Мрамор треснул, и осколки головы посыпались на пол. Паван схватил молоток и стал яростно колотить, им по статуе. Сначала отлетели руки, потом плечи, на груди появилась трещина, затем раскололась и грудь. Статуя резко качнулась и рухнула на пол.
Паван опустился на колени, размахивая молотком как одержимый.
— Я любил тебя, — кричал он сквозь слезы, катящиеся по щекам. — Я любил тебя, а ты предала меня. — Наконец он бессильно опустился на пол среди осколков.
Слезы прекратились так же внезапно, как и начались. Паван принялся что-то искать среди мраморных осколков и наконец нашел. Он поднялся на ноги и протянул агенту какую-то деталь.
— Теперь я знаю, где ошибся, мсье, а вы?
Леокади посмотрел на кусок камня. Он недоумевал, что это могло быть, но не сказал ни слова, а только кивнул.
— Хвала Господу! — воскликнул Паван. — Благодарю тебя, Боже, что в припадке глупости и разочарования я не уничтожил эту красоту.
Присутствующие придвинулись поближе, пытаясь разглядеть фрагмент, зажатый в руке скульптора. На вид это был не более чем осколок.
— Что это может быть, — начали перешептываться в публике.
— Глупцы! Неужели вы не узнаете врата, откуда все вы вышли? Не узнаете душу женской красоты? — вскричал Паван.
Он поднялся и злобно оглядел присутствующих. Потом посмотрел на камень, зажатый в руке, и взгляд его засветился нежностью.
— Теперь я вижу свою ошибку. Я буду высекать идеальную женщину вокруг этой маленькой сути! — Он с пафосом оглядел присутствующих.
Леокади вновь взглянул на фрагмент, который был не более чем обыкновенным куском мрамора. Внезапно он вспомнил о полненькой молоденькой египетской принцессе, которая пришла в галерею. Ему все-таки надо было объявить свое веское мнение.
— Тысяча франков, — сказал он.
Паван посмотрел на агента.
— Тысяча франков, — презрительно произнес он.
— Ну полторы, — тихо добавил Леокади.
Но Паван уже ввязался в вековечную борьбу между «художником и торгашом». Он повернулся к друзьям.
— Он предлагает мне всего полторы тысячи.
Скульптор снова посмотрел на агента.
— Двадцать пять сотен, и ни сантима меньше, плюс аванс для создания скульптурного портрета женщины, которая позировала для этой части статуи.
Леокади опустил глаза в пол.
— Как я могу согласиться еще и на аванс, если даже не знаю натуру.
Паван обернулся. Натурщицы вопросительно посматривали друг на друга, пытаясь угадать, с кого скульптор лепил таинственную деталь.
Вдруг Паван вскинул руку.
— Ты! — вскричал он. — Иди сюда.
Все обернулись и посмотрели в направлении его руки. Рина стояла на месте, словно примерзшая. Лицо ее начало наливаться краской. Несколько рук подтолкнули ее к скульптору.
Он схватил ее за руку и повернул к агенту. Тот бросил на Рину молниеносный взгляд и отвернулся.
— Согласен.
Из груди скульптора вырвался крик торжества. Он подхватил Рину на руки и расцеловал в обе щеки.
— Ты будешь жить вечно, моя любимая, — гордо воскликнул он. — Я воплощу твою красоту в камне, и ты обретешь бессмертие!
Рина начала смеяться. Это было какое-то сумасшествие, все они были сумасшедшими. Паван начал громко напевать, вовлекая Рину в безумный танец. Потом он поднял ее на пьедестал, где раньше стояла статуя. Его руки начали срывать с нее одежду. Стремясь удержаться от падения, Рина вытянула руки. Внезапно в комнате наступила полная тишина. Рина стояла на пьедестале обнаженная.
Паван помог ей сойти вниз, набросил на нее кое-какую одежду и проводил к ванной. Одна из натурщиц принесла ей оставшиеся в комнате вещи, и через несколько минут Рина снова появилась перед гостями.
Пегги поджидала ее. Она стала подталкивать Рину к двери, и через несколько секунду дверь за ними захлопнулась.
Внезапно что-то встрепенулось в сознании Амру Сингха. Сквозь тонкую деревянную перегородку он услышал приглушенные голоса.
— Ты что, с ума сошла?
— Это не имеет значения, Пегги.
— А что, если сообщение об этом появится в газетах? Потом его перепечатают на первых полосах бостонских газет!
Рина радостно рассмеялась.
— Я даже представляю заголовки. «Девушка из Бостона признана лучшей кокоткой Парижа!»
— Можно подумать, что ты гордишься этим?
— А почему бы и нет? Это единственное, чего я добилась сама.
— И главное, все мужчины Парижа будут увиваться за тобой. Думаю, что этого ты и добиваешься.
— Возможно. Я начала взрослеть и перестала петь с твоего голоса.
Раздался глухой звук пощечины, и гневный голос Пегги произнес:
— Ты шлюха, дешевая шлюха, и к тебе надо относиться, как к шлюхе.
На мгновение наступила тишина, потом раздался голос Рины:
— Я предупреждала тебя, чтобы ты больше никогда не делала этого.
Снова раздался звук пощечины.
— Шлюха! Сука! Только такой язык ты и понимаешь. — И через мгновение: — Рина!
В этом крике был страх. Амру Сингх подумал, что он напоминает крик дрессировщика тигров, вошедшего однажды в клетку и обнаружившего, что его маленькая кошка превратилась во взрослого зверя.
— Что ты делаешь? Зачем ты сняла туфлю, брось ее!
Раздался сдавленный крик и шум падающего тела, покатившегося по длинной лестнице. И впервые за все время Амру Сингх покинул вечеринку до ухода последнего гостя.
Рина с побледневшим лицом стояла у перил и смотрела вниз.
В руках она все еще держала туфлю с высоким острым каблуком. Он взял туфлю у нее из рук и, наклонившись, надел ей на ногу.
— Я даже, не дотронулась до нее!
— Я знаю, — тихо ответил Амру Сингх.
Неожиданно она прижалась к нему. Он почувствовал, как бешено колотится сердце у нее в груди.
— Он оступилась и упала.
— Ничего никому не говори, — прошептал он приказным тоном. — Говорить буду я.
Дверь отворилась, и на площадку вышли двое гостей. Амру Сингх повернулся к ним, крепко прижимая голову Рины к своей груди.
— Произошел несчастный случай. Позовите доктора.
Он почувствовал, что Рина заплакала. Посмотрев на блестящую белокурую головку, он вздохнул, и в его темных, глубоко посаженных глазах появилось какое-то странное удовлетворение.
Предчувствие не обмануло его. Богиня зла Кали нанесла свой удар. Но в этот раз, как бы она ни старалась, она не получит в жертву это невинное дитя.
12
Когда Жак вошел в комнату, Рина стояла на голове, вытянув ноги вверх и прислонив их к стене. Некоторое время он любовался ее стройным телом, плотно обтянутым черным трико, и блестящими белокурыми волосами, рассыпавшимися по полу.
— Что ты делаешь? — мягко спросил он.
— Стою на голове, — улыбнулась Рина.
— Это я вижу, но для чего?
— Амру Сингх говорит, что это очень хорошее упражнение для мозга. Кровь приливает к голове, и мир кажется другим. Он прав, ты просто не представляешь, как замечательно все воспринимается в перевернутом виде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Паван опустился на колени, размахивая молотком как одержимый.
— Я любил тебя, — кричал он сквозь слезы, катящиеся по щекам. — Я любил тебя, а ты предала меня. — Наконец он бессильно опустился на пол среди осколков.
Слезы прекратились так же внезапно, как и начались. Паван принялся что-то искать среди мраморных осколков и наконец нашел. Он поднялся на ноги и протянул агенту какую-то деталь.
— Теперь я знаю, где ошибся, мсье, а вы?
Леокади посмотрел на кусок камня. Он недоумевал, что это могло быть, но не сказал ни слова, а только кивнул.
— Хвала Господу! — воскликнул Паван. — Благодарю тебя, Боже, что в припадке глупости и разочарования я не уничтожил эту красоту.
Присутствующие придвинулись поближе, пытаясь разглядеть фрагмент, зажатый в руке скульптора. На вид это был не более чем осколок.
— Что это может быть, — начали перешептываться в публике.
— Глупцы! Неужели вы не узнаете врата, откуда все вы вышли? Не узнаете душу женской красоты? — вскричал Паван.
Он поднялся и злобно оглядел присутствующих. Потом посмотрел на камень, зажатый в руке, и взгляд его засветился нежностью.
— Теперь я вижу свою ошибку. Я буду высекать идеальную женщину вокруг этой маленькой сути! — Он с пафосом оглядел присутствующих.
Леокади вновь взглянул на фрагмент, который был не более чем обыкновенным куском мрамора. Внезапно он вспомнил о полненькой молоденькой египетской принцессе, которая пришла в галерею. Ему все-таки надо было объявить свое веское мнение.
— Тысяча франков, — сказал он.
Паван посмотрел на агента.
— Тысяча франков, — презрительно произнес он.
— Ну полторы, — тихо добавил Леокади.
Но Паван уже ввязался в вековечную борьбу между «художником и торгашом». Он повернулся к друзьям.
— Он предлагает мне всего полторы тысячи.
Скульптор снова посмотрел на агента.
— Двадцать пять сотен, и ни сантима меньше, плюс аванс для создания скульптурного портрета женщины, которая позировала для этой части статуи.
Леокади опустил глаза в пол.
— Как я могу согласиться еще и на аванс, если даже не знаю натуру.
Паван обернулся. Натурщицы вопросительно посматривали друг на друга, пытаясь угадать, с кого скульптор лепил таинственную деталь.
Вдруг Паван вскинул руку.
— Ты! — вскричал он. — Иди сюда.
Все обернулись и посмотрели в направлении его руки. Рина стояла на месте, словно примерзшая. Лицо ее начало наливаться краской. Несколько рук подтолкнули ее к скульптору.
Он схватил ее за руку и повернул к агенту. Тот бросил на Рину молниеносный взгляд и отвернулся.
— Согласен.
Из груди скульптора вырвался крик торжества. Он подхватил Рину на руки и расцеловал в обе щеки.
— Ты будешь жить вечно, моя любимая, — гордо воскликнул он. — Я воплощу твою красоту в камне, и ты обретешь бессмертие!
Рина начала смеяться. Это было какое-то сумасшествие, все они были сумасшедшими. Паван начал громко напевать, вовлекая Рину в безумный танец. Потом он поднял ее на пьедестал, где раньше стояла статуя. Его руки начали срывать с нее одежду. Стремясь удержаться от падения, Рина вытянула руки. Внезапно в комнате наступила полная тишина. Рина стояла на пьедестале обнаженная.
Паван помог ей сойти вниз, набросил на нее кое-какую одежду и проводил к ванной. Одна из натурщиц принесла ей оставшиеся в комнате вещи, и через несколько минут Рина снова появилась перед гостями.
Пегги поджидала ее. Она стала подталкивать Рину к двери, и через несколько секунду дверь за ними захлопнулась.
Внезапно что-то встрепенулось в сознании Амру Сингха. Сквозь тонкую деревянную перегородку он услышал приглушенные голоса.
— Ты что, с ума сошла?
— Это не имеет значения, Пегги.
— А что, если сообщение об этом появится в газетах? Потом его перепечатают на первых полосах бостонских газет!
Рина радостно рассмеялась.
— Я даже представляю заголовки. «Девушка из Бостона признана лучшей кокоткой Парижа!»
— Можно подумать, что ты гордишься этим?
— А почему бы и нет? Это единственное, чего я добилась сама.
— И главное, все мужчины Парижа будут увиваться за тобой. Думаю, что этого ты и добиваешься.
— Возможно. Я начала взрослеть и перестала петь с твоего голоса.
Раздался глухой звук пощечины, и гневный голос Пегги произнес:
— Ты шлюха, дешевая шлюха, и к тебе надо относиться, как к шлюхе.
На мгновение наступила тишина, потом раздался голос Рины:
— Я предупреждала тебя, чтобы ты больше никогда не делала этого.
Снова раздался звук пощечины.
— Шлюха! Сука! Только такой язык ты и понимаешь. — И через мгновение: — Рина!
В этом крике был страх. Амру Сингх подумал, что он напоминает крик дрессировщика тигров, вошедшего однажды в клетку и обнаружившего, что его маленькая кошка превратилась во взрослого зверя.
— Что ты делаешь? Зачем ты сняла туфлю, брось ее!
Раздался сдавленный крик и шум падающего тела, покатившегося по длинной лестнице. И впервые за все время Амру Сингх покинул вечеринку до ухода последнего гостя.
Рина с побледневшим лицом стояла у перил и смотрела вниз.
В руках она все еще держала туфлю с высоким острым каблуком. Он взял туфлю у нее из рук и, наклонившись, надел ей на ногу.
— Я даже, не дотронулась до нее!
— Я знаю, — тихо ответил Амру Сингх.
Неожиданно она прижалась к нему. Он почувствовал, как бешено колотится сердце у нее в груди.
— Он оступилась и упала.
— Ничего никому не говори, — прошептал он приказным тоном. — Говорить буду я.
Дверь отворилась, и на площадку вышли двое гостей. Амру Сингх повернулся к ним, крепко прижимая голову Рины к своей груди.
— Произошел несчастный случай. Позовите доктора.
Он почувствовал, что Рина заплакала. Посмотрев на блестящую белокурую головку, он вздохнул, и в его темных, глубоко посаженных глазах появилось какое-то странное удовлетворение.
Предчувствие не обмануло его. Богиня зла Кали нанесла свой удар. Но в этот раз, как бы она ни старалась, она не получит в жертву это невинное дитя.
12
Когда Жак вошел в комнату, Рина стояла на голове, вытянув ноги вверх и прислонив их к стене. Некоторое время он любовался ее стройным телом, плотно обтянутым черным трико, и блестящими белокурыми волосами, рассыпавшимися по полу.
— Что ты делаешь? — мягко спросил он.
— Стою на голове, — улыбнулась Рина.
— Это я вижу, но для чего?
— Амру Сингх говорит, что это очень хорошее упражнение для мозга. Кровь приливает к голове, и мир кажется другим. Он прав, ты просто не представляешь, как замечательно все воспринимается в перевернутом виде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175