Правда, потом я с ним разобрался – решил разом несколько проблем. Ну а он...
– Надеюсь ты не пустил в ход пламя хаоса, идиот?
– Не такой уж я идиот! Обычная пытка, без всякой магии, тоже дает превосходные результаты. А потом мы вывели его на дорогу и обставили все как очередное разбойное нападение.
– В изобретательности тебе не откажешь. Но разумно ли это?
– Так ведь фургон действительно сожгли и разграбили, – пожимает плечами Фидел.
– Ну и что ты выяснил?
– Ремесленник, смастеривший игрушку, живет в Дью. Зовут его Доррином. Больше торговец о нем ничего не знал.
– Дью? Это где-то у Закатных Отрогов?
– Маленький порт и прибрежное поселение рудокопов. Примерно в ста пятидесяти кай к северо-западу от Спидлара.
– Не исключено, что это весьма серьезно... – размышляет вслух рослый маг с золотистыми глазами.
– Да ну? – флегматичный бородач с недоверием косится на игрушку.
– Ну что ж... припрячь ее до поры, – говорит Джеслек.
– Вообще-то я предпочел бы обойтись без этого, – бормочет Фидел извиняющимся тоном.
– А что, если бы они построили такую мельницу в настоящую величину? Увеличив игрушку в пропорции?
– На это ушло бы слишком много черного железа. К тому же в пропорции вряд ли она вообще стала бы работать. Да и кому это надо?
– Фидел, – Джеслек столь суров, что бородач подается назад, – а будь это не мельница, а корабль или что-нибудь в этом роде? Что бы ты предпринял?
– С чего бы мне что-то предпринимать? Они не строят таких кораблей!
– Ну почему меня окружают одни идиоты? – восклицает Джеслек, качая головой. – Они не строят – сейчас! Но игрушка доказывает, что такое возможно. Ты хочешь, чтобы Отшельничий обзавелся машинами?
– Ну, во-первых, эта вещица, – Фидел кивает на игрушку, – не с Отшельничьего. А один ремесленник ничего существенного построить не может.
– Да ты приглядись к его изделию! – рявкает Джеслек. – Здесь и дерево, и кованое черное железо, и добавление гармонии... Стало быть, это работа столяра, кузнеца и целителя – или того, кто является и тем, и другим, и третьим. Если этот Доррин... я вообще таких не встречал.
– Не понимаю, что может быть опасного в игрушках?
– Ничего. До тех пор, пока он ограничивается игрушками. И пока этими игрушками не заинтересовался Отшельничий.
Джеслек обходит вокруг стола, еще раз присматриваясь к вещице.
Бородатый отступает, и его спина касается белокаменной стены.
– А может, этот малый оттуда родом? – предполагает он. – Возможно, они изгнали его как раз за стремление делать необычные вещи.
– Не могут же они вечно оставаться глупцами! – качает головой Джеслек.
– Они все еще живут прошлым, байками о Креслине.
– Хочется верить, что так будет и впредь... Вот что, – распоряжается Высший Маг, – сообщи всем дорожным патрулям, на пропускные пункты и... и сам знаешь куда. Если появятся хоть какие-то сведения об этом Доррине, пусть тут же извещают меня. Понял?
Фидел кивает.
– Всего доброго, Высший Маг.
После его ухода Джеслек продолжает размышлять о диковинной игрушке и о ее создателе. Сознает ли тот, какой силой обладает? Скорее всего, нет. Как и все Черные недоумки, неспособные познать себя.
Легкий стук в дверь отвлекает его от размышлений:
– Входи, Ания.
Рыжеволосая волшебница проскальзывает внутрь и запирает дверь на засов.
– Это лишнее. Кто посмеет нам помешать?
– Все-таки так спокойнее, – отвечает она со сдержанной улыбкой.
Джеслек бросает взгляд на окно: благодаря белому свечению самого Фэрхэвена тьма снаружи никогда не бывает полной.
– Твои усилия, направленные против Спидлара, оказались на удивление действенными, – произносит женщина.
– Ты о наращивании энергии хаоса? Чему же тут удивляться? – Джеслек смеется, но в глазах его смеха нет.
– Это весьма эффективно. Спидлару для выживания требуется усиливать гармоническое начало, а это дает тебе возможность наращивать хаос в Кифриене и Галлосе.
– Может быть. Скажи, Ания, что ты об этом думаешь, – спрашивает он, указывая на игрушку.
– О чем? – уточняет чародейка, не делая даже попытки прикоснуться к лежащему на столе предмету.
– Об этой игрушке. Возьми ее, рассмотри получше.
Ания смеется, но вещицу не трогает.
– Так... Я вижу, Фидел тебе уже все выложил, – говорит он. Она и не думает отпираться:
– А хоть бы и так. Что с того?
– Ох, Ания, – грустно качает головой Джеслек. – Да то, что нам необходимо сокрушить Спидлар прежде, чем этот игрушечник начнет мастерить вещи побольше. Это важно для всех нас, но вместо того, чтобы позаботиться об этом, ты думаешь о том, кто станет моим преемником и как можно манипулировать этим малым, забравшись к нему в постель.
– Ты несносен!
– Я просто реалист. И может быть, тугодум. Но не полный дурак.
– Нет, не полный, – говорит Ания, устраиваясь в кресле. – Ты не против, если я налью вина?
– Угощайся.
– А ты не выглядишь огорченным.
– С чего мне огорчаться? Белый есть Белый, змея есть змея. Что бы ни было у тебя на уме, ты прелестна, так почему бы мне не пользоваться этим с удовольствием? Для меня ты угрозы не представляешь, а вот для Стирола или Фидела – другое дело.
– Вижу, ты весьма уверен в себе, – говорит она, наполняя два бокала.
– Вообще-то, я во многом не разбираюсь. Туповат, можно сказать, что тебе прекрасно известно. Но это не имеет значения, о чем ты тоже знаешь, хотя Стиролу, ручаюсь, не говорила. Вы оба ждете, когда я, хм... перенапрягусь. В смутные времена это рано или поздно случается с каждым Высшим Магом, но я надеюсь стать первым, кто избежит подобного исхода. А ты ставишь на то, что я такой же, как все.
Ания с трудом проглатывает ком в горле.
– Это... звучит странно...
– Отнюдь, – говорит Джеслек, подходя к ней сзади. Его пальцы касаются кожи ее плеча и опускаются ниже. – Отнюдь.
LXXVI
Черное предрассветное небо хлещет дождем; снег, который еще на прошлой восьмидневке покрывал двор кузницы плотным слоем высотой по колено, размок.
Поднявшись на крыльцо, Доррин отряхивает с сапог грязь, обметает их веником, вытирает подошвы о половик и лишь потом входит на кухню.
Яррл сидит за столом; перед ним два ломтя хлеба с сыром.
– Экая нынче слякоть!
– А в прошлом году так не было?
– Было, как раз перед твоим приходом. На моей памяти была только одна не слякотная весна, и лучше бы мне другой такой не видеть. Тогда стояла такая засуха, что половина скота перемерла.
Кузнец откусывает хлеба с сыром, держа в левой руке кружку холодного сидра.
Доррин отрезает хлеба себе и заглядывает в буфет.
– Фрукты есть?
– Нет. Проклятые Белые чародеи.
– Ну, вряд ли тебе стоит утруждаться проклятиями! Лучшие люди прокляли их давным-давно, правда, лишь Креслину удалось сделать эти проклятия действенными.
– Да есть у нас фрукты, – заявляет, появившись на кухне, одетая в толстый свитер и брюки Рейса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– Надеюсь ты не пустил в ход пламя хаоса, идиот?
– Не такой уж я идиот! Обычная пытка, без всякой магии, тоже дает превосходные результаты. А потом мы вывели его на дорогу и обставили все как очередное разбойное нападение.
– В изобретательности тебе не откажешь. Но разумно ли это?
– Так ведь фургон действительно сожгли и разграбили, – пожимает плечами Фидел.
– Ну и что ты выяснил?
– Ремесленник, смастеривший игрушку, живет в Дью. Зовут его Доррином. Больше торговец о нем ничего не знал.
– Дью? Это где-то у Закатных Отрогов?
– Маленький порт и прибрежное поселение рудокопов. Примерно в ста пятидесяти кай к северо-западу от Спидлара.
– Не исключено, что это весьма серьезно... – размышляет вслух рослый маг с золотистыми глазами.
– Да ну? – флегматичный бородач с недоверием косится на игрушку.
– Ну что ж... припрячь ее до поры, – говорит Джеслек.
– Вообще-то я предпочел бы обойтись без этого, – бормочет Фидел извиняющимся тоном.
– А что, если бы они построили такую мельницу в настоящую величину? Увеличив игрушку в пропорции?
– На это ушло бы слишком много черного железа. К тому же в пропорции вряд ли она вообще стала бы работать. Да и кому это надо?
– Фидел, – Джеслек столь суров, что бородач подается назад, – а будь это не мельница, а корабль или что-нибудь в этом роде? Что бы ты предпринял?
– С чего бы мне что-то предпринимать? Они не строят таких кораблей!
– Ну почему меня окружают одни идиоты? – восклицает Джеслек, качая головой. – Они не строят – сейчас! Но игрушка доказывает, что такое возможно. Ты хочешь, чтобы Отшельничий обзавелся машинами?
– Ну, во-первых, эта вещица, – Фидел кивает на игрушку, – не с Отшельничьего. А один ремесленник ничего существенного построить не может.
– Да ты приглядись к его изделию! – рявкает Джеслек. – Здесь и дерево, и кованое черное железо, и добавление гармонии... Стало быть, это работа столяра, кузнеца и целителя – или того, кто является и тем, и другим, и третьим. Если этот Доррин... я вообще таких не встречал.
– Не понимаю, что может быть опасного в игрушках?
– Ничего. До тех пор, пока он ограничивается игрушками. И пока этими игрушками не заинтересовался Отшельничий.
Джеслек обходит вокруг стола, еще раз присматриваясь к вещице.
Бородатый отступает, и его спина касается белокаменной стены.
– А может, этот малый оттуда родом? – предполагает он. – Возможно, они изгнали его как раз за стремление делать необычные вещи.
– Не могут же они вечно оставаться глупцами! – качает головой Джеслек.
– Они все еще живут прошлым, байками о Креслине.
– Хочется верить, что так будет и впредь... Вот что, – распоряжается Высший Маг, – сообщи всем дорожным патрулям, на пропускные пункты и... и сам знаешь куда. Если появятся хоть какие-то сведения об этом Доррине, пусть тут же извещают меня. Понял?
Фидел кивает.
– Всего доброго, Высший Маг.
После его ухода Джеслек продолжает размышлять о диковинной игрушке и о ее создателе. Сознает ли тот, какой силой обладает? Скорее всего, нет. Как и все Черные недоумки, неспособные познать себя.
Легкий стук в дверь отвлекает его от размышлений:
– Входи, Ания.
Рыжеволосая волшебница проскальзывает внутрь и запирает дверь на засов.
– Это лишнее. Кто посмеет нам помешать?
– Все-таки так спокойнее, – отвечает она со сдержанной улыбкой.
Джеслек бросает взгляд на окно: благодаря белому свечению самого Фэрхэвена тьма снаружи никогда не бывает полной.
– Твои усилия, направленные против Спидлара, оказались на удивление действенными, – произносит женщина.
– Ты о наращивании энергии хаоса? Чему же тут удивляться? – Джеслек смеется, но в глазах его смеха нет.
– Это весьма эффективно. Спидлару для выживания требуется усиливать гармоническое начало, а это дает тебе возможность наращивать хаос в Кифриене и Галлосе.
– Может быть. Скажи, Ания, что ты об этом думаешь, – спрашивает он, указывая на игрушку.
– О чем? – уточняет чародейка, не делая даже попытки прикоснуться к лежащему на столе предмету.
– Об этой игрушке. Возьми ее, рассмотри получше.
Ания смеется, но вещицу не трогает.
– Так... Я вижу, Фидел тебе уже все выложил, – говорит он. Она и не думает отпираться:
– А хоть бы и так. Что с того?
– Ох, Ания, – грустно качает головой Джеслек. – Да то, что нам необходимо сокрушить Спидлар прежде, чем этот игрушечник начнет мастерить вещи побольше. Это важно для всех нас, но вместо того, чтобы позаботиться об этом, ты думаешь о том, кто станет моим преемником и как можно манипулировать этим малым, забравшись к нему в постель.
– Ты несносен!
– Я просто реалист. И может быть, тугодум. Но не полный дурак.
– Нет, не полный, – говорит Ания, устраиваясь в кресле. – Ты не против, если я налью вина?
– Угощайся.
– А ты не выглядишь огорченным.
– С чего мне огорчаться? Белый есть Белый, змея есть змея. Что бы ни было у тебя на уме, ты прелестна, так почему бы мне не пользоваться этим с удовольствием? Для меня ты угрозы не представляешь, а вот для Стирола или Фидела – другое дело.
– Вижу, ты весьма уверен в себе, – говорит она, наполняя два бокала.
– Вообще-то, я во многом не разбираюсь. Туповат, можно сказать, что тебе прекрасно известно. Но это не имеет значения, о чем ты тоже знаешь, хотя Стиролу, ручаюсь, не говорила. Вы оба ждете, когда я, хм... перенапрягусь. В смутные времена это рано или поздно случается с каждым Высшим Магом, но я надеюсь стать первым, кто избежит подобного исхода. А ты ставишь на то, что я такой же, как все.
Ания с трудом проглатывает ком в горле.
– Это... звучит странно...
– Отнюдь, – говорит Джеслек, подходя к ней сзади. Его пальцы касаются кожи ее плеча и опускаются ниже. – Отнюдь.
LXXVI
Черное предрассветное небо хлещет дождем; снег, который еще на прошлой восьмидневке покрывал двор кузницы плотным слоем высотой по колено, размок.
Поднявшись на крыльцо, Доррин отряхивает с сапог грязь, обметает их веником, вытирает подошвы о половик и лишь потом входит на кухню.
Яррл сидит за столом; перед ним два ломтя хлеба с сыром.
– Экая нынче слякоть!
– А в прошлом году так не было?
– Было, как раз перед твоим приходом. На моей памяти была только одна не слякотная весна, и лучше бы мне другой такой не видеть. Тогда стояла такая засуха, что половина скота перемерла.
Кузнец откусывает хлеба с сыром, держа в левой руке кружку холодного сидра.
Доррин отрезает хлеба себе и заглядывает в буфет.
– Фрукты есть?
– Нет. Проклятые Белые чародеи.
– Ну, вряд ли тебе стоит утруждаться проклятиями! Лучшие люди прокляли их давным-давно, правда, лишь Креслину удалось сделать эти проклятия действенными.
– Да есть у нас фрукты, – заявляет, появившись на кухне, одетая в толстый свитер и брюки Рейса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155