Лидрал открывает дверь.
– Привет, Лидрал.
– Кадара! Надеюсь, с тобой все в порядке? А где Брид?
– Не смог выбраться, но у него все нормально. То есть не совсем – он вконец вымотался. Его сделали командующим: маршал из него еще тот, но других не нашлось. Теперь ему вовсе продыху нет, так что я приехала одна.
Из кузницы слышится звон металла.
– А наш Доррин, как всегда, все в трудах? От восхода до заката?
– По-моему, вы все такие. Я имею в виду уроженцев Отшельничьего, – отвечает Лидрал с едва уловимой ноткой горечи. – Он трудится не покладая рук – если не выполняет повинность, то мастерит вещи на продажу или возится со своей машиной... – осекшись, Лидрал стряхивает снег с непокрытой головы. – Но что это я тебя на крыльце держу? Давай поставим лошадь в стойло, а потом я угощу тебя горячим сидром и накормлю, чем смогу.
– Так он по-прежнему занимается этим дурацким двигателем? – спрашивает Кадара по пути к конюшне. – Все не угомонится?
– Какое там – «угомонится»! Он даже нашел корабль, куда собирается эту штуковину поставить. Загвоздка только в том, чтобы сдернуть этот корабль с мели. Он уже и на верфи место подыскал, куда его поставить, а ночами пропадает на борту. Делает обмеры и расчеты, чтобы впихнуть свою железяку в старый корпус.
– Надо же, я и не знала... – голос Кадары звучит хрипло, она кашляет. – Может быть... Может быть, следующей весной или летом собственный корабль окажется очень даже кстати.
Открыв дверь конюшни, Лидрал нашаривает фонарь с прикрепленным к нему огнивом.
– Тесновато здесь, – говорит она. – Но всяко лучше, чем под открытым небом.
– В сравнении со многими местами, где мне приходится ночевать, это настоящий дворец, – возражает Кадара. – Тут даже сухо.
– Да, здесь неплохо. Я была рада сюда вернуться.
– Знаешь, сначала мне казалось, что обзаведясь домом и всем таким, Доррин наконец успокоится, – говорит Кадара, привязывая поводья гнедой к железному кольцу рядом со стойлом Меривен. – Но он ведь неугомонный, верно? – Кадара снова заходится в кашле. – Ох уж мне эта солдатская жизнь... Прости, Лидрал, я не люблю нытья, но уж больно вымоталась.
– Тебе надо согреться, – говорит Лидрал, касаясь ее плеча.
– Бриду нужны магические ножи... и какие-нибудь речные ловушки, и... все, что только может придумать Доррин.
Кадара ступает через порог конюшни, скользит на слежавшемся мокром снегу и хватается за стенку сарая.
Задув светильник, Лидрал вешает его на место и с легким стуком закрывает дверь.
– Мне необходимо как можно скорее вернуться в Клет, – вздыхает Кадара. – Тьма, до чего же я устала!
– В Клет? Брид сейчас там?
– Сейчас там все стражи. Именно туда по весне заявятся Белые со своей проклятой солдатней.
Медленно ступая, Кадара поднимается по ступенькам и отряхивает сапоги.
На кухне Мерга рассказывает дочке, как выпекают хлеб.
– Фриза, – просит девочку Лидрал, – сбегай к мастеру Доррину, скажи, что к нему приехала Кадара.
– Беги, только смотри не поскользнись. И не забудь куртку накинуть, – добавляет Мерга.
Кадара тяжело опускается на стул.
– Сидр нельзя держать горячим все время, – поясняет кухарка, в то время как Лидрал выставляет на стол кружки. – Но я его мигом разогрею.
– А я пока принесу из погреба сыру, – Лидрал выскальзывает наружу. Дверь погреба находится под крыльцом, но ее присыпало снегом, и открыть ее оказывается не так-то просто.
Вернувшаяся с завернутым в навощенную бумагу сыром, Лидрал ищет глазами нож.
– Я сама порежу, хозяйка, – говорит Мерга, проследив за ее взглядом.
– Я не хозяйка...
Кадара ухмыляется, но на ее изможденном лице ухмылка кажется гримасой.
Дверь открывается, запуская вместе с Фризой холодный ветер.
– Мастер Доррин сказал, что они придут, как только он забанкует горн и умоется, – с важным видом сообщает Фриза. – Так и сказал – «забанкует».
Наконец являются Доррин с Ваосом. Ворвавшийся вместе с ними порыв ветра заставляет лампу мигнуть.
– Кадара!
Мерга разливает подогретый сидр.
– Хлеб почти готов. Сейчас я нарежу сыру.
Как только Мерга ставит на середину стола блюдо с нарезанным сыром, Ваос тянется к нему и хватает сразу два кусочка. Доррин смотрит на паренька с укоризной, и тот отдает один из них девочке.
– Ты выглядишь усталой, Кадара, – говорит юноша.
– Я и вправду смертельно устала, – Кадара кашляет и прикрывает рот рукой. – Брид послал меня, потому что сам приехать не смог. Нашего друга сделали маршалом. Называть его так не стоит, но сути дела это не меняет. Спидлару не хватает ни оружия, ни обученных людей.
Ваос снова тянется к блюду, но натыкается на осуждающий взгляд.
– Обойдешься одним, ты уже обедал, – говорит Доррин. Ваос и вправду вовсе не голоден, тогда как Кадара исхудала до крайности.
– Этот парня сколько ни корми, ему все мало. А когда вы прибыли в Клет?
– Вчера, – отвечает Кадара. – Едва разместились, к тому же половину лошадей пришлось перековывать. Я взяла свободную.
– Что случилось в Элпарте? – спрашивает Доррин.
– Они решили, что покорить Спидлар слишком трудно. Гораздо легче уничтожить, – отзывается Кадара. – Они сожгли всех, кто оказывал сопротивление или просто казался приверженцем гармонии. Вскипятили реку и сотрясали землю до тех пор, пока не рухнули стены. А когда рухнули – ворвались в город и перебили всех оставшихся там мужчин и женщин. Правда, женщин сначала использовали по-иному. Мы предупреждали это дурачье, призывали всех бежать. Многие ушли с нами, но кое-кому было жалко оставлять добро...
Голос Кадары звучит ровно, размеренно и кажется таким же холодным, как падающий за окном снег. От горячего сидра пар поднимается к ее подбородку и украшенному потускневшим галуном вороту.
Мерга, стоя у печи, делает оградительный знак верующих в Единого Бога.
– Твои магические ножи и хитрая тактика Брида привели к гибели нескольких сотен головорезов. Это замедлило их продвижение, и они просто взбесились... – речь Кадары уже в который раз прерывает кашель.
– Сейчас я тебе кое-что дам, – говорит Доррин.
– Да что там, хватит и горячего сидра, – отнекивается девушка. – Я почти забыла его вкус.
Не слушая ее, Доррин удаляется в кладовую, быстро находит там нужный пакет и, вернувшись на кухню, начинает готовить снадобье – крошит листья в пустую кружку, добавляет туда жидкого меда, заливает все это горячим сидром и перемешивает.
– Выпей...
– Спасибо, – Кадара залпом осушает кружку и, улыбнувшись Фризе, которая так и таращит на нее глазенки, поясняет: – Лекарство лучше пить одним глотком, чтобы мужчины не думали, будто ты боишься горького и невкусного, – она отставляет пустую кружку, отхлебывает еще сидра и продолжает: – Белые вообще не терпят непокорства, а из-за Бридовых успехов они и вовсе озверели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– Привет, Лидрал.
– Кадара! Надеюсь, с тобой все в порядке? А где Брид?
– Не смог выбраться, но у него все нормально. То есть не совсем – он вконец вымотался. Его сделали командующим: маршал из него еще тот, но других не нашлось. Теперь ему вовсе продыху нет, так что я приехала одна.
Из кузницы слышится звон металла.
– А наш Доррин, как всегда, все в трудах? От восхода до заката?
– По-моему, вы все такие. Я имею в виду уроженцев Отшельничьего, – отвечает Лидрал с едва уловимой ноткой горечи. – Он трудится не покладая рук – если не выполняет повинность, то мастерит вещи на продажу или возится со своей машиной... – осекшись, Лидрал стряхивает снег с непокрытой головы. – Но что это я тебя на крыльце держу? Давай поставим лошадь в стойло, а потом я угощу тебя горячим сидром и накормлю, чем смогу.
– Так он по-прежнему занимается этим дурацким двигателем? – спрашивает Кадара по пути к конюшне. – Все не угомонится?
– Какое там – «угомонится»! Он даже нашел корабль, куда собирается эту штуковину поставить. Загвоздка только в том, чтобы сдернуть этот корабль с мели. Он уже и на верфи место подыскал, куда его поставить, а ночами пропадает на борту. Делает обмеры и расчеты, чтобы впихнуть свою железяку в старый корпус.
– Надо же, я и не знала... – голос Кадары звучит хрипло, она кашляет. – Может быть... Может быть, следующей весной или летом собственный корабль окажется очень даже кстати.
Открыв дверь конюшни, Лидрал нашаривает фонарь с прикрепленным к нему огнивом.
– Тесновато здесь, – говорит она. – Но всяко лучше, чем под открытым небом.
– В сравнении со многими местами, где мне приходится ночевать, это настоящий дворец, – возражает Кадара. – Тут даже сухо.
– Да, здесь неплохо. Я была рада сюда вернуться.
– Знаешь, сначала мне казалось, что обзаведясь домом и всем таким, Доррин наконец успокоится, – говорит Кадара, привязывая поводья гнедой к железному кольцу рядом со стойлом Меривен. – Но он ведь неугомонный, верно? – Кадара снова заходится в кашле. – Ох уж мне эта солдатская жизнь... Прости, Лидрал, я не люблю нытья, но уж больно вымоталась.
– Тебе надо согреться, – говорит Лидрал, касаясь ее плеча.
– Бриду нужны магические ножи... и какие-нибудь речные ловушки, и... все, что только может придумать Доррин.
Кадара ступает через порог конюшни, скользит на слежавшемся мокром снегу и хватается за стенку сарая.
Задув светильник, Лидрал вешает его на место и с легким стуком закрывает дверь.
– Мне необходимо как можно скорее вернуться в Клет, – вздыхает Кадара. – Тьма, до чего же я устала!
– В Клет? Брид сейчас там?
– Сейчас там все стражи. Именно туда по весне заявятся Белые со своей проклятой солдатней.
Медленно ступая, Кадара поднимается по ступенькам и отряхивает сапоги.
На кухне Мерга рассказывает дочке, как выпекают хлеб.
– Фриза, – просит девочку Лидрал, – сбегай к мастеру Доррину, скажи, что к нему приехала Кадара.
– Беги, только смотри не поскользнись. И не забудь куртку накинуть, – добавляет Мерга.
Кадара тяжело опускается на стул.
– Сидр нельзя держать горячим все время, – поясняет кухарка, в то время как Лидрал выставляет на стол кружки. – Но я его мигом разогрею.
– А я пока принесу из погреба сыру, – Лидрал выскальзывает наружу. Дверь погреба находится под крыльцом, но ее присыпало снегом, и открыть ее оказывается не так-то просто.
Вернувшаяся с завернутым в навощенную бумагу сыром, Лидрал ищет глазами нож.
– Я сама порежу, хозяйка, – говорит Мерга, проследив за ее взглядом.
– Я не хозяйка...
Кадара ухмыляется, но на ее изможденном лице ухмылка кажется гримасой.
Дверь открывается, запуская вместе с Фризой холодный ветер.
– Мастер Доррин сказал, что они придут, как только он забанкует горн и умоется, – с важным видом сообщает Фриза. – Так и сказал – «забанкует».
Наконец являются Доррин с Ваосом. Ворвавшийся вместе с ними порыв ветра заставляет лампу мигнуть.
– Кадара!
Мерга разливает подогретый сидр.
– Хлеб почти готов. Сейчас я нарежу сыру.
Как только Мерга ставит на середину стола блюдо с нарезанным сыром, Ваос тянется к нему и хватает сразу два кусочка. Доррин смотрит на паренька с укоризной, и тот отдает один из них девочке.
– Ты выглядишь усталой, Кадара, – говорит юноша.
– Я и вправду смертельно устала, – Кадара кашляет и прикрывает рот рукой. – Брид послал меня, потому что сам приехать не смог. Нашего друга сделали маршалом. Называть его так не стоит, но сути дела это не меняет. Спидлару не хватает ни оружия, ни обученных людей.
Ваос снова тянется к блюду, но натыкается на осуждающий взгляд.
– Обойдешься одним, ты уже обедал, – говорит Доррин. Ваос и вправду вовсе не голоден, тогда как Кадара исхудала до крайности.
– Этот парня сколько ни корми, ему все мало. А когда вы прибыли в Клет?
– Вчера, – отвечает Кадара. – Едва разместились, к тому же половину лошадей пришлось перековывать. Я взяла свободную.
– Что случилось в Элпарте? – спрашивает Доррин.
– Они решили, что покорить Спидлар слишком трудно. Гораздо легче уничтожить, – отзывается Кадара. – Они сожгли всех, кто оказывал сопротивление или просто казался приверженцем гармонии. Вскипятили реку и сотрясали землю до тех пор, пока не рухнули стены. А когда рухнули – ворвались в город и перебили всех оставшихся там мужчин и женщин. Правда, женщин сначала использовали по-иному. Мы предупреждали это дурачье, призывали всех бежать. Многие ушли с нами, но кое-кому было жалко оставлять добро...
Голос Кадары звучит ровно, размеренно и кажется таким же холодным, как падающий за окном снег. От горячего сидра пар поднимается к ее подбородку и украшенному потускневшим галуном вороту.
Мерга, стоя у печи, делает оградительный знак верующих в Единого Бога.
– Твои магические ножи и хитрая тактика Брида привели к гибели нескольких сотен головорезов. Это замедлило их продвижение, и они просто взбесились... – речь Кадары уже в который раз прерывает кашель.
– Сейчас я тебе кое-что дам, – говорит Доррин.
– Да что там, хватит и горячего сидра, – отнекивается девушка. – Я почти забыла его вкус.
Не слушая ее, Доррин удаляется в кладовую, быстро находит там нужный пакет и, вернувшись на кухню, начинает готовить снадобье – крошит листья в пустую кружку, добавляет туда жидкого меда, заливает все это горячим сидром и перемешивает.
– Выпей...
– Спасибо, – Кадара залпом осушает кружку и, улыбнувшись Фризе, которая так и таращит на нее глазенки, поясняет: – Лекарство лучше пить одним глотком, чтобы мужчины не думали, будто ты боишься горького и невкусного, – она отставляет пустую кружку, отхлебывает еще сидра и продолжает: – Белые вообще не терпят непокорства, а из-за Бридовых успехов они и вовсе озверели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155