Он сказал, что мы можем сегодня развлечься с ними.
Дэвид промолчал.
— Там будет Син Лу, — сказал Остроносый. — Ну ты знаешь, та самая малышка танцовщица, которая бреет лобок.
Дэвид замялся, чувствуя нарастающее возбуждение.
* * *
Большие часы, выставленные в витрине гастрономического магазина Голдфарба, показывали час ночи, когда Дэвид свернул за угол и пошел по своей улице. Около дверей своего дома он заметил полицейский автомобиль и толпу людей.
Дэвида охватил страх. Наверное, что-то случилось, и полиция приехала арестовывать его. Первая мысль была — броситься назад, но какая-то сила толкнула его к дому.
— Что произошло? — спросил он у мужчины, стоявшего с краю.
— Не знаю, — ответил тот. — Слышал только, как полицейский говорил, что там кто-то умер.
Распихивая толпу, Дэвид пробрался в дом. Он взбежал по лестнице на второй этаж и услышал крик.
Мать стояла в дверях, а двое полицейских держали ее за руки.
— Хаим, Хаим!
У Дэвида бешено заколотилось сердце.
— Мама, — позвал он, — что случилось?
Мать смотрела на него невидящими глазами.
— Я послала за доктором, а приехала полиция, — сказала она и посмотрела в сторону туалета.
— Хаим, Хаим! — снова закричала она.
Дэвид проследил за ее взглядом. Дверь кабинки была распахнута, отец сидел на унитазе, прислонившись к стене. Глаза и рот открыты, на седую бороду тоненькой струйкой стекала слюна.
— Хаим! — закричала мама, — ты ведь шутил со мной, ты не собирался умирать.
4
— Разве это моя вина, что его отец умер до того, как он закончил школу? — сердито спросил дядя Берни. — Пусть работает вечерами.
Дэвид сидел на краешке стула и молча смотрел на мать.
— Я не прошу милостыню, Берни, — сказала она. — Дэвиду нужна работа — вот все, о чем я прошу.
Норман повернулся и с подозрением посмотрел на племянника.
— Может, ты хотел бы работать вице-президентом в моей компании, а?
Дэвид с возмущением вскочил со стула.
— Я ухожу, мама, оказывается все, что говорили о нем, правда.
— Говорили обо мне? — вскричал дядя. — Что говорили обо мне? Дэвид посмотрел на него.
— Мне говорили о вас в синагоге, что вы не приехали на похороны, потому что боялись раскошелиться.
— А как я мог приехать из Калифорнии за один день? У меня что, есть крылья?
Дэвид направился к двери.
— Подожди минутку, Дэвид, — тихо сказала мать и повернулась к брату. — Когда тебе перед войной понадобилось для твоего дела пятьсот долларов, от кого ты их получил? — Она выдержала паузу и сама ответила на свой вопрос: — От твоего бедного шурина, старьевщика Хаима. Он дал тебе деньги, а ты ему клочок бумаги. Этот клочок до сих пор у меня, но когда же мы получим деньги?
— Бумага? Что за бумага?
— Она у меня. Хаим положил ее в ящик в тот вечер, когда дал тебе деньги.
— Дай я посмотрю, — сказал Берни. Он начал припоминать. Это был сертификат, гарантирующий его шурину пять процентов акций компании Нормана. Он совсем забыл об этом, но толковый адвокат докажет, что эта бумага стоит больших денег.
Сестра вышла в другую комнату и вернулась с документом. Он поблек и пожелтел, но дата была видна четко: 7 сентября 1912 г. Это было четырнадцать лет назад, как быстро пролетело время.
Он посмотрел на сестру.
— Не в моих правилах принимать на работу родственников, это может помешать бизнесу.
— А кто будет знать, что он твой племянник? — спросила Эстер. — И кто будет стараться работать для тебя, как не твоя родная плоть и кровь?
Норман поднялся.
— Хорошо, я возьму его. Это против моих правил, но может быть, ты и права. Кровь крепче воды. На Сорок третьей улице, рядом с рекой, у нас есть склад. Там он и будет работать.
— Спасибо, дядя Берни, — поблагодарил Дэвид.
— И не вздумай болтать, что ты мой племянник. Услышу хоть одно слово — уволю.
— Я никому не скажу, дядя Берни.
Норман с сертификатом в руках направился к двери. На пороге он обернулся, сложил его и сунул в карман.
— Я возьму эту бумагу с собой, — сказал он сестре. — Когда вернусь в офис, пошлю тебе чек на пятьсот долларов плюс по три процента за каждый год.
На лице сестры промелькнуло беспокойство.
— Ты уверен, Берни, что сможешь заплатить? — быстро сказала она. — Можешь не торопиться. Если Дэвид будет работать, мы обойдемся.
— Какая разница, смогу или нет? — великодушно произнес Норман. — Пусть кто-то попробует сказать, что Берни Норман не держит свое слово.
* * *
Это было грязное серое здание старой фабрики рядом с Гудзоном, переделанное под склады. На заднем дворе располагались два грузовых лифта, а рядом с главным входом три маленьких пассажирских, которых едва хватало для перевозки служащих, спешащих к восьми утра на работу и в шесть вечера с работы.
Здание было поделено между пятью арендаторами. Цокольный этаж занимала компания по продаже автомобильных деталей, второй — торговая парфюмерная фирма, третий — небольшая студия звукозаписи, четвертый — «Генри Франс Компани», крупнейший в мире производитель дешевых презервативов и противозачаточных средств. Пятый и шестой этажи принадлежали «Норман Пикчерз».
Дэвид пришел рано. Он поднялся на лифте на шестой этаж и медленно прошел по широкому коридору между деревянными и металлическими стеллажами. В конце коридора рядом с окнами стояло несколько столов.
— Привет! — крикнул Дэвид. — Есть здесь кто-нибудь?
Звонкое эхо прокатилось по пустому помещению. На одном из столов стояли часы, показывавшие половину восьмого.
Хлопнула дверь лифта, и через коридор к Дэвиду подошел седой мужчина.
— Мне показалось, что здесь кто-то кричал? — спросил он.
— Мне нужен начальник, я по поводу работы.
— А-а, ты тот самый?
— Что вы имеете в виду? — смутился Дэвид.
— Новичок, — ответил лифтер, — племянник старого Нормана.
От удивления Дэвид не произнес ни слова.
— Еще никого нет, — сказал лифтер, — все приходят к восьми.
Двери лифта закрылись, и кабина поехала вниз. Дэвид задумался. Дядя Берни велел никому не говорить об их родстве. Так откуда это известно лифтеру? И знает ли об этом дядя Берни?
Он остановился перед большой яркой афишей, на которой красными буквами было написано: «Вильма Бьянки и Род Ла Рок», и изображена женщина, лежащая на софе в приподнятом выше колен платье. Рядом с ней стоял симпатичный темноволосый мужчина и смотрел на нее влюбленным взглядом. Последний штрих к афише был сделан, наверное, кем-то из служащих склада. К брюкам мужчины был приколот молочно-белый презерватив, а рядом от руки было написано: «Подарок от Генри Франса».
Дэвид усмехнулся и принялся шагать по коридору, рассматривая стеллажи. Там были афиши и щиты с рекламой кинофильмов. Дэвид отметил, что все они, как близнецы, похожи друг на друга. Отличие было лишь в именах актеров и названиях кинофильмов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Дэвид промолчал.
— Там будет Син Лу, — сказал Остроносый. — Ну ты знаешь, та самая малышка танцовщица, которая бреет лобок.
Дэвид замялся, чувствуя нарастающее возбуждение.
* * *
Большие часы, выставленные в витрине гастрономического магазина Голдфарба, показывали час ночи, когда Дэвид свернул за угол и пошел по своей улице. Около дверей своего дома он заметил полицейский автомобиль и толпу людей.
Дэвида охватил страх. Наверное, что-то случилось, и полиция приехала арестовывать его. Первая мысль была — броситься назад, но какая-то сила толкнула его к дому.
— Что произошло? — спросил он у мужчины, стоявшего с краю.
— Не знаю, — ответил тот. — Слышал только, как полицейский говорил, что там кто-то умер.
Распихивая толпу, Дэвид пробрался в дом. Он взбежал по лестнице на второй этаж и услышал крик.
Мать стояла в дверях, а двое полицейских держали ее за руки.
— Хаим, Хаим!
У Дэвида бешено заколотилось сердце.
— Мама, — позвал он, — что случилось?
Мать смотрела на него невидящими глазами.
— Я послала за доктором, а приехала полиция, — сказала она и посмотрела в сторону туалета.
— Хаим, Хаим! — снова закричала она.
Дэвид проследил за ее взглядом. Дверь кабинки была распахнута, отец сидел на унитазе, прислонившись к стене. Глаза и рот открыты, на седую бороду тоненькой струйкой стекала слюна.
— Хаим! — закричала мама, — ты ведь шутил со мной, ты не собирался умирать.
4
— Разве это моя вина, что его отец умер до того, как он закончил школу? — сердито спросил дядя Берни. — Пусть работает вечерами.
Дэвид сидел на краешке стула и молча смотрел на мать.
— Я не прошу милостыню, Берни, — сказала она. — Дэвиду нужна работа — вот все, о чем я прошу.
Норман повернулся и с подозрением посмотрел на племянника.
— Может, ты хотел бы работать вице-президентом в моей компании, а?
Дэвид с возмущением вскочил со стула.
— Я ухожу, мама, оказывается все, что говорили о нем, правда.
— Говорили обо мне? — вскричал дядя. — Что говорили обо мне? Дэвид посмотрел на него.
— Мне говорили о вас в синагоге, что вы не приехали на похороны, потому что боялись раскошелиться.
— А как я мог приехать из Калифорнии за один день? У меня что, есть крылья?
Дэвид направился к двери.
— Подожди минутку, Дэвид, — тихо сказала мать и повернулась к брату. — Когда тебе перед войной понадобилось для твоего дела пятьсот долларов, от кого ты их получил? — Она выдержала паузу и сама ответила на свой вопрос: — От твоего бедного шурина, старьевщика Хаима. Он дал тебе деньги, а ты ему клочок бумаги. Этот клочок до сих пор у меня, но когда же мы получим деньги?
— Бумага? Что за бумага?
— Она у меня. Хаим положил ее в ящик в тот вечер, когда дал тебе деньги.
— Дай я посмотрю, — сказал Берни. Он начал припоминать. Это был сертификат, гарантирующий его шурину пять процентов акций компании Нормана. Он совсем забыл об этом, но толковый адвокат докажет, что эта бумага стоит больших денег.
Сестра вышла в другую комнату и вернулась с документом. Он поблек и пожелтел, но дата была видна четко: 7 сентября 1912 г. Это было четырнадцать лет назад, как быстро пролетело время.
Он посмотрел на сестру.
— Не в моих правилах принимать на работу родственников, это может помешать бизнесу.
— А кто будет знать, что он твой племянник? — спросила Эстер. — И кто будет стараться работать для тебя, как не твоя родная плоть и кровь?
Норман поднялся.
— Хорошо, я возьму его. Это против моих правил, но может быть, ты и права. Кровь крепче воды. На Сорок третьей улице, рядом с рекой, у нас есть склад. Там он и будет работать.
— Спасибо, дядя Берни, — поблагодарил Дэвид.
— И не вздумай болтать, что ты мой племянник. Услышу хоть одно слово — уволю.
— Я никому не скажу, дядя Берни.
Норман с сертификатом в руках направился к двери. На пороге он обернулся, сложил его и сунул в карман.
— Я возьму эту бумагу с собой, — сказал он сестре. — Когда вернусь в офис, пошлю тебе чек на пятьсот долларов плюс по три процента за каждый год.
На лице сестры промелькнуло беспокойство.
— Ты уверен, Берни, что сможешь заплатить? — быстро сказала она. — Можешь не торопиться. Если Дэвид будет работать, мы обойдемся.
— Какая разница, смогу или нет? — великодушно произнес Норман. — Пусть кто-то попробует сказать, что Берни Норман не держит свое слово.
* * *
Это было грязное серое здание старой фабрики рядом с Гудзоном, переделанное под склады. На заднем дворе располагались два грузовых лифта, а рядом с главным входом три маленьких пассажирских, которых едва хватало для перевозки служащих, спешащих к восьми утра на работу и в шесть вечера с работы.
Здание было поделено между пятью арендаторами. Цокольный этаж занимала компания по продаже автомобильных деталей, второй — торговая парфюмерная фирма, третий — небольшая студия звукозаписи, четвертый — «Генри Франс Компани», крупнейший в мире производитель дешевых презервативов и противозачаточных средств. Пятый и шестой этажи принадлежали «Норман Пикчерз».
Дэвид пришел рано. Он поднялся на лифте на шестой этаж и медленно прошел по широкому коридору между деревянными и металлическими стеллажами. В конце коридора рядом с окнами стояло несколько столов.
— Привет! — крикнул Дэвид. — Есть здесь кто-нибудь?
Звонкое эхо прокатилось по пустому помещению. На одном из столов стояли часы, показывавшие половину восьмого.
Хлопнула дверь лифта, и через коридор к Дэвиду подошел седой мужчина.
— Мне показалось, что здесь кто-то кричал? — спросил он.
— Мне нужен начальник, я по поводу работы.
— А-а, ты тот самый?
— Что вы имеете в виду? — смутился Дэвид.
— Новичок, — ответил лифтер, — племянник старого Нормана.
От удивления Дэвид не произнес ни слова.
— Еще никого нет, — сказал лифтер, — все приходят к восьми.
Двери лифта закрылись, и кабина поехала вниз. Дэвид задумался. Дядя Берни велел никому не говорить об их родстве. Так откуда это известно лифтеру? И знает ли об этом дядя Берни?
Он остановился перед большой яркой афишей, на которой красными буквами было написано: «Вильма Бьянки и Род Ла Рок», и изображена женщина, лежащая на софе в приподнятом выше колен платье. Рядом с ней стоял симпатичный темноволосый мужчина и смотрел на нее влюбленным взглядом. Последний штрих к афише был сделан, наверное, кем-то из служащих склада. К брюкам мужчины был приколот молочно-белый презерватив, а рядом от руки было написано: «Подарок от Генри Франса».
Дэвид усмехнулся и принялся шагать по коридору, рассматривая стеллажи. Там были афиши и щиты с рекламой кинофильмов. Дэвид отметил, что все они, как близнецы, похожи друг на друга. Отличие было лишь в именах актеров и названиях кинофильмов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175