Не завидую тем, кого она застала в пути.
– Радости мало, – соглашается Доррин, принимая корзинку.
– Может, переждешь? – спрашивает Петра.
– Нет, со мной ничего не случится.
Конечно, по пути домой он промокнет до нитки, но ему не хочется в такое ненастье оставлять домашних без пригляду. Вроде бы погода все едино не в его власти, но у него такое чувство, что лучше ему быть дома.
CXXV
– Ты доволен работой у Хеммила? – спрашивает Доррин, роясь в ларе с обрезками в поисках кусков красного дуба, годных для игрушек. Работа с деревом кажется ему более трудной по сравнению с работой в кузнице. Или – что более вероятно – работа по металлу дается ему все легче и легче, чего о столярном деле не скажешь.
– Хеммил хороший хозяин, – отвечает, пожав плечами, темноволосый подмастерье. – Правда, лесопилка все равно перейдет к Волкиру и вообще... Но о Хеммиле я дурного не скажу. Он человек справедливый.
– А ты не подумывал о том, чтобы обзавестись собственной лесопилкой? Заказов, думаю, хватило бы на всех. Я сам слышал, как Хеммил говорил, что завален работой и не сможет распилить какие-то бревна самое раннее, чем спустя восьмидневку.
– Доррин, – отвечает Пергун с натянутой улыбкой, – с лесопилкой я бы управился, благо всему, что требуется, Хеммил меня выучил. Но где мне взять денег, чтобы ее купить?
– А как насчет того, чтобы ее построить? – спрашивает Доррин, добавляя еще одно маленькое полешко к кучке уже отложенных дубовых обрезков.
– А что я буду есть, пока идет это строительство? Да и вообще, откуда у меня деньги на стальные пилы, на обкладку камнем протока для водяного колеса, на приобретение участка земли с проточной водой?
– Ответить на самые простые вопросы бывает труднее всего, – улыбается Доррин. – Но мне думается...
– Кончай, на нас Хеммил смотрит, – Пергун делает паузу, но, не вытерпев, спрашивает: – Так что там тебе думается?
– Так... А вот скажи, ты всегда хотел работать на лесопилке?
– А что я еще могу? – бормочет Пергун и, ни с того ни с сего, добавляет: – Мерга славная девушка.
– Она женщина, у нее дочка есть, – смеется Доррин. – А ты частенько к ней наведываешься?
– Ты против?
– Совсем нет. Пока ты ее не обижаешь.
– Да кому придет в голову обидеть женщину, находящуюся под твоим покровительством?
Доррин только машет рукой и обвязывает обрезки дерева ремнями.
– Это все. Сколько с меня?
– Я бы рад отдать за медяк, но...
– ...но Хеммил запросит самое меньшее три, – со смехом заканчивает за него Доррин. – Бери два, и по рукам.
– А для чего тебе эти деревяшки?
– Для того, для чего и раньше – игрушки мастерить, – отвечает Доррин, протягивая две монеты.
– А Квиллер не злится? – интересуется Пергун, приняв деньги.
– Я стараюсь не делать таких вещей, как он, и его покупателей не отбиваю.
– Пергун! Заканчивай там! Нам нужно поменять лезвие, – разносится над штабелями досок и бревен зычной голос хозяина.
Доррин перекладывает обрезки в притороченные к седлу корзины. Он мог бы взять повозку Лидрал, но дерева для игрушек нужно не так уж много, а ему больше нравится ездить верхом, чем править вожжами.
Кобыла, конечно, не в восторге от дополнительного груза. Под холодным мелким дождем Доррин направляется к дороге.
Правда, по дороге текут ручейки ледяной воды, так что Меривен предпочитает трусить по траве за обочиной.
То здесь, то там валяются поваленные недавней бурей деревья. В городе появились слухи насчет выброшенной на берег близ мыса Девалин шхуне. Интересно, в каком она состоянии? Мысли о корабле не дают Доррину покоя.
Впереди дымит труба. В доме Доррина тепло, а вот снаружи холодает. Похоже, всех снова ждет суровая, долгая зима.
Которая сменится кровавой весной.
CXXVI
Здание Совета находится близ центрального причала.
Кутаясь в тяжелый плащ, Доррин стряхивает с волос ранний снег и открывает тяжелую дубовую дверь. Ступив внутрь, он обивает сапоги посохом и моргает, чтобы приспособиться к неяркому свету масляной лампы, свисающей с потолочной балки. Бронзовый корпус лампы давно потускнел, некогда белая штукатурка на стенах коридора сделалась желтовато-серой. Обе выходящие в коридор первого этажа двери – левая, с табличкой «Начальник Порта», и правая, за которой, судя по надписи, находится таможня, – закрыты.
Чтобы найти открытую дверь, юноше приходится подняться по старым скрипучим ступеням на второй этаж.
– Чем могу служить, целитель? – спрашивает сидящий на табурете чиновник, поднимая на него глаза. – Если ты к начальнику порта, то это внизу.
– Спасибо, но я ищу Гилерта.
– Можно узнать, по какому делу?
– По торговому. Меня зовут Доррин.
– Прошу прощения, почтеннейший, – говорит писец, вставая и склоняя голову, – сейчас я ему доложу.
Темные сальные волосы чиновника, собранные на шее в скрепленный медной застежкой хвостик, подпрыгивают, когда он спешит к двери в глубине помещения.
Доррин остается в приемной, обстановку которой составляют маленькая чугунная печь, два письменных стола с табуретами для писцов и два невысоких шкафчика из красного дуба с запирающимися на замки окованными железом дверцами. Есть и еще один стол – за ним, скорее всего, никто не работает, так как он покрыт толстым слоем пыли.
– Господин Гилерт будет рад видеть тебя, почтеннейший, – говорит возвратившийся в приемную писец, отвешивая очередной поклон.
Доррин проходит во внутреннее помещение и закрывает за собой дверь.
– Добрый день, мастер Доррин, – произносит поджарый мужчина с заметной лысиной. Его письменный стол развернут так, чтобы, взглянув с рабочего места в одно из трех окон, можно было увидеть один из трех причалов. Правда, сейчас из-за плохой погоды два окна были закрыты ставнями, но и у двух причалов никаких судов нет. Подвешенная к потолку лампа не столько освещает кабинет, сколько наполняет его запахом масла и копоти.
– Добрый день, господин Гилерт.
Чиновник указывает Доррину на стоящее перед столом кресло.
– Ты сказал, что пришел по торговому делу?
– Да. Верно я понимаю, что коль скоро команда выброшенного на берег судна погибла, снятием его с мели займется совет грузоотправителей?
– Верно. Во всяком случае, как только погода позволит, мы разгрузим судно, а также снимем паруса и оснастку.
– Подводы предоставит Гонсар?
Чиновник кивает.
– А в чем твой интерес, мастер Доррин? Хочешь сделать заявку на участие в торгах по распродаже груза?
– Нет. Меня интересуют мачты и корпус.
– Хм...
– Насколько мне известно, сведущие люди считают, что этот корабль восстановлению не подлежит. А если так, это хлам, и стоит – после снятия груза, парусов и канатов – не больше чем куча дерева и железного лома.
– Ну, я бы так не сказал!
– И тем не менее...
– Ты подумываешь о том, чтобы стать судовладельцем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– Радости мало, – соглашается Доррин, принимая корзинку.
– Может, переждешь? – спрашивает Петра.
– Нет, со мной ничего не случится.
Конечно, по пути домой он промокнет до нитки, но ему не хочется в такое ненастье оставлять домашних без пригляду. Вроде бы погода все едино не в его власти, но у него такое чувство, что лучше ему быть дома.
CXXV
– Ты доволен работой у Хеммила? – спрашивает Доррин, роясь в ларе с обрезками в поисках кусков красного дуба, годных для игрушек. Работа с деревом кажется ему более трудной по сравнению с работой в кузнице. Или – что более вероятно – работа по металлу дается ему все легче и легче, чего о столярном деле не скажешь.
– Хеммил хороший хозяин, – отвечает, пожав плечами, темноволосый подмастерье. – Правда, лесопилка все равно перейдет к Волкиру и вообще... Но о Хеммиле я дурного не скажу. Он человек справедливый.
– А ты не подумывал о том, чтобы обзавестись собственной лесопилкой? Заказов, думаю, хватило бы на всех. Я сам слышал, как Хеммил говорил, что завален работой и не сможет распилить какие-то бревна самое раннее, чем спустя восьмидневку.
– Доррин, – отвечает Пергун с натянутой улыбкой, – с лесопилкой я бы управился, благо всему, что требуется, Хеммил меня выучил. Но где мне взять денег, чтобы ее купить?
– А как насчет того, чтобы ее построить? – спрашивает Доррин, добавляя еще одно маленькое полешко к кучке уже отложенных дубовых обрезков.
– А что я буду есть, пока идет это строительство? Да и вообще, откуда у меня деньги на стальные пилы, на обкладку камнем протока для водяного колеса, на приобретение участка земли с проточной водой?
– Ответить на самые простые вопросы бывает труднее всего, – улыбается Доррин. – Но мне думается...
– Кончай, на нас Хеммил смотрит, – Пергун делает паузу, но, не вытерпев, спрашивает: – Так что там тебе думается?
– Так... А вот скажи, ты всегда хотел работать на лесопилке?
– А что я еще могу? – бормочет Пергун и, ни с того ни с сего, добавляет: – Мерга славная девушка.
– Она женщина, у нее дочка есть, – смеется Доррин. – А ты частенько к ней наведываешься?
– Ты против?
– Совсем нет. Пока ты ее не обижаешь.
– Да кому придет в голову обидеть женщину, находящуюся под твоим покровительством?
Доррин только машет рукой и обвязывает обрезки дерева ремнями.
– Это все. Сколько с меня?
– Я бы рад отдать за медяк, но...
– ...но Хеммил запросит самое меньшее три, – со смехом заканчивает за него Доррин. – Бери два, и по рукам.
– А для чего тебе эти деревяшки?
– Для того, для чего и раньше – игрушки мастерить, – отвечает Доррин, протягивая две монеты.
– А Квиллер не злится? – интересуется Пергун, приняв деньги.
– Я стараюсь не делать таких вещей, как он, и его покупателей не отбиваю.
– Пергун! Заканчивай там! Нам нужно поменять лезвие, – разносится над штабелями досок и бревен зычной голос хозяина.
Доррин перекладывает обрезки в притороченные к седлу корзины. Он мог бы взять повозку Лидрал, но дерева для игрушек нужно не так уж много, а ему больше нравится ездить верхом, чем править вожжами.
Кобыла, конечно, не в восторге от дополнительного груза. Под холодным мелким дождем Доррин направляется к дороге.
Правда, по дороге текут ручейки ледяной воды, так что Меривен предпочитает трусить по траве за обочиной.
То здесь, то там валяются поваленные недавней бурей деревья. В городе появились слухи насчет выброшенной на берег близ мыса Девалин шхуне. Интересно, в каком она состоянии? Мысли о корабле не дают Доррину покоя.
Впереди дымит труба. В доме Доррина тепло, а вот снаружи холодает. Похоже, всех снова ждет суровая, долгая зима.
Которая сменится кровавой весной.
CXXVI
Здание Совета находится близ центрального причала.
Кутаясь в тяжелый плащ, Доррин стряхивает с волос ранний снег и открывает тяжелую дубовую дверь. Ступив внутрь, он обивает сапоги посохом и моргает, чтобы приспособиться к неяркому свету масляной лампы, свисающей с потолочной балки. Бронзовый корпус лампы давно потускнел, некогда белая штукатурка на стенах коридора сделалась желтовато-серой. Обе выходящие в коридор первого этажа двери – левая, с табличкой «Начальник Порта», и правая, за которой, судя по надписи, находится таможня, – закрыты.
Чтобы найти открытую дверь, юноше приходится подняться по старым скрипучим ступеням на второй этаж.
– Чем могу служить, целитель? – спрашивает сидящий на табурете чиновник, поднимая на него глаза. – Если ты к начальнику порта, то это внизу.
– Спасибо, но я ищу Гилерта.
– Можно узнать, по какому делу?
– По торговому. Меня зовут Доррин.
– Прошу прощения, почтеннейший, – говорит писец, вставая и склоняя голову, – сейчас я ему доложу.
Темные сальные волосы чиновника, собранные на шее в скрепленный медной застежкой хвостик, подпрыгивают, когда он спешит к двери в глубине помещения.
Доррин остается в приемной, обстановку которой составляют маленькая чугунная печь, два письменных стола с табуретами для писцов и два невысоких шкафчика из красного дуба с запирающимися на замки окованными железом дверцами. Есть и еще один стол – за ним, скорее всего, никто не работает, так как он покрыт толстым слоем пыли.
– Господин Гилерт будет рад видеть тебя, почтеннейший, – говорит возвратившийся в приемную писец, отвешивая очередной поклон.
Доррин проходит во внутреннее помещение и закрывает за собой дверь.
– Добрый день, мастер Доррин, – произносит поджарый мужчина с заметной лысиной. Его письменный стол развернут так, чтобы, взглянув с рабочего места в одно из трех окон, можно было увидеть один из трех причалов. Правда, сейчас из-за плохой погоды два окна были закрыты ставнями, но и у двух причалов никаких судов нет. Подвешенная к потолку лампа не столько освещает кабинет, сколько наполняет его запахом масла и копоти.
– Добрый день, господин Гилерт.
Чиновник указывает Доррину на стоящее перед столом кресло.
– Ты сказал, что пришел по торговому делу?
– Да. Верно я понимаю, что коль скоро команда выброшенного на берег судна погибла, снятием его с мели займется совет грузоотправителей?
– Верно. Во всяком случае, как только погода позволит, мы разгрузим судно, а также снимем паруса и оснастку.
– Подводы предоставит Гонсар?
Чиновник кивает.
– А в чем твой интерес, мастер Доррин? Хочешь сделать заявку на участие в торгах по распродаже груза?
– Нет. Меня интересуют мачты и корпус.
– Хм...
– Насколько мне известно, сведущие люди считают, что этот корабль восстановлению не подлежит. А если так, это хлам, и стоит – после снятия груза, парусов и канатов – не больше чем куча дерева и железного лома.
– Ну, я бы так не сказал!
– И тем не менее...
– Ты подумываешь о том, чтобы стать судовладельцем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155