Он обнаружил среди них себя, в таких же, как и они, свободных одеждах из
какой-то воздушной белой ткани, которая развевалась сама по себе, хотя в
воздухе не чувствовалось ни дуновения. Никто из окружающих не казался ему
знакомым, но в то же время у него не было ощущения того, что он находится
среди чужаков: он знал, что тесно связан с этими людьми, что они его
попутчики в неких странствиях, продолжавшихся многие месяцы, возможно,
годы. А теперь путешествие подходит к своему завершению.
Впереди раскинулось море, переливающееся всеми оттенками цветов;
поверхность его колыхалась то ли из-за движений исполинских созданий под
водой, то ли из-за притяжения луны, тяжело зависшей в небе огромным
янтарным диском. У берега изогнутыми хрустально-прозрачными когтями
вздымались и отступали в мертвой тишине могучие волны, невесомо ударяя
сверкающую сушу, будто были вовсе не волнами, а лишь призраками волн. А
подальше от берега, за всей этой круговертью, вырисовывался в воде темный
массивный силуэт.
То был морской дракон, которого называли драконом Лорда Кинникена,
считающийся крупнейшим среди своих собратьев. Его никогда не касался
гарпун охотника. От его гигантской вытянутой спины с костяным гребнем
исходило непереносимое сияние, чудесный мерцающий аметистовый свет,
заполняющий небо и окрашивающий воду в темно-фиолетовые тона. Слышался
колокольный звон, который проникал повсюду и заполнял душу, вызванивая
безостановочно и торжественно, грозя расколоть мрачным трезвоном весь мир
на две части.
Дракон неудержимо двигался к берегу; его гигантская пасть
разверзлась, подобно входу в пещеру.
- Наконец пришел мой час, - произносит король драконов, - и вы
принадлежите мне.
Странники, привлеченные и завороженные ослепительным пульсирующим
свечением, исходящим от дракона, парят в сторону моря, в направлении
разверстой пасти.
- Да. Да-а-а. Придите ко мне. Я - водяной король Маазмоорн, и вы
принадлежите мне!
Теперь дракон достигает отмели, волны расступаются перед ним, и он
легко выходит на берег. Перезвон колоколов становится еще громче: ужасный
звук неумолимо заполняет атмосферу, давит на нее, и с каждым новым ударом
воздух становится гуще, тягучее, теплее. Драконий король расправляет
колоссальные крылообразные плавники, растущие из мясистых утолщений за его
головой, и с помощью крыльев делает бросок вперед, на морской песок. Когда
его массивная туша оказывается на суше, первые странники подходят к нему,
без колебаний входят в его титаническую утробу и исчезают; а за ними
следуют и остальные нескончаемой вереницей добровольных жертв, стремящихся
к дракону в то время, как он ползет им навстречу.
И они входят, и гигантская пасть поглощает их, и Валентин находится
среди них, и он спускается глубоко в бездну драконьего чрева. Он попадает
в бесконечное замкнутое пространство и видит, что оно уже заполнено
неисчислимым множеством - миллионами, миллиардами - проглоченных, в числе
которых люди и скандары, врооны и хьорты, лиимены и су-сухерисы, хайроги и
все великое множество народов Маджипура, запертое без разбору в утробе
драконьего короля.
Маазмоорн продолжает двигаться вперед, все дальше удаляясь от моря.
Он заглатывает весь мир, все с большей жадностью поглощая города и горы,
континенты и моря, вбирая в себя всю обширность Маджипура, пока, наконец,
не проглатывает его полностью и не ложится, свернувшись кольцами вокруг
планеты, как некая исполинская змея, проглотившая какое-то существо
вселенского размера.
Колокола вызванивают триумфальную песнь.
- Вот, наконец, наступило мое царство!
Когда сон закончился, Валентин не стал возвращаться в состояние
полного бодрствования, но позволил себе плыть в полудреме обостренного
восприятия и продолжал лежать тихо и спокойно, восстанавливая в памяти
сон, вновь входя во всепожирающую пасть, пытаясь растолковать видение.
С первыми лучами утреннего света к нему возвратилось сознание.
Карабелла не спала и лежала рядом, наблюдая за ним. Он обнял ее за плечи и
игриво положил ладонь ей на грудь.
- Это было послание? - спросила она.
- Нет, я не ощущал присутствия ни Леди, ни Короля. - Он улыбнулся. -
Ты всегда знаешь, когда мне снятся сны, верно?
- Я видела, что тебе что-то снится. Твои глаза двигались под веками,
губы шевелились, а ноздри раздувались, как у загнанного зверя.
- У меня был тревожный вид?
- Нет, вовсе нет. Возможно, сначала ты и нахмурился, но потом
улыбнулся во сне, и на тебя снизошло великое спокойствие, будто ты идешь
навстречу предопределенной судьбе и полностью ее принимаешь.
Он рассмеялся.
- Ага, как раз в тот момент, когда меня опять глотал морской дракон!
- Твой сон был об этом?
- Приблизительно. Впрочем, все происходило не совсем так. На берег
вышел дракон Кинникена, и я зашел прямо в его утробу. Как и все остальные
в мире, как мне кажется. А потом он проглотил и весь мир.
- И ты можешь растолковать свой сон?
- Лишь отдельные места, - ответил он. - А смысл в целом ускользает от
меня.
Он понимал, что было бы слишком просто счесть сон лишь отзвуком
событий прошлых лет, будто включаешь волшебный куб и видишь
воспроизведение того необычного происшествия времен изгнания, когда его
действительно проглотил морской дракон после кораблекрушения у берегов
Родамаунтского архипелага, а проглоченная одновременно с ним Лизамон
Хултин пробила путь к свободе сквозь пропитанные ворванью потроха
чудовища. Даже ребенку известно, что не следует воспринимать сон как
буквальное воспроизведение биографических подробностей.
Но ничто не подсказывало ему и выхода на более глубокий уровень
постижения, кроме простого до банальности толкования: наблюдаемые им в
течение последнего времени передвижения морских драконов служат еще одним
предупреждением о том, что мир в опасности, что какие-то могучие силы
угрожают стабильности общества. Это было ему уже известно, и лишних
подтверждений не требовалось. Но почему именно морские драконы? Какая
носившаяся в его рассудке метафора превратила морских млекопитающих в
чудовищ, угрожающих поглотить весь мир?
Карабелла заметила:
- Наверное, ты перенапрягаешься. Отвлекись, и, когда твой разум будет
занят другими вещами, значение сна само придет к тебе. Что ты на это
скажешь? Пойдем на палубу?
В последующие дни он больше не видел драконьих стад - лишь несколько
отставших одиночек, а потом и они перестали попадаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120