шэ споткнулся о камень и вывихнул ногу, - ответила госпожа Син.
Матушка Цзя послала служанок узнать, как себя чувствует Цзя Шэ, а госпоже Син велела идти домой, сказав:
- Пусть жена Цзя Чжэня ее проводит. Я тоже скоро пойду спать.
- Я не поеду домой, - с улыбкой произнесла госпожа Ю, привстав с места, - если позволите, всю ночь проведу с вами!
- Так не годится, - возразила матушка Цзя. - Вы с Цзя Чжэнем еще молоды и в нынешнюю ночь должны быть вместе. Зачем же я буду разлучать вас?
- Ну что вы, бабушка, - краснея, ответила госпожа Ю. - Разве мы молодые? Скоро двадцать лет как женаты, каждому без малого сорок. К тому же у нас еще не окончился траур. Поэтому самое лучшее мне побыть эту ночь у вас.
- Ты, пожалуй, права, - согласилась матушка Цзя. - Совсем забыла, что у вас траур. Ведь почти два года прошло, как скончался твой свекор! И как это я запамятовала! Меня надо оштрафовать на большой кубок! Ладно, оставайся со мной!
Госпожа Ю дала наставление жене Цзя Жуна, и та пошла провожать госпожу Син. Но о том, как они сели в коляски и уехали, мы рассказывать не будем.
Между тем матушка Цзя и все остальные полюбовались коричными цветами, выпили еще вина и завели разговор. Неожиданно у стены, под коричным деревом, будто всхлипывая, заиграла флейта. В эту ясную лунную ночь нарушившие тишину нежные звуки флейты словно унесли с собой горести и печали. Все слушали, затаив дыхание, и не сразу пришли в себя, когда музыка смолкла. А потом стали выражать свое восхищение и снова наполнили кубки.
- Вам и в самом деле музыка доставила удовольствие? - с улыбкой спрашивала матушка Цзя.
- Еще бы! - дружно ответили ей. - Мы очень вам благодарны!..
- А сыграй они мелодию попротяжней, было бы совсем замечательно, - сказала матушка Цзя.
Она приказала налить кубок вина и отнести музыкантше.
Вернулись служанки, которых послали справиться о здоровье Цзя Шэ, и доложили:
- Нога у старшего господина хоть и распухла, но ничего опасного нет. Приложили лекарство, и боль поутихла.
Матушка Цзя со вздохом сказала:
- А еще говорят, будто одних я больше люблю, других - меньше. Но я обо всех забочусь и волнуюсь из-за каждого пустяка.
Пришла Юаньян. Принесла капор и плащ и обратилась к матушке Цзя:
- Уже поздно, госпожа! Выпала роса, и вы можете простудиться. Пора собираться домой, отдыхать.
- Веселье в самом разгаре, а ты увести меня хочешь! - отмахнулась матушка Цзя. - Что я, пьяна? Вот назло не уйду до рассвета!
Она приказала налить ей вина, надела капор, накинула плащ и поднесла кубок к губам. Выпили и остальные. Шуткам не было конца. То и дело раздавался смех.
Но вот опять зазвучала флейта - скорбно, протяжно. Все притихли. Неизбывная грусть охватила матушку Цзя. Ее никак нельзя было развеселить. Наконец приказали подать еще вина и прекратить музыку.
- Можно я расскажу одну забавную историю? - спросила госпожа Ю.
- Рассказывай, - разрешила матушка Цзя, заставив себя улыбнуться.
- В одной семье было четыре сына, - начала госпожа Ю. - Старший - одноглазый, второй - одноухий, третий - с одной ноздрей. А у четвертого было все - и глаза, и уши, и нос как нос, вот только немым уродился.
Пока госпожа Ю говорила, матушка Цзя закрыла глаза, словно задремала. Госпожа Ю умолкла, и они с госпожой Ван тихонько ее окликнули.
Та открыла глаза, улыбнулась:
- Продолжай, продолжай! Я не сплю, просто так, отдыхаю.
- Ветер усилился, - заметила госпожа Ван. - Не пора ли домой? А завтра снова сюда придем. Шестнадцатого числа луна тоже красивая.
- Сколько времени? - поинтересовалась матушка Цзя.
- Четвертая стража, - ответила госпожа Ван. - Девочки не выдержали и ушли спать.
Матушка Цзя огляделась. На своем месте сидела одна Таньчунь.
- Ладно, - улыбнулась матушка Цзя. - Не привыкли вы допоздна засиживаться. Сил не хватает. Здоровье слабое. Так что лучше уж разойтись! Бедняжка Таньчунь! Терпеливо сидит, дожидается… Пусть идет домой, и мы пойдем!
Матушка Цзя выпила чаю, села в паланкин, и служанки понесли ее к воротам. О том, как она возвращалась домой, мы рассказывать не будем.
Служанки между тем принялись убирать посуду и недосчитались одной чашки. Стали искать - не нашли.
- Может быть, ее разбили? - спрашивали друг у друга девушки. - Но куда, в таком случае, девались черепки? Не найдем, скажут, что мы стащили.
Все твердили одно:
- Мы чашки не разбивали. Может быть, кто-нибудь из служанок? Надо вспомнить, кто брал чашку, и спросить!
- Совершенно верно! - обрадовались женщины. - Цуйлюй брала чашку, у нее и спросим!
Одна из женщин пошла искать Цуйлюй и едва вошла в аллею, как увидела ее и Цзыцзюань.
- Старая госпожа ушла? - спросила Цуйлюй. - А где наша барышня?
- Ты спрашиваешь, где барышня, а я хотела бы знать, где чашка, - проворчала женщина.
- Я только хотела налить барышне чай, - ответила Цуйлюй, - а она исчезла.
- Госпожа велела барышням идти спать, - произнесла женщина. - Ты вот пробегала, а теперь барышню свою не найдешь!
- Не может быть, чтобы барышни украдкой ушли, - возразили Цуйлюй и Цзыцзюань. - Они где-нибудь гуляют! Может, пошли провожать старую госпожу! Мы поищем! Где барышня - там и чашка. Не суетись!
- Если чашка у барышни, то и в самом деле незачем суетиться, - ответила женщина. - Как бы то ни было, за чашкой я завтра приду!
С этими словами женщина ушла. А Цзыцзюань и Цуйлюй отправились к матушке Цзя. Но об этом мы рассказывать не будем.
Дайюй и Сянъюнь и не думали идти спать. Просто Дайюй заметила, что матушка Цзя вздыхает, что за столом почти пусто, а тут еще Баочай с сестрой ушли. Дайюй почувствовала себя совсем одинокой и всеми забытой, отошла в сторонку и, облокотившись о перила, заплакала.
Баоюй в тот день был рассеян и никого не замечал: все его мысли были обращены к Цинвэнь - ей стало хуже, болезнь обострилась. И как только госпожа Ван сказала, что можно идти спать, он поспешил к себе. У Таньчунь, расстроенной домашними неприятностями, тоже не было ни малейшего желания развлекаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167