– Собираешься сделать сегодня еще одно? – спрашивает Ваос.
– Надеюсь смастерить три, и это будет половина работы. Завтра сделаю еще два таких и два со штырями.
– Ух ты! Сколько, оказывается, возни с игрушками.
– И это только начало. Перед тем как подгонять детали к дереву, мне надо будет их подточить, отфилировать и отшлифовать. А сейчас, – Доррин вынимает из горна металлический прут, – чуть полегче на мехах.
– Хорошо, все-таки, что здесь тепло, – говорит Ваос, утирая лоб.
LXVI
Холод снаружи такой, что Меривен поначалу отказывается покидать стойло. Выдыхая пар, юноша направляет кобылу в сторону жилища Риллы. Рука его непроизвольно касается посоха. У целительницы он, может, и ни к чему, а вот по дороге к Виллуму вполне может потребоваться.
Вовсю валящий из трубы белесый дымок указывает, что целительница уже давно на ногах, а цепочка ведущих к крыльцу следов – что к ней уже заявились посетители.
Подыскивая, где лучше оставить Меривен, он привязывает ее к кусту бузины.
Потопав, чтобы стряхнуть с сапог снег, он стучится и, не дожидаясь ответа, проскальзывает внутрь, быстро закрывая за собой дверь.
Крикнув: «Рилла, это я, Доррин!», юноша берет веник и начисто обметает сапоги, после чего – настолько в доме тепло! – снимает куртку.
– А я тебя заждалась, парнишка, – говорит целительница. – Тут вот люди пришли...
В комнате греются у огня молодая женщина и девочка в грязном, потертом овчинном полушубке, придерживающая левую руку правой. Щеки ее запали, в глазах боль.
– Маленькая Фриза прищемила ручонку дверцей стойла, – сообщает Рилла весьма скептическим тоном.
– Да-да, так оно и было, – торопливо заверяет мать, одетая в латаный шерстяной плащ, который когда-то был голубым. – Герхальм недоглядел.
Доррин отмечает покрасневшие глаза матери и улавливает ее боль – иную, чем у дочки. Он делает шаг к Фризе, однако девочка испуганно шарахается от него и жмется к грязным маминым брюкам.
– Нужно осмотреть руку этой резвушки, – произносит Рилла все тем же нарочито спокойным голосом.
Темные глаза девочки тревожно перебегают с целительницы на Доррина.
Оглядевшись, Доррин видит, что Рилла приставила табурет к книжному шкафчику, на котором стоит около дюжины книг. Выдвинув его на середину комнаты, юноша садится прямо перед Фризой.
– Признаться, я не очень-то разбираюсь в девочках, – начинает он, стараясь придать ребенку побольше уверенности, – но у меня есть кобылка. Наверное, ты могла бы назвать ее девочкой-лошадкой. Ее зовут Меривен.
– Дурацкое имя для кобылы, – грубовато замечает Рилла.
– Ну, она так представилась. Что я мог поделать? – отзывается Доррин, пожав плечами и положив руки на колени. – А тебя как звать? Может, Снежная Киска?
Фриза молча смотрит себе под ноги, на дощатый пол перед очагом.
– Или девчушка-резвушка? – Доррин умолкает, потом заговаривает снова: – Думаю, моя Меривен тоже когда-то была изрядной резвушкой. Она рассказывала, что вечно куда-то спешила. Правда, мы с ней тогда не были знакомы.
– Лошади... не разговаривают.
– Да, они больше отмалчиваются, но Меривен поговорить любит. Особенно, когда дорога длинная: у нее всегда есть, что порассказать. То о травке толкует, то на оводов жалуется, а то... – он делает паузу. – Конечно, она уже большая девочка, но ведь и ты когда-нибудь вырастешь.
Доррин ощущает исходящую от матери волну страха, но заставляет себя улыбнуться.
– Но ты, наверное, умница, а Меривен хоть и большая, а глупышка. Бывает что летом, на лугу, она просит меня снять с нее седло и катается по траве. Ей очень нравится запах зеленой травки.
– Ты... ты сам дурачок.
– Мне мама тоже так говорила. Это было давно, но с тех пор я, похоже, так и не поумнел.
Фриза косится на Доррина с интересом, но продолжает жаться к ногам матери.
– Может быть, как раз поэтому мы с Меривен так ладим, – продолжает юноша. – Хочешь с ней познакомиться? Я покажу ее тебе, только сначала взгляну на твою ручку.
– У тебя что, и правда есть лошадь? – спрашивает мать девочки.
– Для подмастерья он не такой уж бедняк, Мерга, – говорит Рилла.
– Меривен существует на самом деле, – ухмыляется Доррин. – Я привязал ее рядом с домом к кусту бузины.
– Бузина – не лучший корм для лошади, – замечает Рилла.
– Я покормил ее перед отъездом.
– А можно мне ее погладить? – спрашивает Фриза.
– После того, как мы хорошенько вправим твою ручку, – отвечает Доррин.
– Ручка болит.
– Я знаю. А в каком месте?
– Вся болит.
Не вставая, Доррин пододвигается на табурете поближе к матери и дочке.
– Можно мне взглянуть?
Девочка остается у ног матери, однако когда Доррин касается пальцами ее руки, не отстраняется.
– Думаю, надо наложить лубок, – высказывается Рилла.
Доррин, ощутив перелом, кивает. Кроме того, он чувствует, что малышка голодна.
– Есть у тебя кусочек хлеба? Ей бы покрепиться.
– Она может поперхнуться.
– Малышка, мы хотим вылечить твою ручку, – говорит юноша, серьезно глядя на Фризу. – Может быть, на момент тебе сделается даже больнее, но это сразу пройдет, а потом будет легче. А когда закончим, дадим тебе хлебца.
– Мерга, – обращается к матери целительница, – надо будет подержать девочку, чтобы не дергалась. Сумеешь?
Молодая женщина кивает.
Девочка стонет, но мать и целительница держат ее крепко, а Доррин быстро соединяет концы сломанной кости, одновременно укрепляя внутреннюю гармонию. Рилла ловко накладывает лубок, и спустя несколько мгновений успокоившаяся Фриза уже берет здоровой ручонкой кусочек хлеба.
– Готово, малышка, – говорит Доррин, прикасаясь пальцами ко лбу девочки. – Если ты не будешь ни на что натыкаться, ручка скоро заживет,
Мерга вопросительно смотрит на Риллу, потом на Доррина.
– Четыре, может быть пять восьмидневок, – уточняет юноша.
– Ты обещал показать лошадку, – напоминает девочка.
– Покажи ей, – говорит Рилла, – а я тем временем расскажу Мерге, что надо делать.
– А можно еще хлебца? – просит Фриза.
– Сейчас принесу, – говорит Доррин и спешит на кухню. Как только он возвращается, девочка жадно хватает хлеб, а целитель осторожно, чтобы не задеть больное место, поднимает ее на руки.
– Через две восьмидневки приводи дочку ко мне, посмотреть, как заживает. И следи, чтобы рука ни обо что не ударилась и все такое... – слышит он за спиной наставления Риллы перед тем, как закрыть за собой дверь.
– Смотри, – говорит он Фризе, останавливаясь возле кобылы, которая, несмотря на горечь, все-таки обгрызла куст бузины. – Вот и Меривен.
– Славная, – лопочет девочка.
Утро стоит безветренное и ясное, а снег сверкает так ярко, что Доррин невольно щурится, вспоминая белые мостовые Фэрхэвена.
Меривен подставляет лоб, и Фриза гладит кобылу здоровой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155