Звезды экрана приезжали сюда рожать, лечиться, делать пластические операции, лечить нервные расстройства. И здесь, за железными воротами, они дышали свободно, расслаблялись, чувствуя себя в безопасности и зная, что ни один репортер к ним не проникнет. Цель их визита в клинику оставалась для всех тайной, а репортеры получали лишь ту информацию, которая была желательна знаменитостям.
Охранник ждал нас и, увидев полицейского на мотоцикле, бросился открывать ворота. Репортеры что-то кричали, пытались сделать снимки. Когда мы въезжали в ворота, один из них даже вцепился в машину, но внезапно появившийся второй охранник оттолкнул его в сторону.
Я повернулся к Базу.
— Они когда-нибудь отстанут?
— Теперь тебе надо привыкать к этому, Джонас. Они будут следить за каждым твоим шагом. — Лицо База было серьезным.
— Чепуха, это только сегодня, а завтра они уже вцепятся в кого-нибудь другого.
Баз покачал головой.
— Ты не читал сегодняшних газет и не слушал радио. Ты теперь национальный герой, каждый твой шаг становится достоянием публики. По радио через каждые полчаса передают о твоем прилете. Завтра в «Экземинер» начнут печатать историю твоей жизни. Со времен Линдберга никто так не потрясал страну, как ты.
— Почему ты так думаешь?
— В сегодняшнем номере «Экземинера» помещена твоя фотография с подписью: «Читайте историю жизни загадочного человека из Голливуда — Джонаса Корда, написанную Аделой Роджерс Сент-Джонс».
Похоже, мне действительно предстояло свыкнуться с этим. Сент-Джонс работала в синдикате Херста и специализировалась на сенсациях. Это значило, что старик сделал ставку на меня, и отныне я буду у него на крючке.
Машина остановилась, появился швейцар.
— Будьте любезны, мистер Корд, у нас существует правило, что все посетители расписываются в книге.
Я быстро расписался, и он нажал какую-то кнопку. Через минуту появилась сестра.
— Пройдите, пожалуйста, со мной, мистер Корд, — вежливо сказала она, — я провожу вас в палату мисс Марлоу.
Мы прошли через вестибюль и подошли к лифту. Она нажала на кнопку и посмотрела на индикатор. Легкая тень досады пробежала по ее лицу.
— Извините, мистер Корд, но придется немного подождать, оба лифта наверху, в операционной.
И все-таки больница есть больница, как не пытайся представить ее отелем. Я оглядел вестибюль и обнаружил то, что искал, дверь с надписью «Для мужчин».
* * *
Как только дверь лифта закрылась за нами, я достал сигарету. В лифте стоял обычный больничный запах спирта, дезинфицирующих средств и формальдегида. Я поднес к сигарете зажженную спичку, надеясь, что сестра не заметит, как дрожат мои пальцы. Кабина лифта остановилась, и двери растворились. Мы вышли в чистый больничный коридор. Я глубоко затянулся и пошел за сестрой. Остановившись перед дверью, она сказала:
— Вам придется выбросить сигарету, мистер Корд.
Я прочитал маленькую яркую надпись:
Не курить! Кислород!
Сделав еще затяжку, я бросил сигарету в урну рядом с дверью.
— Пройдите, пожалуйста, мистер Корд, — сказала сестра, открывая дверь.
В небольшой приемной в кресле сидела другая сестра и читала журнал.
— Мы ждем вас, мистер Корд, — сказала она начальственным тоном.
Я медленно шагнул в следующую комнату, дверь за мной закрылась. Я увидел еще одну дверь. Сестра подошла к ней.
— Мисс Марлоу здесь, — сказала она.
Сначала я не увидел Рину, потому что рядом с кроватью спиной ко мне стояли Элен Гейлард, доктор и еще одна сестра.
Потом, словно по сигналу, они повернулись и расступились. Я подошел к кровати и увидел ее.
Над кроватью висел прозрачный пластиковый колпак, закрывавший ее голову и плечи. Казалось, что она спит. Вся голова, кроме лица, была покрыта бинтами, скрывавшими ее блестящие белокурые волосы. Глаза были закрыты, веки посинели, кожа на скулах натянулась, а щеки впали, казалось, что под кожей нет плоти. Ее полные и всегда такие теплые губы были бледными.
Я молча стоял возле кровати. Мне казалось, что она не дышит. Я вопросительно взглянул на доктора.
Он покачал головой.
— Она жива, мистер Корд, — прошептал доктор, — но очень плоха.
— Можно поговорить с ней?
— Попытайтесь, но не расстраивайтесь, если она не ответит. Она в таком состоянии уже десять часов. Но если даже и ответит, то может не узнать вас.
— Рина, — тихо позвал я, — это я, Джонас.
Она лежала тихо, не шевелясь. Я просунул руку под колпак, взял ее за руку и слегка сжал. Ее рука была холодной и мягкой. И вдруг меня охватила ярость. Ее рука была холодной, она уже умерла, она была мертвой.
Я встал на колени рядом с кроватью, отодвинул в сторону колпак и склонился над ней.
— Пожалуйста, Рина, — взмолился я, — это я, Джонас. Пожалуйста, не умирай.
Вдруг я почувствовал легкое пожатие ее руки. Я смотрел на нее, по моим щекам текли слезы. Пожатие усилилось, затем она медленно открыла глаза и посмотрела мне в лицо.
Сначала ее взгляд был отсутствующим, потом ожил, и губы сложились в подобие улыбки.
— Джонас, — прошептала она, — я знала, что ты придешь.
— Стоило тебе только свистнуть.
— Я никогда не умела свистеть.
Позади раздался голос доктора:
— Вам лучше немного отдохнуть, мисс Марлоу.
Рина перевела взгляд с моего лица на доктора.
— Нет, пожалуйста. У меня осталось совсем немного времени. Позвольте мне поговорить с Джонасом.
Я повернулся и посмотрел на доктора.
— Хорошо, — согласился он, — но только недолго.
Позади послышался стук закрываемой двери. Рина медленно подняла руку и дотронулась до моей щеки. Я поймал ее пальцы и прижал их к губам.
— Я должна была увидеть тебя, Джонас.
— Почему ты так долго ждала?
— Именно потому, что должна была тебя увидеть — чтобы все объяснить.
— К чему они сейчас?
— Пожалуйста, постарайся понять меня, Джонас. Я полюбила тебя с того самого момента, когда увидела впервые. Но я боялась. Я приношу несчастье всем, кто когда-нибудь любил меня. Моя мать и брат умерли потому, что любили меня, отец умер в тюрьме.
— Ты в этом не виновата.
— Я столкнула Маргарет с лестницы и убила ее, я убила своего ребенка еще до рождения. Я сломала карьеру Неваде, а Клод покончил с собой из-за моего отношения к нему.
— Это просто совпадения, не вини себя.
— Нет, это я виновата. А что я сделала с тобой, с твоей женитьбой. Мне ни за что не надо было приходить к тебе в отель той ночью.
— Это моя вина, я заставил тебя.
— Никто меня не заставлял, — прошептала Рина. — Я пришла потому, что хотела этого. Когда она вошла, я поняла как была неправа.
— Почему? — горько усмехнулся я. — Только потому, что у нее был большой живот? Но ведь это был не мой ребенок.
— А какая разница? Значит, у нее был кто-то до тебя, и ты должен был знать это до женитьбы. Но если ты не придавал этому значения, почему тебя так расстроило, что у нее будет ребенок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Охранник ждал нас и, увидев полицейского на мотоцикле, бросился открывать ворота. Репортеры что-то кричали, пытались сделать снимки. Когда мы въезжали в ворота, один из них даже вцепился в машину, но внезапно появившийся второй охранник оттолкнул его в сторону.
Я повернулся к Базу.
— Они когда-нибудь отстанут?
— Теперь тебе надо привыкать к этому, Джонас. Они будут следить за каждым твоим шагом. — Лицо База было серьезным.
— Чепуха, это только сегодня, а завтра они уже вцепятся в кого-нибудь другого.
Баз покачал головой.
— Ты не читал сегодняшних газет и не слушал радио. Ты теперь национальный герой, каждый твой шаг становится достоянием публики. По радио через каждые полчаса передают о твоем прилете. Завтра в «Экземинер» начнут печатать историю твоей жизни. Со времен Линдберга никто так не потрясал страну, как ты.
— Почему ты так думаешь?
— В сегодняшнем номере «Экземинера» помещена твоя фотография с подписью: «Читайте историю жизни загадочного человека из Голливуда — Джонаса Корда, написанную Аделой Роджерс Сент-Джонс».
Похоже, мне действительно предстояло свыкнуться с этим. Сент-Джонс работала в синдикате Херста и специализировалась на сенсациях. Это значило, что старик сделал ставку на меня, и отныне я буду у него на крючке.
Машина остановилась, появился швейцар.
— Будьте любезны, мистер Корд, у нас существует правило, что все посетители расписываются в книге.
Я быстро расписался, и он нажал какую-то кнопку. Через минуту появилась сестра.
— Пройдите, пожалуйста, со мной, мистер Корд, — вежливо сказала она, — я провожу вас в палату мисс Марлоу.
Мы прошли через вестибюль и подошли к лифту. Она нажала на кнопку и посмотрела на индикатор. Легкая тень досады пробежала по ее лицу.
— Извините, мистер Корд, но придется немного подождать, оба лифта наверху, в операционной.
И все-таки больница есть больница, как не пытайся представить ее отелем. Я оглядел вестибюль и обнаружил то, что искал, дверь с надписью «Для мужчин».
* * *
Как только дверь лифта закрылась за нами, я достал сигарету. В лифте стоял обычный больничный запах спирта, дезинфицирующих средств и формальдегида. Я поднес к сигарете зажженную спичку, надеясь, что сестра не заметит, как дрожат мои пальцы. Кабина лифта остановилась, и двери растворились. Мы вышли в чистый больничный коридор. Я глубоко затянулся и пошел за сестрой. Остановившись перед дверью, она сказала:
— Вам придется выбросить сигарету, мистер Корд.
Я прочитал маленькую яркую надпись:
Не курить! Кислород!
Сделав еще затяжку, я бросил сигарету в урну рядом с дверью.
— Пройдите, пожалуйста, мистер Корд, — сказала сестра, открывая дверь.
В небольшой приемной в кресле сидела другая сестра и читала журнал.
— Мы ждем вас, мистер Корд, — сказала она начальственным тоном.
Я медленно шагнул в следующую комнату, дверь за мной закрылась. Я увидел еще одну дверь. Сестра подошла к ней.
— Мисс Марлоу здесь, — сказала она.
Сначала я не увидел Рину, потому что рядом с кроватью спиной ко мне стояли Элен Гейлард, доктор и еще одна сестра.
Потом, словно по сигналу, они повернулись и расступились. Я подошел к кровати и увидел ее.
Над кроватью висел прозрачный пластиковый колпак, закрывавший ее голову и плечи. Казалось, что она спит. Вся голова, кроме лица, была покрыта бинтами, скрывавшими ее блестящие белокурые волосы. Глаза были закрыты, веки посинели, кожа на скулах натянулась, а щеки впали, казалось, что под кожей нет плоти. Ее полные и всегда такие теплые губы были бледными.
Я молча стоял возле кровати. Мне казалось, что она не дышит. Я вопросительно взглянул на доктора.
Он покачал головой.
— Она жива, мистер Корд, — прошептал доктор, — но очень плоха.
— Можно поговорить с ней?
— Попытайтесь, но не расстраивайтесь, если она не ответит. Она в таком состоянии уже десять часов. Но если даже и ответит, то может не узнать вас.
— Рина, — тихо позвал я, — это я, Джонас.
Она лежала тихо, не шевелясь. Я просунул руку под колпак, взял ее за руку и слегка сжал. Ее рука была холодной и мягкой. И вдруг меня охватила ярость. Ее рука была холодной, она уже умерла, она была мертвой.
Я встал на колени рядом с кроватью, отодвинул в сторону колпак и склонился над ней.
— Пожалуйста, Рина, — взмолился я, — это я, Джонас. Пожалуйста, не умирай.
Вдруг я почувствовал легкое пожатие ее руки. Я смотрел на нее, по моим щекам текли слезы. Пожатие усилилось, затем она медленно открыла глаза и посмотрела мне в лицо.
Сначала ее взгляд был отсутствующим, потом ожил, и губы сложились в подобие улыбки.
— Джонас, — прошептала она, — я знала, что ты придешь.
— Стоило тебе только свистнуть.
— Я никогда не умела свистеть.
Позади раздался голос доктора:
— Вам лучше немного отдохнуть, мисс Марлоу.
Рина перевела взгляд с моего лица на доктора.
— Нет, пожалуйста. У меня осталось совсем немного времени. Позвольте мне поговорить с Джонасом.
Я повернулся и посмотрел на доктора.
— Хорошо, — согласился он, — но только недолго.
Позади послышался стук закрываемой двери. Рина медленно подняла руку и дотронулась до моей щеки. Я поймал ее пальцы и прижал их к губам.
— Я должна была увидеть тебя, Джонас.
— Почему ты так долго ждала?
— Именно потому, что должна была тебя увидеть — чтобы все объяснить.
— К чему они сейчас?
— Пожалуйста, постарайся понять меня, Джонас. Я полюбила тебя с того самого момента, когда увидела впервые. Но я боялась. Я приношу несчастье всем, кто когда-нибудь любил меня. Моя мать и брат умерли потому, что любили меня, отец умер в тюрьме.
— Ты в этом не виновата.
— Я столкнула Маргарет с лестницы и убила ее, я убила своего ребенка еще до рождения. Я сломала карьеру Неваде, а Клод покончил с собой из-за моего отношения к нему.
— Это просто совпадения, не вини себя.
— Нет, это я виновата. А что я сделала с тобой, с твоей женитьбой. Мне ни за что не надо было приходить к тебе в отель той ночью.
— Это моя вина, я заставил тебя.
— Никто меня не заставлял, — прошептала Рина. — Я пришла потому, что хотела этого. Когда она вошла, я поняла как была неправа.
— Почему? — горько усмехнулся я. — Только потому, что у нее был большой живот? Но ведь это был не мой ребенок.
— А какая разница? Значит, у нее был кто-то до тебя, и ты должен был знать это до женитьбы. Но если ты не придавал этому значения, почему тебя так расстроило, что у нее будет ребенок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175