* * *
Дверь между его комнатой и дядиной отворилась, и темноту прорезал свет.
— Ты здесь, Дэвид?
Он сел на кровати, опустил ноги на пол и включил лампу рядом с кроватью.
— Да, дядя Берни.
Норман вошел.
— Ну, ты видел его? — спросил он.
Дэвид кивнул, достал сигарету, закурил.
— Видел. Он выглядит ужасно, смерть Рины потрясла его.
Старик засмеялся.
— После того, что он сделал со мной, жалости к нему я не испытываю. — Он вынул сигарету и сунул ее в рот незажженную. — Он предложил тебе работу, нет?
Дэвид кивнул.
— Что за работа?
— Вице-президент.
Дядя удивленно поднял брови.
— Действительно? — с интересом спросил он. — А кто президент?
— Дэн Пирс. Он будет делать фильмы, а я заниматься хозяйством, торговлей, кинотеатрами.
— Мой мальчик, я горжусь тобой, — широко улыбнувшись, старик положил руку Дэвиду на плечо. — Я всегда говорил, что твой день настанет.
Дэвид удивленно посмотрел на дядю. Такой реакции он не ожидал. Скорее можно было ожидать обвинения в предательстве.
— Вы?
— Конечно, я, — с пафосом воскликнул Норман. — А что еще я мог ожидать от сына моей сестры?
— Но я думал...
— Думал? — спросил старик, все еще улыбаясь. — Какая разница, что ты думал? Теперь все в прошлом, и нам надо держаться вместе. Я научу тебя, как делать деньги, которые тебе и не снились.
— Делать деньги?
— Конечно, — ответил Берни, понижая голос до доверительного шепота. — Если ты будешь всем заправлять, то никто не поймет, в чем дело. Завтра я сообщу всем поставщикам, что наша прежняя сделка остается в силе. Но теперь ты будешь получать двадцать пять процентов от навара.
— Двадцать пять процентов?
— А что? — раздраженно спросил Берни. — Тебе мало двадцать пять процентов?
Дэвид промолчал.
— Ладно, твой дядя Берни не скряга. Хорошо, пятьдесят процентов.
Дэвид потушил сигарету в пепельнице, поднялся и медленно подошел к окну.
— В чем дело? — раздался позади голос дяди. — Тебя и пятьдесят процентов не устраивает? За тобой должок, если бы не я, ты никогда не получил бы эту должность.
Дэвид ощутил во рту горечь. Он повернулся и посмотрел на старика.
— Я вам должен? — сердито спросил он. — Уж не за то ли, что вы выжимали из меня все соки, платя жалкие тридцать пять долларов в неделю. Каждый раз, когда я заводил разговор о прибавке, вы кричали, что компания терпит большие убытки, а на самом деле ежегодно миллион долларов утекал в ваш собственный карман.
— Это совсем другое дело, — сказал Норман, — ты ничего не понимаешь.
Дэвид рассмеялся.
— Я все понимаю, дядюшка Берни, и у меня есть основания так говорить. И теперь вы хотите, чтобы я оставил все как есть?
— Конечно. Неужели ты перейдешь на сторону этого фашиста и выступишь против собственной плоти и крови? — воскликнул старик, наливаясь злобой.
Дэвид посмотрел на него.
— Я не перехожу ни на чью сторону, — тихо сказал он. — А вам следует уяснить, что это больше не ваша компания.
— Но ведь ты руководишь компанией.
— Верно, — кивнул Дэвид, — я руковожу компанией, я, но не вы.
— Значит, теперь все будет доставаться только тебе? — в голосе Нормана появились обвинительные нотки. Дэвид молча повернулся к нему спиной. Некоторое время в комнате стояла тишина, потом снова раздался голос Берни: — Тогда ты даже хуже него, — раздраженно бросил дядя. — Он хоть, по крайней мере, не обкрадывает собственную плоть и кровь.
— Оставьте меня, дядя Берни, — сказал Дэвид, не оборачиваясь. — Я устал и хочу спать.
Он услышал, как старик прошел в свою комнату и в сердцах хлопнул дверью. Дэвид прислонился лбом к стеклу. Так вот почему старик не захотел вернуться в Калифорнию сразу после собрания директоров. Непонятно почему, но ему вдруг захотелось плакать.
С улицы донесся звон колокольчика. Дэвид выглянул в окно. Звук колокольчика усилился, когда карета скорой помощи свернула с Пятьдесят девятой улицы на Пятую авеню. Он отвернулся и отошел вглубь комнаты. В ушах все еще стоял звук колокольчика. Этот звук сопровождал его всю жизнь.
Когда он сидел рядом с отцом на жестких деревянных козлах фургона, то казалось, что он слышит только один звук — звон колокольчика.
2
Когда тощая лошадь плелась вдоль ручных тележек, расположенных по обе стороны Ривингтон-стрит, Дэвид слышал ленивый перезвон колокольчиков, подвешенных к фургону позади него. Изнуряющее летнее солнце пекло голову. Он слегка придерживал пальцами вожжи, так как не было нужды управлять лошадью. Она сама выбирала путь по запруженной людьми улице.
— Покупаю, продаю старую одежду, — нараспев кричал отец, и его голос долетал до окон, которые пустыми, невидящими глазами смотрели на этот голодный мир.
— Покупаю, продаю старую одежду!
Со своего места Дэвид видел отца, который, сойдя на тротуар с развевающейся бородой, внимательно следил за окнами, ожидая знаков зайти. Этот пожилой человек обладал чувством собственного достоинства. На нем была широкополая черная шляпа, длинный черный сюртук, полы которого распахивались на ветру, и рубашка с накрахмаленным, но слегка помятым воротничком. Большой узел галстука располагался прямо под кадыком. На его бледном лице не было ни капельки пота, тогда как Дэвид буквально истекал им от жары. Казалось, что черное одеяние отца защищает его от солнечных лучей.
— Эй, мистер старьевщик!
Отец отошел к сточной канаве, чтобы лучше рассмотреть кричавшего, но Дэвид первый заметил старую женщину, подающую знаки из окна пятого этажа.
— Это миссис Саперштейн, папа.
— Думаешь, я не вижу? — проворчал отец. — Да, миссис Саперштейн!
— Это вы, мистер Вулф? — крикнула женщина.
— Да, — прокричал он в ответ. — Что у вас есть?
— Поднимайтесь, я вам покажу.
— Мне не нужны зимние вещи, кто их купит?
— А кто говорит о зимней одежде? Поднимайтесь и посмотрите.
— Привяжи лошадь вон там, — сказал отец, указывая на свободное место между двумя тележками, — и пошли, принесем вещи.
Дэвид кивнул. Отец перешел улицу и скрылся в доме. Дэвид взял лошадь под уздцы, подвел ее к пожарному крану и привязал, затем взял мешок, закинул его за спину и поспешил за отцом.
Он прошел через темный холл, поднялся по неосвещенной лестнице и, остановившись перед дверью, постучал. Дверь сразу открылась. В дверях стояла миссис Саперштейн, ее длинные седые волосы были накручены на бигуди.
— Входи, входи.
Дэвид вошел в кухню и увидел отца, сидящего за столом, перед ним стояла тарелка с печеньем.
— Хочешь чаю, Дэвид? — спросила старушка, подходя к плите.
— Нет, спасибо, миссис Саперштейн, — вежливо ответил он.
Она взяла с полки над плитой небольшой красный чайник, тщательно отмерила две чайных ложки заварки и бросила их в кипящую воду. Чайные листочки моментально развернулись и забегали по поверхности кипящей воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175