Его смуглое лицо расплылось в гостеприимной улыбке. Одет он был в белую рубашку и безукоризненно сшитую форменную куртку.
— Доброе утро, мистер Корд. Хорошо долетели?
— Отлично. Спасибо, Робер.
Он закрыл за мной дверь.
— Мистер Макаллистер в гостиной, ждет с восьми вечера вчерашнего дня.
— Я поговорю с ним, — сказал я, проходя через прихожую.
— Я приготовлю сэндвичи с мясом и кофе, мастер Корд.
Обернувшись, я посмотрел на Робера. Казалось, что он совершенно не стареет — большая шапка черных волос, большая, сильная фигура.
— Эй, Робер, а знаешь что? Я скучал без тебя.
Он улыбнулся. В этой улыбке не было подобострастия, это была улыбка друга.
— Я тоже скучал без вас, мистер Корд.
Я отправился в гостиную. Робер был для меня больше чем друг, он был для меня ангелом-хранителем. Не знаю, что бы я делал без Робера после смерти Рины.
Тогда я вернулся в Рино из Нью-Йорка совершенно разбитым. Я ничего не хотел делать, только пить и забываться. Я устал от людей. Меня все время преследовала мысль об отце. Ведь это его женщина, которую я хотел, ведь это его женщина, которая умерла. Так почему я плачу? Почему я так опустошен?
Однажды утром я проснулся на грязном дворе позади домика для слуг, в котором жил раньше Невада, и увидел склонившегося надо мной Робера. Прислонившись к стене, я с трудом вспомнил, что сидел здесь вчера вечером с бутылкой виски. Повернув голову, я увидел рядом с собой пустую бутылку. Пытаясь поддержать тело, я уперся руками в грязь. Голова трещала, рот пересох. Когда я сделал попытку подняться, то обнаружил, что у меня совсем нет сил.
Я почувствовал, как Робер обхватил меня и поставил на ноги. Мы медленно побрели через двор.
— Спасибо, — сказал я, облокачиваясь на него. — Мне надо выпить, и я буду в порядке.
Его слова прозвучали настолько тихо, что в первый момент я подумал, что они мне просто послышались:
— Больше ни капли виски, мистер Корд.
— Что ты сказал? — спросил я, заглядывая ему в лицо.
Его большие глаза ничего не выражали.
— Больше ни капли виски, мистер Корд, — повторил он. — Думаю, что вам пора остановиться.
Во мне поднялась злоба, придавшая мне силы. Я отстранился от Робера.
— Да кто ты такой, черт возьми, — закричал я. — Если мне хочется выпить, то я выпью.
Он покачал головой.
— Больше ни капли виски. Вы уже не маленький мальчик и не смеете прятать голову в бутылку каждый раз, когда у вас бывают неприятности.
Некоторое время я смотрел на него не в силах выговорить ни слова. Злоба поднималась во мне холодными волнами.
— Ты уволен, — заорал я. — Ни один черномазый сукин сын не будет командовать мной.
Я повернулся и побрел к дому, но остановился, почувствовав на плече его руку. Лицо его было печальным.
— Извините, мистер Корд, — сказал он.
— Не надо извиняться, Робер.
— Я извиняюсь не за свои слова, мистер Корд, — проговорил он тихо. Я увидел, что его громадный, похожий на молот кулак приближается ко мне. Я попытался уклониться, но тело не слушалось меня, и я погрузился в темноту.
Когда я снова очнулся, то обнаружил, что лежу в кровати, накрытый чистыми простынями. В камине горел огонь. Повернув голову, я увидел Робера, сидящего в кресле рядом с кроватью. На столике перед ним стояла небольшая тарелка.
— Я принес вам горячий суп, — сказал он, встретившись со мной взглядом.
— Почему ты привез меня сюда?
— Горный воздух будет вам полезен.
— Я не хочу здесь оставаться, — сказал я, приподнимаясь. — С меня хватит этой хижины еще с прошлого раза, когда я проводил здесь медовый месяц.
Большая рука Робера прижала меня к подушке.
— Вы останетесь здесь, — тихо сказал он, взял тарелку, зачерпнул ложку супа и протянул мне: — Ешьте.
В его голосе прозвучали такие властные нотки, что, не успев осознать этого, я непроизвольно раскрыл рот. Горячий суп обжег горло, я отодвинул его руку.
— Больше не хочу.
Я посмотрел в его большие темные глаза и внезапно почувствовал боль и одиночество, которых никогда не испытывал раньше. Я заплакал.
Робер убрал тарелку.
— Плачьте, мистер Корд, вам надо выплакаться. Но вы увидите, что слезы помогают не больше, чем виски.
Когда я смог выйти на улицу, Робер сидел на крыльце. Вокруг все было зеленым. Зеленые деревья и кустарники покрывали склоны гор, а потом эта зелень переходила в красный и желтый песок пустыни. Едва я открыл дверь, Робер поднялся.
Облокотившись на перила, я посмотрел вниз. Мы были далеко от людей. Я повернулся к Роберу.
— Что у нас на обед, Робер? — спросил я.
— Сказать по правде, мистер Корд, я долго ждал, когда, вы этим поинтересуетесь.
— Тут недалеко есть ручей, в котором водится самая крупная форель, которую я когда-либо видел.
Он улыбнулся.
— Похлебка из форели. Звучит неплохо, мистер Корд.
Прошло почти два года, прежде чем мы спустились с гор. Раз в неделю Робер ездил за припасами. Я загорел на солнце, мускулы и тело налились силой.
Мы жили по заведенному распорядку, и оставалось только удивляться, как хорошо шли дела без меня. Это доказывало старую истину: работающий на полных оборотах маховик трудно остановить. У всех компаний, за исключением студии, дела шли отлично. У нее был недостаточный капитал, но меня это больше не волновало.
Три раза в неделю я разговаривал с Макаллистером по телефону, это было необходимо для обсуждения наиболее важных проблем. Раз в месяц он добирался на машине по извилистой дороге до моей хижины с полным портфелем бумаг для подписи и отчетов для изучения. Дела Макаллистер вел очень тщательно, ничто не ускользало от его всевидящих глаз. Непонятно каким образом, но все самое важное, что происходило в компаниях, попадало в его отчеты.
Мы прожили в горах почти полтора года, прежде чем у нас впервые появился посетитель из внешнего мира. Возвращаясь как-то с охоты, я заметил перед домом незнакомый автомобиль с калифорнийским номером. Я заглянул внутрь и прочел на рулевой колонке: «Роза Штрассмер, 1104 Коаст Хайвэй, Малибу, Калифорния». Войдя в хижину, я увидел молодую женщину, сидящую с сигаретой на диване. У нее были темные волосы, серые глаза, волевой подбородок. Когда она поднялась, я отметил, что потертые джинсы выгодно подчеркивают ее стройную фигуру и округлые бедра.
— Мистер Корд? — спросила она с легким акцентом, протягивая руку. — Я Роза Штрассмер, дочь Отто Штрассмера.
Я взял ее узкую ладонь и слегка задержал в своей.
— А как вы разыскали меня?
Она вынула письмо и протянула мне.
— Мистер Макаллистер узнал, что я еду в отпуск и буду проезжать мимо этих мест. Он просил передать вам это письмо.
Я открыл конверт и просмотрел находящиеся в нем бумаги. Там не было ничего срочного, что не могло бы обождать до его следующего визита. Я бросил бумаги на стол.
— Надеюсь, я не очень потревожила вас, мистер Корд?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
— Доброе утро, мистер Корд. Хорошо долетели?
— Отлично. Спасибо, Робер.
Он закрыл за мной дверь.
— Мистер Макаллистер в гостиной, ждет с восьми вечера вчерашнего дня.
— Я поговорю с ним, — сказал я, проходя через прихожую.
— Я приготовлю сэндвичи с мясом и кофе, мастер Корд.
Обернувшись, я посмотрел на Робера. Казалось, что он совершенно не стареет — большая шапка черных волос, большая, сильная фигура.
— Эй, Робер, а знаешь что? Я скучал без тебя.
Он улыбнулся. В этой улыбке не было подобострастия, это была улыбка друга.
— Я тоже скучал без вас, мистер Корд.
Я отправился в гостиную. Робер был для меня больше чем друг, он был для меня ангелом-хранителем. Не знаю, что бы я делал без Робера после смерти Рины.
Тогда я вернулся в Рино из Нью-Йорка совершенно разбитым. Я ничего не хотел делать, только пить и забываться. Я устал от людей. Меня все время преследовала мысль об отце. Ведь это его женщина, которую я хотел, ведь это его женщина, которая умерла. Так почему я плачу? Почему я так опустошен?
Однажды утром я проснулся на грязном дворе позади домика для слуг, в котором жил раньше Невада, и увидел склонившегося надо мной Робера. Прислонившись к стене, я с трудом вспомнил, что сидел здесь вчера вечером с бутылкой виски. Повернув голову, я увидел рядом с собой пустую бутылку. Пытаясь поддержать тело, я уперся руками в грязь. Голова трещала, рот пересох. Когда я сделал попытку подняться, то обнаружил, что у меня совсем нет сил.
Я почувствовал, как Робер обхватил меня и поставил на ноги. Мы медленно побрели через двор.
— Спасибо, — сказал я, облокачиваясь на него. — Мне надо выпить, и я буду в порядке.
Его слова прозвучали настолько тихо, что в первый момент я подумал, что они мне просто послышались:
— Больше ни капли виски, мистер Корд.
— Что ты сказал? — спросил я, заглядывая ему в лицо.
Его большие глаза ничего не выражали.
— Больше ни капли виски, мистер Корд, — повторил он. — Думаю, что вам пора остановиться.
Во мне поднялась злоба, придавшая мне силы. Я отстранился от Робера.
— Да кто ты такой, черт возьми, — закричал я. — Если мне хочется выпить, то я выпью.
Он покачал головой.
— Больше ни капли виски. Вы уже не маленький мальчик и не смеете прятать голову в бутылку каждый раз, когда у вас бывают неприятности.
Некоторое время я смотрел на него не в силах выговорить ни слова. Злоба поднималась во мне холодными волнами.
— Ты уволен, — заорал я. — Ни один черномазый сукин сын не будет командовать мной.
Я повернулся и побрел к дому, но остановился, почувствовав на плече его руку. Лицо его было печальным.
— Извините, мистер Корд, — сказал он.
— Не надо извиняться, Робер.
— Я извиняюсь не за свои слова, мистер Корд, — проговорил он тихо. Я увидел, что его громадный, похожий на молот кулак приближается ко мне. Я попытался уклониться, но тело не слушалось меня, и я погрузился в темноту.
Когда я снова очнулся, то обнаружил, что лежу в кровати, накрытый чистыми простынями. В камине горел огонь. Повернув голову, я увидел Робера, сидящего в кресле рядом с кроватью. На столике перед ним стояла небольшая тарелка.
— Я принес вам горячий суп, — сказал он, встретившись со мной взглядом.
— Почему ты привез меня сюда?
— Горный воздух будет вам полезен.
— Я не хочу здесь оставаться, — сказал я, приподнимаясь. — С меня хватит этой хижины еще с прошлого раза, когда я проводил здесь медовый месяц.
Большая рука Робера прижала меня к подушке.
— Вы останетесь здесь, — тихо сказал он, взял тарелку, зачерпнул ложку супа и протянул мне: — Ешьте.
В его голосе прозвучали такие властные нотки, что, не успев осознать этого, я непроизвольно раскрыл рот. Горячий суп обжег горло, я отодвинул его руку.
— Больше не хочу.
Я посмотрел в его большие темные глаза и внезапно почувствовал боль и одиночество, которых никогда не испытывал раньше. Я заплакал.
Робер убрал тарелку.
— Плачьте, мистер Корд, вам надо выплакаться. Но вы увидите, что слезы помогают не больше, чем виски.
Когда я смог выйти на улицу, Робер сидел на крыльце. Вокруг все было зеленым. Зеленые деревья и кустарники покрывали склоны гор, а потом эта зелень переходила в красный и желтый песок пустыни. Едва я открыл дверь, Робер поднялся.
Облокотившись на перила, я посмотрел вниз. Мы были далеко от людей. Я повернулся к Роберу.
— Что у нас на обед, Робер? — спросил я.
— Сказать по правде, мистер Корд, я долго ждал, когда, вы этим поинтересуетесь.
— Тут недалеко есть ручей, в котором водится самая крупная форель, которую я когда-либо видел.
Он улыбнулся.
— Похлебка из форели. Звучит неплохо, мистер Корд.
Прошло почти два года, прежде чем мы спустились с гор. Раз в неделю Робер ездил за припасами. Я загорел на солнце, мускулы и тело налились силой.
Мы жили по заведенному распорядку, и оставалось только удивляться, как хорошо шли дела без меня. Это доказывало старую истину: работающий на полных оборотах маховик трудно остановить. У всех компаний, за исключением студии, дела шли отлично. У нее был недостаточный капитал, но меня это больше не волновало.
Три раза в неделю я разговаривал с Макаллистером по телефону, это было необходимо для обсуждения наиболее важных проблем. Раз в месяц он добирался на машине по извилистой дороге до моей хижины с полным портфелем бумаг для подписи и отчетов для изучения. Дела Макаллистер вел очень тщательно, ничто не ускользало от его всевидящих глаз. Непонятно каким образом, но все самое важное, что происходило в компаниях, попадало в его отчеты.
Мы прожили в горах почти полтора года, прежде чем у нас впервые появился посетитель из внешнего мира. Возвращаясь как-то с охоты, я заметил перед домом незнакомый автомобиль с калифорнийским номером. Я заглянул внутрь и прочел на рулевой колонке: «Роза Штрассмер, 1104 Коаст Хайвэй, Малибу, Калифорния». Войдя в хижину, я увидел молодую женщину, сидящую с сигаретой на диване. У нее были темные волосы, серые глаза, волевой подбородок. Когда она поднялась, я отметил, что потертые джинсы выгодно подчеркивают ее стройную фигуру и округлые бедра.
— Мистер Корд? — спросила она с легким акцентом, протягивая руку. — Я Роза Штрассмер, дочь Отто Штрассмера.
Я взял ее узкую ладонь и слегка задержал в своей.
— А как вы разыскали меня?
Она вынула письмо и протянула мне.
— Мистер Макаллистер узнал, что я еду в отпуск и буду проезжать мимо этих мест. Он просил передать вам это письмо.
Я открыл конверт и просмотрел находящиеся в нем бумаги. Там не было ничего срочного, что не могло бы обождать до его следующего визита. Я бросил бумаги на стол.
— Надеюсь, я не очень потревожила вас, мистер Корд?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175