– переговариваются солдаты.
– И этот здоровяк, который с нею...
– Лучше бы нам в ихние дела не встревать...
– Кого это ты отловил, Брид?
– По-моему, это те двое, которые напали на того кертанского купца. Их лошади где-то там, за рощей. Если покараулишь пленных, я поеду взгляну.
Согласный кивок командира отряда – и Брид направляет лошадь по узкой тропе. Кадара смотрит вниз, на нетвердо стоящего на глине юнца, а потом, достав из седельной сумы тряпицу, перевязывает ему рану.
За спиной у нее судачат солдаты:
– Глянь-ка, в этой дикой кошке есть что-то человеческое...
– Кадара, это всего лишь разбойник, – урезонивает ее один из них. – Его все равно вздернут.
– Его-то за что? Он еще мальчик! – восклицает разбойник постарше.
– Он пособничал тебе в ограблении торговца и нападении на кертанского купца, – холодным голосом говорит командир отряда. Он изрядно устал. – Этого более чем достаточно для виселицы.
Заслышав стук копыт, солдаты поворачиваются к тропе и видят Брида, ведущего двух костлявых, навьюченных мешками кляч.
– Похоже, тут кое-что из пожитков ограбленного торговца.
– Хорошо. Сажайте этих бездельников на их кляч.
Спешившись и вручив поводья Кадаре, Брид почти без усилий усаживает лысого разбойника на одну лошадь, а юнца на вторую.
– Ну и бык, сожри его демон...
Солнце касается горизонта. Ветер усиливается.
– Едем обратно, – приказывает командир, поворачивая черного мерина. – Мы должны доставить разбойников в Бирину, а уж тамошний судья повесит их как положено, по закону. Кадара, Брид, будете замыкающими.
Двое с Отшельничьего пристраиваются позади отряда.
– Ну а вы, – обращается к пойманным командир, – постарайтесь не свалиться с лошадей. Я скорее вздерну вас сам, чем оставлю здесь. В конце концов, какая разница, где вам болтаться на суку?
– Проклятые спидларские выродки! – рычит лысый пленник, такой же истощенный, как и его кляча. – Выжали из нас все до капли, вы и мерзкие чародеи! Чародеи погубили всех овец, а вы забираете последние медяки за червивое зерно! Дерьмовые...
– Заткнись! – рявкает командир.
Связанный парнишка с тоской смотрит назад, в сторону Галлоса.
– Больше тебе там не бывать, – бормочет солдат с рукой в лубке.
Брид с Кадарой переглядываются и придерживают лошадей, поотстав от всадников.
– Они умирают с голоду, – тихонько говорит Брид.
– Именно этого и добивается Фэрхэвен. К концу зимы будет еще хуже.
– Чем больше мы будем вешать...
– А не станем вешать, так никто не сможет ездить по дорогам.
Брид качает головой. Кони несут всадников к Бирине, к их лагерю и резиденции судьи.
XLIX
Белое свечение окружает рослого, стройного человека, который размашистым шагом пересекает центральную площадь, направляясь к башне.
– Он явился, чтобы потребовать амулет, Стирол, – говорит рыжеволосая женщина в белом облачении, глядя на Высшего Мага. – Разбирайся с этим сам.
– Как я понимаю, ты не хочешь, чтобы он узнал о твоем визите ко мне?
– Если он удосужится выяснить что да как, я не смогу этого скрыть, но ему и в голову не придет ничего узнавать, – произносит Ания преисполненным иронии тоном. – Он ведь могущественнейший из Белых, а я всего-навсего женщина.
– «Всего-навсего»? Ну, Ания, сомневаюсь, чтобы кто-нибудь здесь так думал о тебе...
– Кроме Джеслека, считающего себя чрезвычайно могущественным и мудрым.
– Он действительно весьма умен и могуч.
– Ты отдашь ему амулет? – спрашивает Ания, уже делая шаг к двери.
– А как же иначе? – вздыхает Стирол. – Я обещал и обещание сдержу. Амулет он получит, а вот сумеет ли удержать – это уже другой вопрос.
Ания кивает и уходит.
Рассеянно глядя на лежащее на столе зеркало, Стирол задумывается о том, какое испытание уготовано ему силами гармонии, и видит возникающую из белого тумана смутную картину – рыжеволосый юнец орудует кузнечным молотом. Потом изображение рассеивается, и маг слышит стук в дверь. Он оборачивается, чтобы приветствовать своего преемника.
– Горная стена теперь тянется с юга Пассеры до Закатных Отрогов, и великий тракт защищен со всех сторон, – заявляет с порога Джеслек. Он кланяется – если точнее, слегка склоняет голову.
– Припоминаю, что отрезок дороги возле центрального хребта Аналерии был слегка потревожен, – мягко указывает Стирол.
– А мне припоминается единственное оговоренное условие: я завершаю работу, стоя на дороге. Чтобы горы сделались стабильными, необходимы кое-какие дополнительные действия, – с улыбкой отвечает Джеслек.
– А так ли уж было необходимо испепелять аналерианских пастухов?
– Я их предупредил. Большинство ушло, ну а кто не захотел... В любом деле возможны несчастные случаи.
– Ты понимаешь, что это приведет к резкому скачку цен на баранину? Особенно после того, как ты обложишь новыми пошлинами товары с Отшельничьего.
– Не думаю, чтобы там погибло так уж много овец.
– Погибло немного, но чем будут кормиться остальные? На месте горных лугов теперь горячие скалы, там еще много лет не вырастет и былинки.
– Мы возместим дополнительные расходы за счет новых налогов.
– Дело твое, – говорит Стирол, снимая амулет и протягивая Джеслеку. Тот склоняет голову, и бывший глава Совета надевает золотую цепь ему на шею.
– Если не возражаешь, – говорит Стирол, – я перенесу свои рабочие материалы в нижнюю комнату.
– Ну, коли тебе так удобно...
– Мне так удобно, – подтверждает Стирол с вежливой улыбкой.
L
Доррин седлает кобылу, гладит ее по шее и выводит из сарая.
– Ты к ужину не опоздаешь? – окликает его с крыльца Петра.
Порыв ветра срывает с дуба осенние листья, словно вывешивая на миг между ним и девушкой огненно-золотистую вуаль.
– Надеюсь, нет.
Доррину нужно повидаться с Квиллером, мастером-игрушечником, однако нельзя сказать, чтобы юноша ждал этой встречи с нетерпением.
Маленький домик с покосившимся навесом над просевшим крыльцом стоит на грязном проселке, примерно в ста родах от того места, где мощеный тракт, сделав последнюю широкую дугу, сворачивает на запад, к верхнему Дью. Над крыльцом красуется облупившаяся черно-красная вывеска с изображением крутящейся юлы.
Вытерев ноги о потертый камышовый коврик, Доррин заходит внутрь. Сидящий на табурете человек поднимает на гостя тусклые серые глаза из-под копны каштановых волос.
– Ты кто таков? Я ведь тебя не знаю, верно?
– Думаю, не знаешь. Меня зовут Доррин, я подмастерье кузнеца Яррла.
– А, тот негодник, который затеял делать игрушки! Наслышан, как же!
Квиллер в сердцах швыряет нож на верстак и хватается за табурет, чтобы не упасть.
– Нет, я вовсе не игрушечник, – возражает Доррин, удивляясь тому, как ремесленник прознал про модели. Их и продано-то было всего две штуки.
– Ну как же нет, игрушки у тебя и впрямь хоть куда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– И этот здоровяк, который с нею...
– Лучше бы нам в ихние дела не встревать...
– Кого это ты отловил, Брид?
– По-моему, это те двое, которые напали на того кертанского купца. Их лошади где-то там, за рощей. Если покараулишь пленных, я поеду взгляну.
Согласный кивок командира отряда – и Брид направляет лошадь по узкой тропе. Кадара смотрит вниз, на нетвердо стоящего на глине юнца, а потом, достав из седельной сумы тряпицу, перевязывает ему рану.
За спиной у нее судачат солдаты:
– Глянь-ка, в этой дикой кошке есть что-то человеческое...
– Кадара, это всего лишь разбойник, – урезонивает ее один из них. – Его все равно вздернут.
– Его-то за что? Он еще мальчик! – восклицает разбойник постарше.
– Он пособничал тебе в ограблении торговца и нападении на кертанского купца, – холодным голосом говорит командир отряда. Он изрядно устал. – Этого более чем достаточно для виселицы.
Заслышав стук копыт, солдаты поворачиваются к тропе и видят Брида, ведущего двух костлявых, навьюченных мешками кляч.
– Похоже, тут кое-что из пожитков ограбленного торговца.
– Хорошо. Сажайте этих бездельников на их кляч.
Спешившись и вручив поводья Кадаре, Брид почти без усилий усаживает лысого разбойника на одну лошадь, а юнца на вторую.
– Ну и бык, сожри его демон...
Солнце касается горизонта. Ветер усиливается.
– Едем обратно, – приказывает командир, поворачивая черного мерина. – Мы должны доставить разбойников в Бирину, а уж тамошний судья повесит их как положено, по закону. Кадара, Брид, будете замыкающими.
Двое с Отшельничьего пристраиваются позади отряда.
– Ну а вы, – обращается к пойманным командир, – постарайтесь не свалиться с лошадей. Я скорее вздерну вас сам, чем оставлю здесь. В конце концов, какая разница, где вам болтаться на суку?
– Проклятые спидларские выродки! – рычит лысый пленник, такой же истощенный, как и его кляча. – Выжали из нас все до капли, вы и мерзкие чародеи! Чародеи погубили всех овец, а вы забираете последние медяки за червивое зерно! Дерьмовые...
– Заткнись! – рявкает командир.
Связанный парнишка с тоской смотрит назад, в сторону Галлоса.
– Больше тебе там не бывать, – бормочет солдат с рукой в лубке.
Брид с Кадарой переглядываются и придерживают лошадей, поотстав от всадников.
– Они умирают с голоду, – тихонько говорит Брид.
– Именно этого и добивается Фэрхэвен. К концу зимы будет еще хуже.
– Чем больше мы будем вешать...
– А не станем вешать, так никто не сможет ездить по дорогам.
Брид качает головой. Кони несут всадников к Бирине, к их лагерю и резиденции судьи.
XLIX
Белое свечение окружает рослого, стройного человека, который размашистым шагом пересекает центральную площадь, направляясь к башне.
– Он явился, чтобы потребовать амулет, Стирол, – говорит рыжеволосая женщина в белом облачении, глядя на Высшего Мага. – Разбирайся с этим сам.
– Как я понимаю, ты не хочешь, чтобы он узнал о твоем визите ко мне?
– Если он удосужится выяснить что да как, я не смогу этого скрыть, но ему и в голову не придет ничего узнавать, – произносит Ания преисполненным иронии тоном. – Он ведь могущественнейший из Белых, а я всего-навсего женщина.
– «Всего-навсего»? Ну, Ания, сомневаюсь, чтобы кто-нибудь здесь так думал о тебе...
– Кроме Джеслека, считающего себя чрезвычайно могущественным и мудрым.
– Он действительно весьма умен и могуч.
– Ты отдашь ему амулет? – спрашивает Ания, уже делая шаг к двери.
– А как же иначе? – вздыхает Стирол. – Я обещал и обещание сдержу. Амулет он получит, а вот сумеет ли удержать – это уже другой вопрос.
Ания кивает и уходит.
Рассеянно глядя на лежащее на столе зеркало, Стирол задумывается о том, какое испытание уготовано ему силами гармонии, и видит возникающую из белого тумана смутную картину – рыжеволосый юнец орудует кузнечным молотом. Потом изображение рассеивается, и маг слышит стук в дверь. Он оборачивается, чтобы приветствовать своего преемника.
– Горная стена теперь тянется с юга Пассеры до Закатных Отрогов, и великий тракт защищен со всех сторон, – заявляет с порога Джеслек. Он кланяется – если точнее, слегка склоняет голову.
– Припоминаю, что отрезок дороги возле центрального хребта Аналерии был слегка потревожен, – мягко указывает Стирол.
– А мне припоминается единственное оговоренное условие: я завершаю работу, стоя на дороге. Чтобы горы сделались стабильными, необходимы кое-какие дополнительные действия, – с улыбкой отвечает Джеслек.
– А так ли уж было необходимо испепелять аналерианских пастухов?
– Я их предупредил. Большинство ушло, ну а кто не захотел... В любом деле возможны несчастные случаи.
– Ты понимаешь, что это приведет к резкому скачку цен на баранину? Особенно после того, как ты обложишь новыми пошлинами товары с Отшельничьего.
– Не думаю, чтобы там погибло так уж много овец.
– Погибло немного, но чем будут кормиться остальные? На месте горных лугов теперь горячие скалы, там еще много лет не вырастет и былинки.
– Мы возместим дополнительные расходы за счет новых налогов.
– Дело твое, – говорит Стирол, снимая амулет и протягивая Джеслеку. Тот склоняет голову, и бывший глава Совета надевает золотую цепь ему на шею.
– Если не возражаешь, – говорит Стирол, – я перенесу свои рабочие материалы в нижнюю комнату.
– Ну, коли тебе так удобно...
– Мне так удобно, – подтверждает Стирол с вежливой улыбкой.
L
Доррин седлает кобылу, гладит ее по шее и выводит из сарая.
– Ты к ужину не опоздаешь? – окликает его с крыльца Петра.
Порыв ветра срывает с дуба осенние листья, словно вывешивая на миг между ним и девушкой огненно-золотистую вуаль.
– Надеюсь, нет.
Доррину нужно повидаться с Квиллером, мастером-игрушечником, однако нельзя сказать, чтобы юноша ждал этой встречи с нетерпением.
Маленький домик с покосившимся навесом над просевшим крыльцом стоит на грязном проселке, примерно в ста родах от того места, где мощеный тракт, сделав последнюю широкую дугу, сворачивает на запад, к верхнему Дью. Над крыльцом красуется облупившаяся черно-красная вывеска с изображением крутящейся юлы.
Вытерев ноги о потертый камышовый коврик, Доррин заходит внутрь. Сидящий на табурете человек поднимает на гостя тусклые серые глаза из-под копны каштановых волос.
– Ты кто таков? Я ведь тебя не знаю, верно?
– Думаю, не знаешь. Меня зовут Доррин, я подмастерье кузнеца Яррла.
– А, тот негодник, который затеял делать игрушки! Наслышан, как же!
Квиллер в сердцах швыряет нож на верстак и хватается за табурет, чтобы не упасть.
– Нет, я вовсе не игрушечник, – возражает Доррин, удивляясь тому, как ремесленник прознал про модели. Их и продано-то было всего две штуки.
– Ну как же нет, игрушки у тебя и впрямь хоть куда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155