– Чья идея? – спрашивает Джеслек, обернувшись на голос.
Никто не отзывается.
– Если ты не дашь обогащаться спидларцам или Черным, наживаться станут хаморианцы или норландцы, – говорит толстый, лысый мужчина, сидящий в первом ряду. – А не они, так сутианцы. Торговля, она как вода: поток должен куда-то течь.
– Но почему бы ему не течь к нам? – вопрошает Джеслек.
– К нам... Это легче сказать, чем сделать.
– Может, сделаем пошлины на товары с Отшельничьего еще выше? – высказывается другой Белый маг.
– Куда еще? Они и так уже увеличены на сто процентов.
– Ну и что? Это же пряности, вина и предметы роскоши. Многие ли в Кандаре могут позволить себе носить их шерсть? Пусть люди раскошеливаются, а выиграет от этого не Нолдра или Хамор, а наше казначейство.
– А не пустить ли собранные пошлины на постройку еще большего флота?
– Пустить-то можно, но зачем нам столько судов? – подает голос Керрил.
– Чтобы прервать морскую торговлю с Отшельничьим, зачем же еще? – фыркает Джеслек.
– Триста лет назад это могло бы сработать, но после Креслина у нас не осталось ни судов, ни денег. Теперь от такой политики толку мало. Сейчас мы добились лишь того, что Отшельничий покупает наше – заметьте, наше! – зерно не напрямую у нас, а у норландцев. Они приобретают хлеб в Хайдоларе и кораблями переправляют на Отшельничий, а в обмен получают товары, производимые на острове. Конечно, островитянам зерно обходится дороже, чем раньше, но мы несем еще большие убытки, чем они.
– Насколько я понимаю, – вступает в разговор Ания, – по мнению Джеслека, нам жизненно необходимо лишить Отшельничий возможности вести морскую торговлю.
– В теории все это звучит прекрасно, – хмыкает лысый маг, – однако никому из наших предшественников ничего подобного сделать не удавалось. Неужто, Джеслек, ты и вправду думаешь, будто прежние Советы одобряли растущую мощь Отшельничьего? Может быть, они специально теряли десятки судов и тысячи солдат?
– Конечно, нет, – Джеслек хмурится, но тут же на его лице снова появляется улыбка. – Но пойми, сейчас Черные не могли бы использовать ветра, даже будь у них новый Креслин. А значит, нам нужно лишь посадить на суда больше магов.
– Сколько?
– Не так уж много, а это позволит установить надежную блокаду Отшельничьего. Норландцы не захотят терять суда. Торговля с островом того не стоит, – говорит Джеслек с самодовольным видом человека, нашедшего верное решение.
– Может и так, – пожимает плечами другой маг. – Представь Совету детальный план.
Совет переходит к обсуждению следующего вопроса, а Джеслек все еще улыбается.
Улыбается и Ания.
LIII
– Ну что ж... Попроси его...
Молот бьет по искривленным концам сломанной тележной скобы, и Доррин не столько слышит, сколько улавливает тревожный шепот. Машинально отметив, что металл остыл, он снова отправляет деталь в огонь, а когда она раскаляется, поднимает глаза и видит в дверях кузницы Петру.
– Джеррол умирает, – слышится другой женский голос, более глубокий и хрипловатый.
– Доррин – кузнец, – резким тоном заявляет Яррл.
– Но он и целитель.
– А кто заплатит за потраченное им время?
В висках юноши пульсирует боль: деньги деньгами, но отказать в помощи он не может. Вынув скобу из огня, он кладет ее на наковальню, наносит серию последовательных ударов и отправляет на кирпичи перед горном для охлаждения. Потом, убрав молот, пробойник и кувалду на полку, Доррин оборачивается навстречу Петре и молодой женщине с прямыми каштановыми волосами и воспаленными, покрасневшими глазами.
Жаркий воздух от горна шевелит кудряшки Петры и заставляет ее щуриться.
– Ты поможешь?
– Я могу лишь попытаться, – отвечает он, продолжая раскладывать свои инструменты. В отличие от Яррловых, они хранятся в идеальном порядке.
– Ты даже не спросил, в чем дело! – Петра кашляет. – Джеррол, маленький братишка Шины, умирает от лихорадки.
– Кто да что, для меня не важно. Хочу я этого или нет, но я целитель.
На лице Петры появляется сочувственное выражение.
– Прости, я не знала. Это, наверное, очень трудно.
– У меня есть время помыться?
– Пожалуй, без этого не обойтись, – говорит Петра, окидывая его взглядом. – Гонсар ни за что не поверит, что пропотевший, закопченный кузнец может кого-то исцелить.
– Ладно, я быстро. Только ополоснусь и прихвачу посох.
– Да уж, посох, пожалуйста, не забудь, – тихонько говорит Петра.
Ежась на холодном ветру, Доррин вытягивает колодезную бадью, и тут кто-то дергает его за штаны.
– Опять шалишь, маленькая плутовка? – юноша поглаживает Зилду между ушками. Взъерошив ей шерстку на шее, он уносит воду в свою комнату, где торопливо моется и облачается в темно-коричневый наряд целителя.
Петра уже торопливо седлает Меривен.
Тележная мастерская Гонсара находится примерно в трех кай от кузницы, вниз по склону холма. Два просторных сарая стоят по обе стороны от желтого двухэтажного дома с широким крытым крыльцом. Подобранная в масть упряжка битюгов вывозит со двора пустую подводу.
Петра останавливается у коновязи. Доррин спешивается и, оставив посох в держателе, поднимается на крыльцо.
– Это и есть твой хваленый целитель, дочка? – бурчит Гонсар, широкоплечий толстяк с маленькими, глубоко посаженными под тонкими бровями зелеными глазками. Его линялая синяя туника и штаны заляпаны грязью. Шина кивает.
– Но платить ему ты не будешь!
– Я заплачу, – встревает Петра.
– Можно мне взглянуть на ребенка? – спрашивает Доррин.
– Пожалуйста, почтенный целитель. Дочка покажет дорогу.
Доррин присматривается к тележному мастеру, ощущая внутри мерцание хаоса, а потом следует за Шиной в дом.
Мальчик, несомненно, умирает. Его бьет озноб, несмотря на закрытые ставни и множество наброшенных на него одеял.
Пальцы Доррина пробегают по детскому лобику. Лихорадка сулит мальчику смерть в самом ближайшем времени.
– Он, случаем, не порезался, не поранился?
– Нет, ничего такого. Два дня назад занемог, и ему становилось все хуже, а сегодня не смог прийти в сознание.
– Есть у вас ванна, которую можно наполнить водой?
– Ванна? Ты, должно быть, спятил! Ванны – это измышление демонов или наследие проклятущего Предания! – сердито ворчит Гонсар.
Глаза Доррина уподобляются черной стали.
– Ты хочешь, чтобы ребенок умер? – спрашивает целитель, буравя толстяка взглядом.
– Но ты же целитель, вот и спасай его.
– Я не всемогущ и знаю пределы своих возможностей. Без холодной ванны, которая собьет жар, у меня ничего не получится. А если подождать подольше, то его не спасет и величайший целитель в мире.
– Отец, умоляю тебя...
– Под твою ответственность, дочка. Впрочем, ты уже взяла ее на себя, когда привела в дом этого малого. Пусть делает, что считает нужным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155