В лучах заката и мягком отсвете
желтых воздушных шаров-светильников, привязанных к деревьям, Валентин
увидел продолговатую лужайку, что спускалась к изящно обухоженным полям и
садам, а за ними - безмятежный полумесяц озера Айвори, на светлой
поверхности которого неясно отражались многочисленные вершины горы
Эберсинул. Откуда-то доносилась музыка, похоже, кто-то перебирал струны;
несколько голосов слились в негромкую песню, последнюю за столь
праздничный день. Все здесь навевало мысли о покое и процветании. -
Неужели, мой лорд, глядя на все это, вы можете поверить, что в мире
существуют какие-то неприятности?
- Я понимаю тебя, дружище. Но не все в мире можно разглядеть с твоей
террасы.
- Мы живем в самом безмятежном из миров, мой лорд.
- Так оно и было много тысячелетий подряд. Но надолго ли ему хватит
безмятежности?
Насцимонте ответил таким взглядом, будто впервые за весь день увидел
Валентина.
- Что с вами, мой лорд?
- Я говорю мрачные вещи, Насцимонте?
- Я еще ни разу не видел вас в такой печали, мой лорд. Можно
подумать, что все вернулось на круги своя, и передо мной опять
лже-Валентин, а не тот, которого я знал.
Валентин сказал с легкой улыбкой:
- Я - Валентин настоящий. Но, пожалуй, очень уставший.
- Пойдемте, я покажу вам ваши покои, и там же, когда вы будете
готовы, состоится ужин в узком кругу: только моя семья и несколько гостей
из города, да человек тридцать ваших людей...
- После Лабиринта - и впрямь узкий круг, - беспечно заметил Валентин.
Он последовал за Насцимонте в темные и таинственные закоулки дома.
Герцог привел его в крыло, расположенное в стороне, на высоком восточном
отроге горы. Здесь, за грозным заслоном из охранников-скандаров, в том
числе и самого Залзана Кавола, находились королевские покои. Попрощавшись
с хозяином, Валентин прошел внутрь и застал Карабеллу одну. Она
расслабленно лежала в глубокой ванне, выложенной изысканной голубой с
золотом плиткой из Ни-мойи; стройное тело девушки смутно просвечивало
сквозь причудливую, искрящуюся пену над поверхностью воды.
- Изумительно! - воскликнула она. - Иди сюда, Валентин.
- С превеликой радостью, моя госпожа!
Он скинул сапоги, отшвырнул дублет, отбросил плащ и, блаженно
вздохнув, скользнул в ванну. Вода кипела пузырьками, словно
наэлектризованная, и теперь, уже оказавшись в ванне, Валентин увидел
слабое свечение над ее поверхностью. Закрыв глаза, он откинулся назад,
положил голову на гладкую плитку парапета, приобнял Карабеллу, притянул к
себе и легонько поцеловал в лоб. Когда она повернулась к нему, из-под воды
на краткий миг показался сосок ее небольшой округлой груди.
- Что они добавляют в воду? - спросил он.
- Вода поступает из природного источника. Дворецкий упомянул про
"радиоактивность".
- Сомневаюсь, - сказал Валентин. - Радиоактивность - нечто другое,
могущественное и опасное. Я изучал ее, поэтому знаю, о чем говорю.
- И что же она такое, если не похожа на то, что мы здесь имеем?
- Не могу сказать. Благодарение Дивин, чем бы она ни была, на
Маджипуре ее нет. Но если бы и была, то не думаю, что мы смогли бы в ней
купаться. А это, должно быть, какая-то разновидность минеральной воды.
- Вполне возможно.
Некоторое время они плескались в молчании. Валентин ощущал, как к
нему возвращается жизненная сила. Что тому причиной? Пощипывание ли воды?
Успокаивающая близость Карабеллы и, наконец-то, полное освобождение от
давления со стороны придворных, приверженцев, поклонников, просителей и
ликующих граждан? Да, да, да: все вместе помогло ему отвлечься от
невеселых мыслей; природная стойкость должна, в конце концов, проявиться и
вытащить его из того странного, подавленного состояния, в котором он
пребывал с тех пор, как вступил в Лабиринт. Он улыбнулся. Карабелла
прикоснулась губами к его губам; ладони Валентина скользнули по ее
гладкому гибкому телу вниз, к тонкой мускулистой талии, к сильным упругим
бедрам.
- Прямо в ванне? - сонно спросила она.
- А что? Вода - просто чудо.
- Да, конечно.
Подплыв к нему, она обвила его ногами; ее полуоткрытые глаза
взглянули на него - и закрылись. Валентин поймал ее за плотные ягодицы и
привлек к себе. Неужели прошло десять лет, подумал он, с той самой первой
ночи в Пидруиде, когда мы любили друг друга в полосе лунного света под
высокими серо-зелеными кустами, после торжеств в честь того, другого Лорда
Валентина? Трудно даже представить: целых десять лет. Их тела соединились,
и они задвигались в ставшем таким знакомым, но отнюдь не надоевшем ритме,
и он забыл и думать о первой встрече и обо всех последующих, забыл обо
всем, наслаждаясь теплом, любовью и счастьем.
Потом, когда они одевались к дружескому застолью на пятьдесят персон
у Насцимонте, она спросила:
- Ты и вправду собираешься сделать Хиссуне Короналом?
- Что?
- Мне кажется, ты разумел именно это. Ну, помнишь загадки, которыми
донимал меня по дороге?
- Помню.
- Если ты не хочешь говорить...
- Нет-нет, я не собираюсь от тебя таиться.
- Значит, это правда?
Валентин нахмурился.
- Да, я считаю, что он может быть Короналом. Я слежу за ним еще с той
поры, когда он был всего-навсего чумазым мальчишкой и бегал по Лабиринту,
выпрашивая кроны и роялы.
- Но разве простолюдин может стать Короналом?
- Странно слышать такой вопрос от тебя, Карабелла, от той, которая
была уличной артисткой, а теперь стала супругой Коронала.
- Ты влюбился в меня и сделал поспешный выбор, с которым, как тебе
известно, не смирился никто.
- Лишь несколько знатных купцов! А весь остальной мир приветствует
тебя, как мою законную жену.
- Возможно. Но жена Коронала и Коронал - вещи разные. А простые люди
никогда не воспримут себе подобного в качестве Коронала. Для них Коронал -
нечто царственное, священное, почти божественное. Во всяком случае, таким
он был раньше для меня.
- Тебя приняли. И его примут.
- До чего же ты своевольный - подобрать мальчишку с улицы и вознести
на такую высоту. А почему не Слит? Или Залзан Кавол? Или не кто-нибудь
другой?
- Хиссуне, насколько я знаю, обладает всеми необходимыми качествами.
- Тут не мне судить. Но одна мысль о том, что маленький оборвыш будет
носить корону, кажется мне настолько необычной, настолько странной, такое
не привидится даже во сне!
- Неужели короля должна избирать одна и та же кучка людей на Замковой
Горе? Ну да, сотни, а то и тысячи лет Короналами становились отпрыски
знатнейших семейств Горы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
желтых воздушных шаров-светильников, привязанных к деревьям, Валентин
увидел продолговатую лужайку, что спускалась к изящно обухоженным полям и
садам, а за ними - безмятежный полумесяц озера Айвори, на светлой
поверхности которого неясно отражались многочисленные вершины горы
Эберсинул. Откуда-то доносилась музыка, похоже, кто-то перебирал струны;
несколько голосов слились в негромкую песню, последнюю за столь
праздничный день. Все здесь навевало мысли о покое и процветании. -
Неужели, мой лорд, глядя на все это, вы можете поверить, что в мире
существуют какие-то неприятности?
- Я понимаю тебя, дружище. Но не все в мире можно разглядеть с твоей
террасы.
- Мы живем в самом безмятежном из миров, мой лорд.
- Так оно и было много тысячелетий подряд. Но надолго ли ему хватит
безмятежности?
Насцимонте ответил таким взглядом, будто впервые за весь день увидел
Валентина.
- Что с вами, мой лорд?
- Я говорю мрачные вещи, Насцимонте?
- Я еще ни разу не видел вас в такой печали, мой лорд. Можно
подумать, что все вернулось на круги своя, и передо мной опять
лже-Валентин, а не тот, которого я знал.
Валентин сказал с легкой улыбкой:
- Я - Валентин настоящий. Но, пожалуй, очень уставший.
- Пойдемте, я покажу вам ваши покои, и там же, когда вы будете
готовы, состоится ужин в узком кругу: только моя семья и несколько гостей
из города, да человек тридцать ваших людей...
- После Лабиринта - и впрямь узкий круг, - беспечно заметил Валентин.
Он последовал за Насцимонте в темные и таинственные закоулки дома.
Герцог привел его в крыло, расположенное в стороне, на высоком восточном
отроге горы. Здесь, за грозным заслоном из охранников-скандаров, в том
числе и самого Залзана Кавола, находились королевские покои. Попрощавшись
с хозяином, Валентин прошел внутрь и застал Карабеллу одну. Она
расслабленно лежала в глубокой ванне, выложенной изысканной голубой с
золотом плиткой из Ни-мойи; стройное тело девушки смутно просвечивало
сквозь причудливую, искрящуюся пену над поверхностью воды.
- Изумительно! - воскликнула она. - Иди сюда, Валентин.
- С превеликой радостью, моя госпожа!
Он скинул сапоги, отшвырнул дублет, отбросил плащ и, блаженно
вздохнув, скользнул в ванну. Вода кипела пузырьками, словно
наэлектризованная, и теперь, уже оказавшись в ванне, Валентин увидел
слабое свечение над ее поверхностью. Закрыв глаза, он откинулся назад,
положил голову на гладкую плитку парапета, приобнял Карабеллу, притянул к
себе и легонько поцеловал в лоб. Когда она повернулась к нему, из-под воды
на краткий миг показался сосок ее небольшой округлой груди.
- Что они добавляют в воду? - спросил он.
- Вода поступает из природного источника. Дворецкий упомянул про
"радиоактивность".
- Сомневаюсь, - сказал Валентин. - Радиоактивность - нечто другое,
могущественное и опасное. Я изучал ее, поэтому знаю, о чем говорю.
- И что же она такое, если не похожа на то, что мы здесь имеем?
- Не могу сказать. Благодарение Дивин, чем бы она ни была, на
Маджипуре ее нет. Но если бы и была, то не думаю, что мы смогли бы в ней
купаться. А это, должно быть, какая-то разновидность минеральной воды.
- Вполне возможно.
Некоторое время они плескались в молчании. Валентин ощущал, как к
нему возвращается жизненная сила. Что тому причиной? Пощипывание ли воды?
Успокаивающая близость Карабеллы и, наконец-то, полное освобождение от
давления со стороны придворных, приверженцев, поклонников, просителей и
ликующих граждан? Да, да, да: все вместе помогло ему отвлечься от
невеселых мыслей; природная стойкость должна, в конце концов, проявиться и
вытащить его из того странного, подавленного состояния, в котором он
пребывал с тех пор, как вступил в Лабиринт. Он улыбнулся. Карабелла
прикоснулась губами к его губам; ладони Валентина скользнули по ее
гладкому гибкому телу вниз, к тонкой мускулистой талии, к сильным упругим
бедрам.
- Прямо в ванне? - сонно спросила она.
- А что? Вода - просто чудо.
- Да, конечно.
Подплыв к нему, она обвила его ногами; ее полуоткрытые глаза
взглянули на него - и закрылись. Валентин поймал ее за плотные ягодицы и
привлек к себе. Неужели прошло десять лет, подумал он, с той самой первой
ночи в Пидруиде, когда мы любили друг друга в полосе лунного света под
высокими серо-зелеными кустами, после торжеств в честь того, другого Лорда
Валентина? Трудно даже представить: целых десять лет. Их тела соединились,
и они задвигались в ставшем таким знакомым, но отнюдь не надоевшем ритме,
и он забыл и думать о первой встрече и обо всех последующих, забыл обо
всем, наслаждаясь теплом, любовью и счастьем.
Потом, когда они одевались к дружескому застолью на пятьдесят персон
у Насцимонте, она спросила:
- Ты и вправду собираешься сделать Хиссуне Короналом?
- Что?
- Мне кажется, ты разумел именно это. Ну, помнишь загадки, которыми
донимал меня по дороге?
- Помню.
- Если ты не хочешь говорить...
- Нет-нет, я не собираюсь от тебя таиться.
- Значит, это правда?
Валентин нахмурился.
- Да, я считаю, что он может быть Короналом. Я слежу за ним еще с той
поры, когда он был всего-навсего чумазым мальчишкой и бегал по Лабиринту,
выпрашивая кроны и роялы.
- Но разве простолюдин может стать Короналом?
- Странно слышать такой вопрос от тебя, Карабелла, от той, которая
была уличной артисткой, а теперь стала супругой Коронала.
- Ты влюбился в меня и сделал поспешный выбор, с которым, как тебе
известно, не смирился никто.
- Лишь несколько знатных купцов! А весь остальной мир приветствует
тебя, как мою законную жену.
- Возможно. Но жена Коронала и Коронал - вещи разные. А простые люди
никогда не воспримут себе подобного в качестве Коронала. Для них Коронал -
нечто царственное, священное, почти божественное. Во всяком случае, таким
он был раньше для меня.
- Тебя приняли. И его примут.
- До чего же ты своевольный - подобрать мальчишку с улицы и вознести
на такую высоту. А почему не Слит? Или Залзан Кавол? Или не кто-нибудь
другой?
- Хиссуне, насколько я знаю, обладает всеми необходимыми качествами.
- Тут не мне судить. Но одна мысль о том, что маленький оборвыш будет
носить корону, кажется мне настолько необычной, настолько странной, такое
не привидится даже во сне!
- Неужели короля должна избирать одна и та же кучка людей на Замковой
Горе? Ну да, сотни, а то и тысячи лет Короналами становились отпрыски
знатнейших семейств Горы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120