Пурпурный дождь сам по себе не предвещал чего-либо необычного. Он не
такая уж редкость на восточном склоне Дулорнского Рифта, где на
поверхность выходят пласты мягкого, легкого песка-скувва, имеющего бледную
красновато-голубоватую окраску. В определенное время года северный ветер,
называемый "Скребком", поднимал этот песок высоко в небо, где он на
несколько дней загрязнял облака и придавал дождю красивый бледно-лиловый
оттенок. Но дело в том, что земли Этована Элакки лежали на тысячу миль к
западу от тех мест на другом склоне Рифта, неподалеку от Фалкинкипа;
насколько было известно, ветры с песком скувва так далеко на запад не
залетали. Однако Этован Элакка знал, что ветры имеют обыкновение менять
направление, и Скребок, по всей видимости, решил в нынешнем году нанести
визит на противоположный склон Рифта. В любом случае, пурпурный дождь
беспокойства не вызывал: после него повсюду оставался лишь слой песка,
смываемый следующим, уже обычным дождем. Нет, первым знаком беды стал не
сам пурпурный дождь, а увядание чувственников в саду Этована Элакки: это
произошло за два или три дня до дождя.
Есть над чем призадуматься, но в общем-то ничего из ряда вон
выходящего. Не так-то это и сложно - заставить чувственников увянуть. Они
представляют из себя небольшие растения, чувствительные к психологическим
излучениям; у них золотые листочки и неприметные зеленые цветки. Их родина
- леса к западу от Мазадоны, и любой психический диссонанс в пределах их
досягаемости - будь то гневные выкрики, рев дерущихся в лесу животных или
даже, как утверждают, одно лишь приближение человека, совершившего
серьезное преступление - приводит к тому, что листочки чувственников
складываются, как ладони во время молитвы, и чернеют. Такая реакция,
казалось, не имеет никаких биологических объяснений, как часто думал
Этован Элакка; но нет никакого сомнения в том, что тайна будет раскрыта
при внимательном изучении, которым он собирался когда-нибудь заняться. А
пока он просто выращивал чувственники у себя в саду, потому что ему
нравилось, как весело сверкают их золотистые листья. Поскольку во
владениях Этована Элакки царили порядок и гармония, то ни разу за все
время, что он выращивал чувственники, не случалось ничего такого, чтобы
они зачахли - до сих пор. Загадка. Кто мог переругиваться у границ его
сада? Какое злобно рычащее животное в провинции, где встречалась только
домашняя скотина, могло внести сумятицу в порядок, которым отличалось его
поместье?
В порядке для Этована Элакки, шестидесятилетнего
земледельца-джентльмена, высокого и статного, с крупной седой головой,
заключался смысл бытия. Его отец был третьим сыном герцога Массисского, а
оба брата последовательно занимали пост мэра Фалкинкипа, но его самого
государственная служба не привлекала: как только он вступил в права
наследства, то приобрел роскошный участок земли в безмятежной, холмистой
зеленой местности на западном краю Рифта, где устроил Маджипур в
миниатюре, - маленький мирок, воспроизводивший красоту и спокойствие всей
планеты, ее ровный гармоничный дух.
Он выращивал обычные для этих мест культуры: ниук и глейн, хингамоты
и стаджу. Стаджа была основой его хозяйства, поскольку спрос на сладкий
воздушный хлеб из клубней стаджи никогда не падал, и хозяйства Рифта
должны были производить ее в достаточных количествах, чтобы обеспечить
потребности примерно тридцати миллионов жителей Дулорна, Фалкинкипа и
Пидруида, а также еще нескольких миллионов, проживавших в окрестных
городках. Чуть выше стаджи по склону располагалась плантация глейна - ряды
густых, куполообразных кустов, между удлиненными серебристыми листьями
которых гнездились крупные гроздья небольших, нежных, налитых соком
голубых плодов. Стаджа и глейн всегда росли рядом: давно было известно,
что корни глейна выделяют в почву азотосодержащую жидкость, которая после
дождей опускается по склону и стимулирует рост клубней стаджи.
За глейном виднелась рощица хингамотов, где из почвы торчали
мясистые, грибовидные желтые отростки, вздувшиеся от сахарного сока: они
улавливали свет, энергию которого поставляли растениям, что прятались
глубоко под землей. А вдоль границ всего поместья протянулся чудесный сад
Этована Элакки. Сад состоял из деревьев ниук, посаженных, как принято,
группами по пять, причудливыми геометрическими фигурами. Элакка любил
прохаживаться среди них и ласково поглаживать ладонями тонкие черные
стволы, которые были не толще человеческой руки и такими же гладкими, как
самый изысканный атлас. Дерево ниук жило не больше десяти лет: первые три
года оно росло поразительно быстро, вымахивая до сорокафутовой высоты, на
четвертый на нем появлялись первые изумительные золотые цветы в форме чаши
с кроваво-красной серединой, а затем оно начинало в изобилии приносить
беловато-прозрачные серповидные плоды с резким запахом, и плодоносило до
тех пор, пока внезапно не умирало: за несколько часов изящное дерево
превращалось в сухую палку, которую мог сломать и ребенок. Будучи
ядовитыми в сыром виде, плоды ниука были незаменимы для приготовления
острого, пряного жаркого и каш, столь ценимых в кухне хайрогов.
По-настоящему хорошо ниук рос только в Рифте, и Этован Элакка со своим
урожаем занимал прочное место на рынке.
Земледелие наполняло жизнь Этована Элакки ощущением полезности, но не
совсем удовлетворяло его любовь к красоте. Поэтому-то он создал у себя
частный ботанический сад, где устроил восхитительную, живописную
экспозицию, собрав со всех концов света всевозможные удивительные
растения, какие только могли прижиться в теплом, влажном климате Рифта.
Были здесь алабандины с Цимроеля и Алханроеля всех естественных тонов
и оттенков, а также большинство искусственно выведенных сортов. Были
танигалы, твейлы, деревья из лесов Гихорны с цветами, которые лишь в
полночь по пятницам являлись взору во всем своем ошеломляющем великолепии.
Имелись также пиннины, андродрагмы, пузырчатые деревья и резиновый мох;
халатинги, выращенные из добытых на Замковой Горе черенков; караманги,
муорны, сихорнские лианы, сефитонгалы, элдироны. Экспериментировал Элакка
и со столь прихотливыми растениями, как огненные пальмы из Пидруида,
которые иногда жили у него до пяти-шести сезонов, но в таком отдалении от
моря никогда не цвели; игольчатыми деревьями с гор, которые быстро чахли
без потребного им холода;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120