– Я вообще-то кузнец, работаю на Яррла.
– Не больно-то ты утруждаешься, коли посреди рабочего дня торчишь здесь.
– Я буду работать после того, как ты давно уже поужинаешь и ляжешь спать, – выдавливает улыбку юноша. – Но если кому-то нужно потолковать с лавочником, разумнее будет явиться к нему днем, когда лавка открыта.
– Звучит рассудительно, парнишка, – раздается добродушный голос, и в помещении появляется светловолосый толстяк в ярко-зеленой рубахе и коричневых брюках. Его живот нависает над широким ремнем так, что почти закрывает массивную бронзовую пряжку. – Так что ты хочешь продать?
– Я бы сказал, одну диковину. Мне говорили, что в твоей лавке торгуют всякими редкостями.
– Верно, приятель, так оно и есть. Я объезжаю все северные порты, продаю и покупаю разные необычные штуковины. Это мой заработок. А что у тебя за вещица?
Доррин ставит на прилавок шкатулку.
– Шкатулочка? Неплохо сработана, особливо петли, но Петрон, столяр, делает лучше. И уж это всяко не диковина.
Доррин открывает крышку и показывает фургончик.
– Хм... фургон. А где лошадки?
Поставив модель на ровный прилавок, юноша поворачивает заводную ручку. Фургончик катится к дальнему концу.
– Магия... – шепчет из угла приказчик.
– Никаких чар, – качает головой Доррин. – Только нехитрая механика. Там, внутри, маленькая пружинка.
Он сдерживает улыбку, когда Виллум поспешно закрывает удивленно разинутый рот.
– Кто ты, как ты сказал?
– Доррин. Работаю на Яррла.
– А, это пришлый кузнец!
Доррин кивает. Но допрос еще не окончен:
– А как вышло, что ты обрядился в коричневое? Ты же, вроде бы, подмастерье.
– Я еще и целитель.
– Кузнец-целитель. Целитель-кузнец с самоезжей диковиной! Это стоит серебреника... Просто на память о встрече с таким необычным малым.
Доррин убирает модель в шкатулку, но крышку оставляет открытой.
– Диковины интересны, молодой человек, но на них не так много покупателей. Я взял бы эту штуку лишь для того, чтобы все знали – у Виллума чего только нету. Но кому я ее смогу продать?
– Я, скажем, предложил бы ее одному из членов Спидларского Совета как редкостный подарок для сынишки. Впрочем, она сгодится и в дар Сарроннинскому двору.
– Звучит недурно.
– Так ведь и работа хорошая. Достойная торговца с такой репутацией и такими связями, как у тебя, почтеннейший Виллум. Однако, – Доррин закрывает шкатулку, – я предпочел бы...
– Постой. Мне кажется, пять серебреников...
– Последняя моя модель была продана в Тирхэвене за три золотых.
– С тобой, я гляжу, не поторгуешься, – кисловато замечает Виллум.
– Да, мастер Виллум, торговаться я не умею. Но учти, что и моделей я делаю немного, и они все разные.
– Ладно, возьму за три золотых, но вместе со шкатулкой.
– Со шкатулкой? – хмурится Доррин. – Чтобы выстелить следующую, мне придется добыть несколько локтей хорошей ткани.
– О свет! – смеется Виллум. – Три локтя ткани ты получишь в придачу. Роальд! Принеси парню отрез того сутианского бирюзового бархата.
– Я так понимаю, бирюзовый цвет не пользовался спросом, – замечает Доррин, пряча ухмылку.
Виллум не отпирается:
– Откуда мне было знать, что, по слухам, такой цвет носила какая-то колдунья с Отшельничьего? Одна старуха распустила на сей счет сплетни, и никто не стал покупать этот бархат на платье. Но чтобы выстелить шкатулку, он подойдет.
Роальд приносит кожаный кошель и завернутый в рваную мешковину рулон бархата. Виллум открывает кошель и отсчитывает три золотых, которые перекочевывают в кошель Доррина.
– Когда ты сможешь смастрячить еще диковину?
– Как верно заметил твой человек, – усмехается юноша, – в кузнице по горло повседневной работы.
– Может, оно и к лучшему, – улыбается Виллум. – Всего доброго, молодой человек.
Доррин наклоняет голову.
– Всего доброго, мастер Виллум.
Над северным океаном начинают собираться тучи, но они сулят лишь легкое похолодание.
Недалеко от того места, где каменный тракт сменяется глиняным, примерно в кай за мостом лежит на боку воз. Колесо все-таки отлетело, как и предсказывал Доррин. Сено вывалилось на дорогу, и возница, костеря всех и вся, перетаскивает его к обочине.
Две другие повозки не могут разъехаться на перегороженной дороге, и брань становится еще громче и крепче.
Доррин направляет Меривен на обочину, объезжая незадачливых крикунов.
XLVIII
Двое воинов, мужчина и женщина, опередив основной отряд примерно на кай, едут по тропе вдоль южной стороны крутого откоса. Солнце висит над самым западным горизонтом. Оба молчат, прислушиваясь к хрусту ветвей редких елей и шелесту сухой травы. Над елями маячат макушки сохранивших кое-где поблекшие листья кленов.
Неожиданно мужчина предостерегающе поднимает руку. Женщина, проследив за его взглядом, видит локтях в пятидесяти почти неприметный след. Белокурый воин достает лук и открывает колчан. Женщина развязывает ремни на рукояти меча.
Из нижней купы елей доносится слабый шорох, и в этот миг оба всадника, низко пригнувшись в седлах, устремляются к деревьям.
Вылетевшая из ельника стрела едва не поражает мужчину, который прямо на скаку стреляет в ответ.
Из-за деревьев доносится стон.
Светловолосый всадник накладывает на тетиву вторую стрелу.
– Не стреляй! Не стреляй! Сдаюсь!
– Эй, малый! – кричит женщина, остановив коня. – Лучше выходи на дорогу!
– Спидларские ублюдки! – бормочет, выбираясь из-за деревьев, лысый мужчина со всклоченной бородой и пробитой стрелой правой рукой. – Паренька-то не трожьте, он ничего не сделал.
Из травы поднимается второй – совсем мальчишка.
– Надо же, баба! – удивленный парнишка смотрит на отца.
– Я солдат! – женщина высоко подбрасывает меч, и ловит его. – И могу метнуть эту штуковину так, что она проткнет тебя насквозь.
– Сука... – цедит сквозь зубы юнец.
– Меня еще не так называли. Поднимайся сюда. Где ваши лошади?
– Нет у нас никаких лошадей, – говорит паренек, глядя в сторону. Неожиданно он срывается с места и устремляется вверх по склону, но в тот же миг вдогонку ему летит брошенный рукой женщины короткий меч. Парнишка со стоном валится в траву.
– Ты убила моего сына! – орет бородач.
– Я прикончу тебя, если только дернешься! – рявкает на него светловолосый. Позади уже слышно звяканье оружия: приближается отряд.
Подобрав свой короткий меч, рыжеволосая воительница рывком ставит юнца на ноги.
– Рана на твоей ноге пустяковая, – говорит она. – Будь у меня намерение тебя убить, ты был бы уже мертв.
Вырываться бесполезно: она шире паренька в плечах, а руки ее как сталь. Сняв с пояса отрезок веревки, воительница связывает пленнику руки и подталкивает его к дороге. К подходу отряда Брид успевает связать и лысого.
– Смотри, эта стерва еще одного сцапала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155