И из его разума к Гвидраг пошел такой поток жизненной силы и
энергии, что воздушное пространство между ними начало светиться, поскольку
сейчас он отдавал не только энергию, накопившуюся в нем за все время
испытаний и сумятицы, но и ту, которую брал у Слита и вроона, у своих
товарищей на борту "Леди Тиин", у Лорда Хиссуне и его матери-Леди, у своей
матери - бывшей Леди, у всех тех, кто любил Маджипур каким он был, и
хотел, чтобы он выжил. Он послал сигнал Гвидраг, затем - стоявшим возле
нее скандарам-драконобоям, следом - экипажам других судов, послал через
воды импульс гражданам свободной республики Пилиплок. Послание было совсем
простым: он пришел к ним простить их заблуждения и получить от них
подтверждение их верности великому содружеству, каковым являлся Маджипур.
Еще он заявил, что Маджипур неделим и что сильный должен помогать слабому,
иначе погибнут все, поскольку мир стоит на пороге гибели, и только единым
могучим усилием можно его спасти. И в заключение он сказал им, что
приближается окончание хаоса, так как Понтифекс, Коронал, Леди Острова и
Король Снов объединили усилия, чтобы восстановить порядок вещей, и все
опять станет единым, если только они не потеряют веру в высшую
справедливость Дивин, от имени которой он, Валентин, осуществляет теперь
власть верховного монарха.
Он открыл глаза. Он увидел, как почти бесчувственная Гвидраг
медленно, покачиваясь, опускается на колени, а остальные скандары рядом с
ней делают то же самое. Потом она резким движением закрыла руками глаза,
как от нестерпимого света, и пробормотала сдавленным, благоговейным
голосом:
- Мой лорд... ваше величество... ваше величество...
- Валентин! - крикнул кто-то на палубе. - Понтифекс Валентин! - между
моряками прокатился крик: - Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин! - и
пошел гулять с корабля на корабль, через водную гладь, докатившись даже до
укреплений отдаленного Пилиплока.
- Валентин! Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин!
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. КНИГА ВОССОЕДИНЕНИЯ
1
Королевскому экспедиционному отряду оставалось еще несколько часов
пути вверх по реке до Ни-мойи. Лорд Хиссуне вызвал Альсимира и сказал:
- Узнай, существует ли еще большой дом, который называется "Ниссиморн
Проспект". Если да, то я хочу разместить там свой штаб на время пребывания
в Нимойе.
Хиссуне помнил этот дом - он помнил всю Ни-мойю целиком с ее белыми
башнями и сверкающими аркадами - настолько живо, словно провел там
полжизни. Но до этой поездки он ни разу не ступал на землю Цимроеля. Он
видел Ни-мойю глазами другого человека. Сейчас он мысленно возвращался во
времена отрочества, когда тайно изучал воспоминания других людей,
хранившиеся в Считчике Душ в недрах Лабиринта. Как же ее звали, ту
маленькую лавочницу из Велатиса, которая вышла замуж за брата герцога и
унаследовала Ниссиморн Проспект? Иньянна, вспомнил он, Иньянна Форлэйн,
воровка на Большом Базаре, жизнь которой переменилась вдруг столь
удивительным образом.
Все это произошло в конце правления Лорда Малибора, лет
двадцать-двадцать пять тому назад. Вполне вероятно, что она еще жива,
подумал Хиссуне. И по-прежнему живет в своем восхитительном особняке с
видом на реку. А я приду к ней и скажу: "Я знаю тебя, Иньянна Форлэйн. Я
понимаю тебя как самого себя. Мы с тобой одного поля ягоды: баловни
судьбы. И мы знаем, что истинные фавориты судьбы - те, кто знает, как
наилучшим образом распорядиться своей удачей".
Ниссиморн Проспект находился на своем месте, красиво поднимаясь над
портом на скалистом мысу; его легкие балконы и портики будто плыли в
колеблющемся воздухе. Но Иньянна Форлэйн здесь больше не жила. Огромный
дом был заселен кучей бродяг, набившихся по пять-шесть человек в каждую
комнату. Они выцарапывали свои имена на стеклянной стене Оконного Зала,
раскладывали дымные костры на верандах, выходящих в сад, и оставляли следы
грязных пальцев на ослепительно белых стенах. Большинство из них исчезло
как утренний туман, как только в ворота вошел отряд Коронала; но некоторые
остались, тупо разглядывая Хиссуне, будто он был пришельцем из какого-то
другого мира.
- Прикажете очистить дом от этого сброда, мой лорд? - спросил
Стимион.
Хиссуне кивнул.
- Но сначала дайте им немного еды и чего-нибудь выпить и скажите, что
Коронал сожалеет по поводу того, что вынужден поселиться здесь. И
спросите, известно ли им что-нибудь о леди Иньянне, которой когда-то
принадлежал этот дом.
Он угрюмо переходил из комнаты в комнату, сравнивая увиденное с той
светлой картиной этого места, оставшейся перед его мысленным взором после
знакомства с записью памяти Иньянны форлэйн. От происшедшей перемены
щемило сердце. В доме не осталось ни единого уголка, не испорченного, не
испачканного, не изгаженного тем или иным способом. Потребовалась бы армия
ремесленников и годы работы, чтобы восстановить все в прежнем виде,
подумал Хиссуне.
Доля, выпавшая на Ниссиморн Проспект, не миновала и всю Ни-мойю.
Хиссуне уныло бродил по Оконному Залу, откуда открывалась панорама города,
и тоскливо взирал на следы ужасных разрушений. Когда-то это был самый
зажиточный и блистательный город Цимроеля, ничем не уступавший любому
городу Замковой Горы. Белые башни, в которых проживало тридцать миллионов
жителей, теперь почернели от дыма страшных пожаров. Герцогский Дворец
представлял собой какой-то полуразрушенный пенек на великолепном
пьедестале. Галерея Тонкой Ткани, протянувшийся на милю навес из ткани,
где располагались лучшие в городе магазины, с одной стороны была сорвана с
креплений и прикрывала улицу, как сброшенный плащ. Стеклянные купола Музея
Миров были разбиты, и Хиссуне не хотелось даже думать, что случилось с
находившимися внутри сокровищами. Вращающиеся отражатели Кристаллического
Бульвара оставались темными. Он посмотрел на гавань и увидел, во что
превратились плавучие рестораны, где когда-то можно было изысканно
отобедать и полакомиться редчайшими деликатесами Нарабала, Сти, Пидруида и
других далеких городов: они были перевернуты и плавали по воде вверх дном.
Он почувствовал себя обманутым. Столько лет мечтать о Ни-мойе и,
наконец, оказаться в ней, чтобы застать подобное зрелище. Возможно, былую
красоту уже не восстановить...
Как это произошло? Почему охваченные голодом, паникой и безумием
жители Ни-мойи направили свою ярость против родного города?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
энергии, что воздушное пространство между ними начало светиться, поскольку
сейчас он отдавал не только энергию, накопившуюся в нем за все время
испытаний и сумятицы, но и ту, которую брал у Слита и вроона, у своих
товарищей на борту "Леди Тиин", у Лорда Хиссуне и его матери-Леди, у своей
матери - бывшей Леди, у всех тех, кто любил Маджипур каким он был, и
хотел, чтобы он выжил. Он послал сигнал Гвидраг, затем - стоявшим возле
нее скандарам-драконобоям, следом - экипажам других судов, послал через
воды импульс гражданам свободной республики Пилиплок. Послание было совсем
простым: он пришел к ним простить их заблуждения и получить от них
подтверждение их верности великому содружеству, каковым являлся Маджипур.
Еще он заявил, что Маджипур неделим и что сильный должен помогать слабому,
иначе погибнут все, поскольку мир стоит на пороге гибели, и только единым
могучим усилием можно его спасти. И в заключение он сказал им, что
приближается окончание хаоса, так как Понтифекс, Коронал, Леди Острова и
Король Снов объединили усилия, чтобы восстановить порядок вещей, и все
опять станет единым, если только они не потеряют веру в высшую
справедливость Дивин, от имени которой он, Валентин, осуществляет теперь
власть верховного монарха.
Он открыл глаза. Он увидел, как почти бесчувственная Гвидраг
медленно, покачиваясь, опускается на колени, а остальные скандары рядом с
ней делают то же самое. Потом она резким движением закрыла руками глаза,
как от нестерпимого света, и пробормотала сдавленным, благоговейным
голосом:
- Мой лорд... ваше величество... ваше величество...
- Валентин! - крикнул кто-то на палубе. - Понтифекс Валентин! - между
моряками прокатился крик: - Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин! - и
пошел гулять с корабля на корабль, через водную гладь, докатившись даже до
укреплений отдаленного Пилиплока.
- Валентин! Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин!
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. КНИГА ВОССОЕДИНЕНИЯ
1
Королевскому экспедиционному отряду оставалось еще несколько часов
пути вверх по реке до Ни-мойи. Лорд Хиссуне вызвал Альсимира и сказал:
- Узнай, существует ли еще большой дом, который называется "Ниссиморн
Проспект". Если да, то я хочу разместить там свой штаб на время пребывания
в Нимойе.
Хиссуне помнил этот дом - он помнил всю Ни-мойю целиком с ее белыми
башнями и сверкающими аркадами - настолько живо, словно провел там
полжизни. Но до этой поездки он ни разу не ступал на землю Цимроеля. Он
видел Ни-мойю глазами другого человека. Сейчас он мысленно возвращался во
времена отрочества, когда тайно изучал воспоминания других людей,
хранившиеся в Считчике Душ в недрах Лабиринта. Как же ее звали, ту
маленькую лавочницу из Велатиса, которая вышла замуж за брата герцога и
унаследовала Ниссиморн Проспект? Иньянна, вспомнил он, Иньянна Форлэйн,
воровка на Большом Базаре, жизнь которой переменилась вдруг столь
удивительным образом.
Все это произошло в конце правления Лорда Малибора, лет
двадцать-двадцать пять тому назад. Вполне вероятно, что она еще жива,
подумал Хиссуне. И по-прежнему живет в своем восхитительном особняке с
видом на реку. А я приду к ней и скажу: "Я знаю тебя, Иньянна Форлэйн. Я
понимаю тебя как самого себя. Мы с тобой одного поля ягоды: баловни
судьбы. И мы знаем, что истинные фавориты судьбы - те, кто знает, как
наилучшим образом распорядиться своей удачей".
Ниссиморн Проспект находился на своем месте, красиво поднимаясь над
портом на скалистом мысу; его легкие балконы и портики будто плыли в
колеблющемся воздухе. Но Иньянна Форлэйн здесь больше не жила. Огромный
дом был заселен кучей бродяг, набившихся по пять-шесть человек в каждую
комнату. Они выцарапывали свои имена на стеклянной стене Оконного Зала,
раскладывали дымные костры на верандах, выходящих в сад, и оставляли следы
грязных пальцев на ослепительно белых стенах. Большинство из них исчезло
как утренний туман, как только в ворота вошел отряд Коронала; но некоторые
остались, тупо разглядывая Хиссуне, будто он был пришельцем из какого-то
другого мира.
- Прикажете очистить дом от этого сброда, мой лорд? - спросил
Стимион.
Хиссуне кивнул.
- Но сначала дайте им немного еды и чего-нибудь выпить и скажите, что
Коронал сожалеет по поводу того, что вынужден поселиться здесь. И
спросите, известно ли им что-нибудь о леди Иньянне, которой когда-то
принадлежал этот дом.
Он угрюмо переходил из комнаты в комнату, сравнивая увиденное с той
светлой картиной этого места, оставшейся перед его мысленным взором после
знакомства с записью памяти Иньянны форлэйн. От происшедшей перемены
щемило сердце. В доме не осталось ни единого уголка, не испорченного, не
испачканного, не изгаженного тем или иным способом. Потребовалась бы армия
ремесленников и годы работы, чтобы восстановить все в прежнем виде,
подумал Хиссуне.
Доля, выпавшая на Ниссиморн Проспект, не миновала и всю Ни-мойю.
Хиссуне уныло бродил по Оконному Залу, откуда открывалась панорама города,
и тоскливо взирал на следы ужасных разрушений. Когда-то это был самый
зажиточный и блистательный город Цимроеля, ничем не уступавший любому
городу Замковой Горы. Белые башни, в которых проживало тридцать миллионов
жителей, теперь почернели от дыма страшных пожаров. Герцогский Дворец
представлял собой какой-то полуразрушенный пенек на великолепном
пьедестале. Галерея Тонкой Ткани, протянувшийся на милю навес из ткани,
где располагались лучшие в городе магазины, с одной стороны была сорвана с
креплений и прикрывала улицу, как сброшенный плащ. Стеклянные купола Музея
Миров были разбиты, и Хиссуне не хотелось даже думать, что случилось с
находившимися внутри сокровищами. Вращающиеся отражатели Кристаллического
Бульвара оставались темными. Он посмотрел на гавань и увидел, во что
превратились плавучие рестораны, где когда-то можно было изысканно
отобедать и полакомиться редчайшими деликатесами Нарабала, Сти, Пидруида и
других далеких городов: они были перевернуты и плавали по воде вверх дном.
Он почувствовал себя обманутым. Столько лет мечтать о Ни-мойе и,
наконец, оказаться в ней, чтобы застать подобное зрелище. Возможно, былую
красоту уже не восстановить...
Как это произошло? Почему охваченные голодом, паникой и безумием
жители Ни-мойи направили свою ярость против родного города?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120