Тот садится в седло.
– До свиданья, лошадка, – весело кричит Фриза.
К возвращению юноши в дом Риллы хворые уже разошлись.
– Тьма! – восклицает целительница, завидев его. – Что ты там учудил? Наложил на Герхальма проклятие?
– Я вообще не могу никого проклясть! Уж ты-то это знаешь... – отвечает юноша с натянутым смешком. – Просто связал его гармонией. Теперь он не сможет никого избивать.
– В наши дни для мужчины это ужасное проклятие, – усмехается Рилла. – А что ты станешь делать, когда он от них уйдет?
– А ты думаешь, он уйдет?
– Ну, не на следующей восьмидневке, но к концу лета непременно, – отвечает старая целительница, откидываясь на спинку стула и отпивая травяного чаю.
– Не знаю, – вздыхает Доррин. – Лучше уж я подумаю о разведении растений и строительстве собственного домика. Если, конечно, у тебя все будет нормально.
– За меня не беспокойся. Никто не тронет старую целительницу, у которой под боком живет Черный Мастер.
– Я не Черный Мастер.
– Может, пока и нет, но это дело ближайшего будущего, – говорит она, отпивая глоток из щербатой кружки. – Ну а сейчас тебе, наверное, пора возвращаться к старому Яррлу.
– Наверное, – рассеянно отвечает юноша.
– А... ты, небось, все думаешь о своей путешествующей подружке? – проницательно улыбается Рилла. Ее морщинистое лицо озаряет свет.
Доррин лишь качает головой – читает она его мысли, что ли?
Копыта Меривен скользят по тающему льду и снегу. На следующую зиму непременно нужно будет сделать подковы с шипами.
В сарае Рейса ворошит солому.
– Ты сегодня припозднился.
– Помогал одной девочке. Ее бил отец, – коротко поясняет он, вынимая посох из держателя и ставя в угол.
– Многого ли добьешься такой помощью? Ее изобьют снова. Такие люди, как ее отец, никогда не меняются.
– Нет уж, – спокойно говорит Доррин. – Больше он ее пальцем не тронет.
– Ты... ты часом не пустил в ход свой посох?
– Нет. Я обошелся с ним более сурово, – Рейса отступает на шаг, и Доррин осознает, что в его глазах стоит тьма. – Связал его заклятием, так что он не сможет поднять руку ни на мать, ни на дочь.
– Тьма... с тобой бывает страшно иметь дело.
– Порой я и сам себя пугаюсь, – соглашается Доррин, расстегивая подпругу и аккуратно укладывая на полку седло и недоуздок. Потом он берет щетку и начинает чистить кобылу. Рейса молча наблюдает за ним. В дальнем углу позвякивает цепочкой Зилда.
– Почему ты ее отпустил? – спрашивает Рейса, когда он заканчивает. – Я говорю о Лидрал.
– Потому, что ей нужно было ехать. Потому, что я не могу удерживать ее, если она рвется в дорогу. Потому, что я сам не могу разобраться в себе.
– Уж больно ты молод, – хмуро роняет Рейса. – А молодые не хотят учиться на чужих ошибках, предпочитая совершать собственные. Они никого не желают слушать, а когда понимают, что были неправы, молодость уже проходит.
– Что ты хочешь этим сказать? – тихо спрашивает юноша.
– Только то, Доррин, что жизнь коротка. Очень коротка, – женщина поднимает свою искалеченную руку. – Раньше я думала, что могу одолеть на мечах кого угодно. Кажется, это было еще вчера. Двадцать лет пролетели как один миг. Я не жалуюсь – по большей части то были хорошие годы... Но случалось всякое.
Доррин закрывает дверцу стойла и кладет щетку на место.
– Белые Чародеи наступают. Надеюсь, тебе еще удастся с ней встретиться, и тогда – послушай меня! – не отпускай ее.
Рейса кашляет, вытирает слезящийся глаз и берет щетку.
– Почищу-ка я гнедого. А ты ступай в кузницу, пока Яррл не надорвался, пытаясь переделать все дела. В этом отношении вы друг друга стоите.
Шагая по утоптанному снегу к своей комнате, чтобы переодеться, Доррин думает о том, был ли он прав, позволив Лидрал уехать. Но как можно было этому помешать? Он едва в состоянии содержать себя... Укол боли заставляет его вспомнить о золотых в шкатулке и о том, что лгать нельзя даже самому себе. Он может содержать только себя, если хочет строить свои машины.
Раньше, пока в его жизни не появилась Лидрал, все было гораздо проще.
LXXIV
Колонна всадников едет по покрывающему дорогу на Фенард утоптанному снегу. Впереди к сине-зеленому небу поднимается тонкая струйка дыма. Голова Брида непокрыта, и он горбится, подняв воротник и стараясь согреть уши. А вот на Кадаре вязаная шапочка. Оба в тяжелых, подбитых овчиной рукавицах.
– Проклятый ветер...
– Ворбан, ты все время что-то проклинаешь.
– Заткнулся бы ты!
Брид с Кадарой переглядываются и качают головами.
– А с какой стати мне затыкаться? Ты всю дорогу ноешь, аж тошно делается! Да, наша служба не мед, но нам за это платят. Или ты предпочел бы работать на ферме? Копаться в грязи да выгребать навоз?
– Платят... Платят за то, что мы морозим задницы, гоняясь за ворами, которые вовсе и не воры? А если мы их догоним и нарвемся на регулярный кертанский отряд? Что тогда?
– Хорош болтать! – рявкает командир.
– Наверняка еще один бедолага-торговец, – говорит Кадара, указывая на дым.
– Возвращался домой, да вот не повезло, – добавляет Брид.
– Откуда ты взял? – спрашивает едущий с ним рядом Ворбан.
– Чаще всего спидларских торговцев грабят на обратной дороге, после того, как они продали, что у них было. Таким образом кертанцы не лишают своих торговцев спидларских товаров, а свои товары и выручку прибирают себе. Так и получается, что все убытки несет Спидлар.
– Хорош болтать! – повторяет командир.
– «Хорош, хорош...» – передразнивает его Ворбан, но тихонько, так что слышат лишь едущие рядом.
Конские копыта скользят на ледяной корке.
– Проверьте оружие!
На дальнем склоне полыхает огонь. Горстка всадников удаляется на запад, прихватив с собой трех лошадей и оставив позади подожженные повозки.
– Дерьмо... – бормочет Ворбан.
Брид с Кадарой молча переглядываются.
– Свет и Тьма! Дерьмо! – повторяет Ворбан отчаянно.
LXXV
Стройный человек в белом смотрит на лежащий на столе предмет, а потом на шкатулку, из которой он взят. Он отдергивает руки от окружающей эти предметы темной ауры и спрашивает:
– Где ты это раздобыл, Фидел?
– В Фенарде, у торговца по имени Виллум, – отвечает бородатый мужчина, тоже в белом, но без золотой цепи и амулета.
– Ощущение такое, будто эта вещица с Отшельничьего.
– Но ведь Черные не любят механические устройства, – хмыкает бородатый маг. – Уж не думаешь ли ты, Джеслек, что эти чугунные лбы решили строить машины?
– Ну, машины – навряд ли. Это игрушка... Но кто мог добиться такого гармонического сочетания природного дерева с черным железом? А сказал этот торговец, откуда у него игрушка?
– Поначалу не хотел. Даже когда я его чуток поприжал, он потел, но молчал. А до встречи со мной похвалялся, будто привез эту диковину издалека. Кто-то спросил его, уж не Черных ли колдунов это работа, но он рассмеялся и сказал, что она хоть и издалека, но не настолько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– До свиданья, лошадка, – весело кричит Фриза.
К возвращению юноши в дом Риллы хворые уже разошлись.
– Тьма! – восклицает целительница, завидев его. – Что ты там учудил? Наложил на Герхальма проклятие?
– Я вообще не могу никого проклясть! Уж ты-то это знаешь... – отвечает юноша с натянутым смешком. – Просто связал его гармонией. Теперь он не сможет никого избивать.
– В наши дни для мужчины это ужасное проклятие, – усмехается Рилла. – А что ты станешь делать, когда он от них уйдет?
– А ты думаешь, он уйдет?
– Ну, не на следующей восьмидневке, но к концу лета непременно, – отвечает старая целительница, откидываясь на спинку стула и отпивая травяного чаю.
– Не знаю, – вздыхает Доррин. – Лучше уж я подумаю о разведении растений и строительстве собственного домика. Если, конечно, у тебя все будет нормально.
– За меня не беспокойся. Никто не тронет старую целительницу, у которой под боком живет Черный Мастер.
– Я не Черный Мастер.
– Может, пока и нет, но это дело ближайшего будущего, – говорит она, отпивая глоток из щербатой кружки. – Ну а сейчас тебе, наверное, пора возвращаться к старому Яррлу.
– Наверное, – рассеянно отвечает юноша.
– А... ты, небось, все думаешь о своей путешествующей подружке? – проницательно улыбается Рилла. Ее морщинистое лицо озаряет свет.
Доррин лишь качает головой – читает она его мысли, что ли?
Копыта Меривен скользят по тающему льду и снегу. На следующую зиму непременно нужно будет сделать подковы с шипами.
В сарае Рейса ворошит солому.
– Ты сегодня припозднился.
– Помогал одной девочке. Ее бил отец, – коротко поясняет он, вынимая посох из держателя и ставя в угол.
– Многого ли добьешься такой помощью? Ее изобьют снова. Такие люди, как ее отец, никогда не меняются.
– Нет уж, – спокойно говорит Доррин. – Больше он ее пальцем не тронет.
– Ты... ты часом не пустил в ход свой посох?
– Нет. Я обошелся с ним более сурово, – Рейса отступает на шаг, и Доррин осознает, что в его глазах стоит тьма. – Связал его заклятием, так что он не сможет поднять руку ни на мать, ни на дочь.
– Тьма... с тобой бывает страшно иметь дело.
– Порой я и сам себя пугаюсь, – соглашается Доррин, расстегивая подпругу и аккуратно укладывая на полку седло и недоуздок. Потом он берет щетку и начинает чистить кобылу. Рейса молча наблюдает за ним. В дальнем углу позвякивает цепочкой Зилда.
– Почему ты ее отпустил? – спрашивает Рейса, когда он заканчивает. – Я говорю о Лидрал.
– Потому, что ей нужно было ехать. Потому, что я не могу удерживать ее, если она рвется в дорогу. Потому, что я сам не могу разобраться в себе.
– Уж больно ты молод, – хмуро роняет Рейса. – А молодые не хотят учиться на чужих ошибках, предпочитая совершать собственные. Они никого не желают слушать, а когда понимают, что были неправы, молодость уже проходит.
– Что ты хочешь этим сказать? – тихо спрашивает юноша.
– Только то, Доррин, что жизнь коротка. Очень коротка, – женщина поднимает свою искалеченную руку. – Раньше я думала, что могу одолеть на мечах кого угодно. Кажется, это было еще вчера. Двадцать лет пролетели как один миг. Я не жалуюсь – по большей части то были хорошие годы... Но случалось всякое.
Доррин закрывает дверцу стойла и кладет щетку на место.
– Белые Чародеи наступают. Надеюсь, тебе еще удастся с ней встретиться, и тогда – послушай меня! – не отпускай ее.
Рейса кашляет, вытирает слезящийся глаз и берет щетку.
– Почищу-ка я гнедого. А ты ступай в кузницу, пока Яррл не надорвался, пытаясь переделать все дела. В этом отношении вы друг друга стоите.
Шагая по утоптанному снегу к своей комнате, чтобы переодеться, Доррин думает о том, был ли он прав, позволив Лидрал уехать. Но как можно было этому помешать? Он едва в состоянии содержать себя... Укол боли заставляет его вспомнить о золотых в шкатулке и о том, что лгать нельзя даже самому себе. Он может содержать только себя, если хочет строить свои машины.
Раньше, пока в его жизни не появилась Лидрал, все было гораздо проще.
LXXIV
Колонна всадников едет по покрывающему дорогу на Фенард утоптанному снегу. Впереди к сине-зеленому небу поднимается тонкая струйка дыма. Голова Брида непокрыта, и он горбится, подняв воротник и стараясь согреть уши. А вот на Кадаре вязаная шапочка. Оба в тяжелых, подбитых овчиной рукавицах.
– Проклятый ветер...
– Ворбан, ты все время что-то проклинаешь.
– Заткнулся бы ты!
Брид с Кадарой переглядываются и качают головами.
– А с какой стати мне затыкаться? Ты всю дорогу ноешь, аж тошно делается! Да, наша служба не мед, но нам за это платят. Или ты предпочел бы работать на ферме? Копаться в грязи да выгребать навоз?
– Платят... Платят за то, что мы морозим задницы, гоняясь за ворами, которые вовсе и не воры? А если мы их догоним и нарвемся на регулярный кертанский отряд? Что тогда?
– Хорош болтать! – рявкает командир.
– Наверняка еще один бедолага-торговец, – говорит Кадара, указывая на дым.
– Возвращался домой, да вот не повезло, – добавляет Брид.
– Откуда ты взял? – спрашивает едущий с ним рядом Ворбан.
– Чаще всего спидларских торговцев грабят на обратной дороге, после того, как они продали, что у них было. Таким образом кертанцы не лишают своих торговцев спидларских товаров, а свои товары и выручку прибирают себе. Так и получается, что все убытки несет Спидлар.
– Хорош болтать! – повторяет командир.
– «Хорош, хорош...» – передразнивает его Ворбан, но тихонько, так что слышат лишь едущие рядом.
Конские копыта скользят на ледяной корке.
– Проверьте оружие!
На дальнем склоне полыхает огонь. Горстка всадников удаляется на запад, прихватив с собой трех лошадей и оставив позади подожженные повозки.
– Дерьмо... – бормочет Ворбан.
Брид с Кадарой молча переглядываются.
– Свет и Тьма! Дерьмо! – повторяет Ворбан отчаянно.
LXXV
Стройный человек в белом смотрит на лежащий на столе предмет, а потом на шкатулку, из которой он взят. Он отдергивает руки от окружающей эти предметы темной ауры и спрашивает:
– Где ты это раздобыл, Фидел?
– В Фенарде, у торговца по имени Виллум, – отвечает бородатый мужчина, тоже в белом, но без золотой цепи и амулета.
– Ощущение такое, будто эта вещица с Отшельничьего.
– Но ведь Черные не любят механические устройства, – хмыкает бородатый маг. – Уж не думаешь ли ты, Джеслек, что эти чугунные лбы решили строить машины?
– Ну, машины – навряд ли. Это игрушка... Но кто мог добиться такого гармонического сочетания природного дерева с черным железом? А сказал этот торговец, откуда у него игрушка?
– Поначалу не хотел. Даже когда я его чуток поприжал, он потел, но молчал. А до встречи со мной похвалялся, будто привез эту диковину издалека. Кто-то спросил его, уж не Черных ли колдунов это работа, но он рассмеялся и сказал, что она хоть и издалека, но не настолько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155